Читать книгу 📗 "Назови меня по имени - Аникина Ольга"

– Действительно, – пожала плечами Маша. – Совершенно безобидный рисунок.

Нинель взглянула на часы: до конца перемены оставалось минуты полторы.

– Добро, – сказала наконец директриса и торопливым жестом схватила синий ежедневник. – Шесть так шесть.

Потом обернулась к Маше.

– Имейте в виду, на праздник могут приехать гости из Министерства образования. Это ещё не точно, но… – Нинель снова посмотрела на часы и устало махнула рукой: – Монтируйте!

Директриса направилась к выходу. За ней последовала и Маша – на ходу она обернулась к кучке ребят, полукругом обступивших шесть белых подрамников; дети радостно что-то обсуждали. Маша встретилась глазами с Алёшей и мысленно поздравила ученика с его первой маленькой победой. Задним числом она отметила, что среди ребят, которые прибежали поглазеть на Алёшины работы, кажется, не было Данилы Красневского.

За три часа – а именно столько оставалось до праздника – новость об Алёшиных картинах быстро облетела всю школу. На переменах в актовый зал приходили учителя и ученики; туда заглянул даже охранник c первого этажа. Монтаж баннеров занял почти всё утро, но на последнее занятие им всё-таки пришлось вернуться в класс. Пятым уроком в расписании 11-го «А» стояла физика.

– Не буду тебя сегодня спрашивать, – сказал физик Алёше. – Почему-то я уверен, что домашнее задание ты не выполнил. Но задачу на механику попрошу решить вместе со всеми.

Природа наделила Анатолия Игоревича невзрачной внешностью. Его лицо было построено из мягких, текучих линий. К сорока годам у физика образовалось небольшое брюшко, но самой выдающейся частью тела у него была голова – продолговатая, непропорционально крупная, и потому ученики прозвали физика «яйцеголовый». У «яйцеголового» имелось всего два или три пиджака – поношенных, всегда плохо выглаженных – и одна коричневая шерстяная жилетка, которая сидела на нём совсем в облипку. В одной и той же одежде Анатолий Игоревич появлялся из года в год; подобное постоянство не добавляло солидности его облику. Однако предмет свой он подавал хорошо и дисциплину на уроках держал, хотя ни среди учащихся, ни среди учителей особым авторитетом не пользовался.

– Итак, дано. – Анатолий Игоревич подошёл к доске и взял мел. – Масса состава, летящего на Анну Каренину, – десять тысяч тонн. Машинист увидел Анну, когда расстояние от локомотива до точки, где она стояла, было равно двумстам метрам. Изначальная скорость состава… Коэффициент трения скольжения колодок… Коэффициент сцепления колеса с рельсом. Спрашивается: с какой силой тормозная колодка должна прижаться к колесу локомотива, чтобы поезд не сбил героиню? И второй вопрос: какие параметры в этом условии лишние?

По рядам класса пробежала волна веселья.

– А кто решать будет, Пушкин?

– А если Анна передумает? – выкрикнула с места Прудникова. – Передумает и убежит.

– А если я не хочу решать задачу, которую вы сочинили по мотивам девятовских рисунков? – раздался голос Красневского.

Все обернулись к говорящему. Данила сидел, откинувшись на спинку стула; руки он скрестил на груди. Тетрадь его была закрыта.

– Ну, во-первых, – сказал физик, – рисунки здесь ни при чём. Задача придумана по мотивам романа Льва Толстого. А во-вторых…

Он задумался на секунду и продолжил:

– А во-вторых, для тебя я готов посадить на рельсы любого другого персонажа. Скажем, на железнодорожных путях сидит кролик. Такой вариант тебя устроит?

– А давайте, – выкрикнул Козырев, – пусть на Данилиных рельсах сидит Девятов!

– Представляете, я даже не нашёлся, что им ответить! – вздохнул физик, описывая Маше сцену, участником которой ему довелось быть только что. – И вроде бы взрослые люди, и всё этак, знаете ли, в шутку, но шутка получилась какая-то… Жестокая.

– Это они могут, – ответила Маша.

– У меня есть приятель, – продолжал Анатолий Игоревич. – Он работает на киностудии, делает мультфильмы. Я перед всем классом сказал Девятову, что хочу познакомить его с настоящим режиссёром. Приятель мой как раз ищет художников для нового проекта. Как думаете, могла моя реплика спровоцировать у ребят зависть?

– Думаю, нет, – сказала Маша. – У Данилы и Алёши давняя неприязнь.

– И всё-таки зря я вот так, при всех, выделил одного, а остальных забыл… – сокрушался учитель.

Коллеги вошли в актовый зал.

– Смотрите, – продолжал физик, протягивая Маше какую-то книжку. – Вот, у Красневского изъял. Вернуть надо бы.

Это было карманное издание «Зелёной мили» Стивена Кинга.

– Хорошая штуковина, – кивнула Маша. – Читали?

– Вы о ком? – усмехнулся физик. – Если обо мне, то у меня нет времени даже на сон, не то что на книги. А вот ученики – да. Эти – читали прямо на уроке.

Школа с минуты на минуту ожидала начала Пушкинского праздника. Все места в актовом зале были заняты, и им с физиком пришлось встать недалеко от прохода. Вокруг стоял шум и гам. Цокая набойками, прошла Горячева, сообщая на ходу, что человек из министерства только что прибыл.

От входной двери к почётным местам на первом ряду двигались трое: Нинель Валентиновна, а за ней – невысокого роста мужчина в тёмном официальном костюме. Шествие замыкала крупная дама в пиджаке шоколадного цвета.

В зале наконец установилась тишина. После короткого приветственного слова директора школы к микрофонам вышли двое ведущих – Катя Бояринова и мальчик из 11-го «Б».

Бархатные портьеры занавеса разъехались.

Глава 7

Всё, что случилось потом, стало полной неожиданностью не только для Маши, но и для всех, кто находился в актовом зале по обе стороны сцены. Катя Бояринова начала произносить в микрофон приветственную фразу и вдруг замолкла на полуслове.

Паузу создала Нинель Валентиновна. Резким жестом она прервала речь ведущей. По первым рядам прокатилось тревожное оживление. Чиновник в тёмном костюме, сидевший на одном из почётных гостевых мест, что-то тихо говорил директрисе. Даже не говорил, поняла Маша. Выговаривал.

Нинель слушала его, наклонив голову.

Зал загудел, заволновался. С первых рядов послышались реплики, из которых Маша разобрала только «политический подтекст», «глумление над памятью» и «пляску на костях». Полная дама в пиджаке произнесла с придыханием: «Мемориальное мероприятие!» – и тяжело поднялась с кресла, опираясь обеими руками о подлокотники.

Комиссия двигалась к выходу в абсолютной тишине. У всех троих были каменные лица. Когда Нинель поравнялась с местом, где стояла Маша, взгляд начальницы скользнул по лицу учительницы.

– Через полчаса жду у себя в кабинете, – проговорила она сквозь зубы.

Пушкинский вечер завершился, так и не начавшись. На сцену вышла Горячева. Потеснив ведущих, она сообщила, что праздник отменяется.

Микрофон загудел. Зрители недоумённо поднимались со своих мест. Со всех сторон Маша слышала недовольные возгласы, перед её глазами мелькали лица и спины. Кто-то толкнул её в плечо и извинился, ещё кто-то взял за рукав и шёпотом сообщил: «Это скандал». Со сцены, неловко взмахивая руками, по боковой лестнице спускалась Катя Бояринова. Сквозь шум донёсся тревожный Катин голос: «Это из-за меня? Я что-то не так объявила?»

– Учителям забрать свои классы! – Анна Сергеевна говорила уже без микрофона. – Не покидать здание школы!

Физик потёр шею под воротничком.

– Что за бред… – сказал он тихо. – Товарищ из министерства забраковал праздник? Лет тридцать назад я бы понял, конечно. Но сейчас… Мы в каком веке живём?

– Анатолий Игоревич, – раздался голос Горячевой, – полагаете, комиссия забыла спросить ваше мнение?

Её верхнее веко, красиво подведённое широкой чёрной линией, заметно дёргалось.

– А что я такого сказал… – Физик сник и направился к выходу.

– Надеюсь, вы поняли, что сейчас произошло, – обратилась Горячева к Маше. – Это вы во всём виноваты.

Маша нахмурилась.

– Поясните.

Анна Сергеевна сделала изумлённое лицо.

– Вы протащили на сцену эти кошмарные рисунки. – Она указала на сцену. – Как можно было допустить такую безвкусицу, мерзкий китч?