Читать книгу 📗 "Охота за тенью - Ведельсбю Якоб"

Я подхожу к окну, и, как всегда, вид из него успел измениться. Гирлянда лампочек, недавно повешенная на одном из балконов пентхауса по ту сторону канала, мигает в темноте красным и зеленым светом, и мое сердце начинает биться быстрее. Переходя в соседнюю комнату и включая свой ноутбук, я чувствую, как в крови булькает и клокочет радость оттого, что я живу. Просматриваю результаты поиска, и на не самых посещаемых сайтах начинаю обнаруживать интересные сведения. На одной неряшливо сляпанной еще в девяностых веб-странице читаю:

Я узнаю, что НМП запустил секретную программу по созданию химико-биологического оружия «Проджект коуст». Этот проект под руководством доктора Вальтера Биссона был инициирован южноафриканским правительством еще в 1981-м и в первые годы своего существования сосредоточился на создании химических и биологических токсинов, которыми исследователи заражали разные предметы обихода вроде зонтиков, отверток, открывашек, шоколадных батончиков, сигарет и почтовых конвертов. Правительство апартеида использовало их, чтобы разделаться со своими врагами. Наряду с этим в задачу «Проджект коуст» входила разработка биологического оружия для ведения межнациональных войн для ограничения рождаемости цветного населения. Проводились испытания пиридина. Распыление этого средства в толпу могло привести к массовой импотенции мужчин.

Директор одной из фиктивных компаний, работающих под эгидой «Проджект коуст», признался в интервью в начале двухтысячных, что его непосредственной задачей было создание препарата, регулирующего прежде всего процесс деторождения у чернокожего населения, которое получало бы его с водой, а возглавляемый им отдел уже значительно продвинулся в разработке вакцины, приводящей к женскому бесплодию.

На пике своего процветания «Проджект коуст» объединял более двухсот исследователей-медиков. По большей части это были специалисты из Англии и Соединенных Штатов. Никакого контроля за их деятельностью не велось, и ученые могли беспрепятственно воплощать в жизнь свои мечты и фантазии.

Судя по нескольким источникам, проект прикрыли вместе с концом апартеида, но, согласно другим, его деятельность продолжалась, теперь уже подпольно, и не далее как в 2002 году бывший глава проекта вроде бы предложил ФБР продать им за пять миллионов долларов хранящиеся на складах запасы бактериальных токсинов. Разведывательное управление, как свидетельствует ряд источников, это предложение отвергло.

Я уже давно утратил чувство времени и погружаюсь все глубже и глубже в бездонный Филиппинский желоб интернета. «Проджект коуст» всплывает еще однажды в экологическом рапорте за 2013 год, посвященном секретной русской программе по созданию биологического оружия. Электронный переводчик позволяет понять русский рапорт хотя бы в общих чертах. В одном из пунктов говорится о ряде небольших провинциальных городов на полуострове Ямал — он находится на северо-западе Сибири, — где исследование демографической ситуации выявило большое количество женщин, страдающих бесплодием. Власти списали это на последствия загрязнения атмосферы природным газом, однако же не умолкали слухи, что родители этих женщин в течение нескольких лет получали деньги за участие в медицинских исследованиях. По окончании «исследовательской» программы здоровье подопытных начало неуклонно ухудшаться.

До меня постепенно доходит смысл прочитанного. Да, весьма занимательная история. В это мгновение мое будущее, подобно цветку, открывает лепестки навстречу лучам утреннего солнца. Я должен сделать о «Мишн зироу» документальный фильм! Если хотя бы часть информации, попавшей в мои руки, окажется правдивой, этот фильм станет для меня пропуском обратно в мир популярности. Он привлечет к себе внимание телевизионных и газетных журналистов всего мира и не будет сходить у них с языка, пока все подробности не выплывут наружу.

Сомнение тут же вонзает в меня свой острый клинок, да еще и поворачивает: конечно, только наивному простофиле может прийти в голову, будто никто еще не пронюхал про эту историю. Да и была ли история? А вдруг «Мишн зироу» — всего лишь привидевшийся Янусу кошмар, порождение агонизирующего мозга? Пытаюсь набрать название организации в Гугле, однако поисковик ничего не находит.

И тут мысли перестают носиться по кругу в моей голове. Я успокаиваюсь и принимаюсь себя корить: черт бы побрал мою склонность раскладывать все по полочкам! Она, кажется, запрограммирована в генах и всю жизнь препятствует моим порывам. Но в этот раз я не стану создавать самому себе препятствия, сделаю все так, как мне представляется правильным, не вовлекая полицию и прочие службы, чтобы фактор неожиданности был на моей стороне. Это может оказаться тем спасительным отверстием, через которое я выскользну из своей изолированности, перестану быть невидимкой: дырка от бублика снова превратится в человека, которого приглашают и рады его присутствию. Это та роль, к которой я внутренне стремлюсь, — быть известным режиссером, одним из тех, кто делает мир лучше.

Я набираю номер знакомого журналиста, бывшего специального корреспондента в Южной Африке. Мой звонок оказывается для него полной неожиданностью. «Лет десять, наверное, уже прошло?» — вздыхает он и смеется, когда я рассказываю, что откопал невероятный сюжет.

— Ты что-нибудь знаешь о программах разработки биологического оружия? — спрашиваю я.

Он рассказывает о сибирской язве после событий 11 сентября. В трубке слышно, как у него там бежит вода, хлопает дверца шкафчика. Готов поспорить, он варит кофе.

— Больше ничего такого не припоминаю… Не моя область.

— Может, подскажешь кого-нибудь, кто в курсе?

— Тогда тебе придется рассказать поподробнее.

— Как насчет умения хранить секреты?

— Само собой.

Кофеварка издает булькающие звуки.

— Название «Мишн зироу» тебе о чем-нибудь говорит?

— Очередной фильм о Джеймсе Бонде?

— А «Проджект коуст»?

— Это уже что-то знакомое.

Гудит взбиватель молочной пенки.

— Я думал, ты эксперт по Южной Африке.

— Был когда-то, уж и не помню когда. Моя жена считала, что это слишком опасное занятие — разъезжать по Африке, и, когда родились дети, убедила меня сменить профиль. Теперь пишу о школах с акцентом на реформах, питании и моббинге…

С победной улыбкой я втягиваю живот, так что он становится плоским и упругим, сжимаю кулаки, напрягаю бицепсы, мышцы бедер и ягодиц. Потом с силой бью кулаком в ладонь, вскакиваю со стула и делаю несколько па под музыку, льющуюся из динамиков.

Мелодия поднимает меня в воздух, и я приземляюсь в Гданьске, где выступаю в роли туриста на дружеской попойке в честь наступивших выходных. На самом деле я только что взял интервью у Леха Валенсы и теперь запиваю это событие «Зубровкой». Пообедали мы супом с картошкой и волокнами мяса в таверне неподалеку, водка у них тут продается кругом и стоит копейки. Я двигаюсь в такт музыке.

Следующая остановка — Варшава, Маршалковская улица возле площади Дефилад, я стою прямо перед Дворцом культуры и науки, о котором как раз рассказывает мой спутник. Мы только что встретились, у него крупные кисти и высокий голос, и он говорит на своем ломаном английском, что дворец был спроектирован советскими архитекторами и в нем более трех тысяч помещений, монументальные лестницы, облицованные мрамором стены, сотни зеркал и хрустальных люстр, не говоря уже про лучший вид на город, когда как раз не виден сам монстр, внутри которого ты находишься и который вырос на руинах гитлеровских преступлений. Я нанял этого поляка на пару дней свето- и звукорежиссером и спрашиваю, чем он еще занимается. Он снимает игровой фильм, учился на режиссера в Лодзи, в киношколе, коридоры которой еще помнят Полянского и Кесьлевского. «Потрясающе, — говорю я. — Двое величайших». Он надеется, что нам не придется снимать ночью, потому что ночью он подрабатывает охранником в одном из музеев Дворца культуры. Не понимаю, как это случилось, но в одну из следующих ночей я оказываюсь в постели в его служебном помещении, уткнувшись лицом в скрипящий соломенный матрас: столько мы выпили водки, празднуя окончание съемок. Ни раньше, ни позже мне не доводилось спать с мужчиной. Ощущение, словно занимаешься сексом одновременно с самим собой и кем-то еще. Он опытен, знает, что надо делать, и я просто делаю то же, что и он. Попутно мы выпиваем очередные поллитра и курим. Он лежит обнаженный на спине, его нога свесилась с края кровати и ступня лежит на полу, когда я машу ему с порога и начинаю спускаться по лестнице на улицу. Мне необходимо двигаться — со ступеньки на ступеньку.