Читать книгу 📗 "Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир"

— И ты действительно умный парень.

— Да, это так.

— Полагаю, тебе интересно, было ли что-то, о чём я хотела с тобой поговорить?

Я кивнул.

— Когда мы вернулись из Чикаго, в тот первый день, когда ты пришёл, ты посмотрел на меня… Это было так, как будто что-то промелькнуло между нами. Мне показалось, что это было что-то очень интимное. И я не имею в виду, что в этом было что либо неуместное. Но ты кое-что заметил во мне.

— Заметил, — сказал я.

— Ты знал, что у меня будет ребёнок?

— Может быть. То есть, да. Я подумал об этом, и, в общем, да. Да, я действительно знал. В тебе было что-то другое.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю. Ты как будто бы светилась. Знаю, это звучит глупо. Но это было так, как будто там, в тебе было очень много жизни… Не знаю, как это объяснить. Дело не в том, что у меня есть экстрасенсорика — ничего подобного. На самом деле глупо.

— Глупо? Это твое любимое слово?

— Полагаю, что сегодня это так.

Она ухмыльнулась.

— Это не звучит глупо, Ари, что ты что-то заметил во мне в тот день. Не обязательно владеть экстрасенсорикой, чтобы обладать очень острым чувством восприятия. Ты читаешь людей. Это дар. И я просто хотела, чтобы ты знал, что с тобой происходит гораздо большее, чем тот факт, что тебе нравятся мальчики.

Мы остановились в тени старого дерева.

— Люблю это дерево, — сказала она.

Я улыбнулся.

— Как и Данте.

— Не знаю почему, но меня это не удивляет. — Она прикоснулась к дереву и прошептала его имя.

Мы пошли обратно к её дому. Вдруг она схватила одну из своих туфель, которая болталась у неё в левой руке, и швырнула так сильно, как только могла. Она засмеялась, а затем взяла вторую туфлю, и она приземлилась рядом с первой.

— А эта игра, которую изобрёл Данте, не такая уж и плохая.

Всё, что я мог сделать, это улыбнуться.

Всё было таким новым. Мне казалось, что я только что родился. Та жизнь, которой я жил, была похожа на погружение в океан, когда всё, что я знал — это бассейн. И в бассейне не было штормов. Штормы, они рождались в океанах мира.

А потом эта история с картографом. Составление карты нового мира дело сложное. Потому что карта предназначалась не только для меня. В неё должны входить такие люди, как миссис Кинтана. И мистер Кинтана тоже. И мои мама, и папа, и Данте.

Данте.

Шестнадцать

Я СМОТРЕЛ НОВОСТИ с родителями. На экране появился ежедневный отчет о пандемии СПИДа. Тысячи людей маршировали по улицам Нью-Йорка. Море свечей в ночи. Камера сфокусировалась на женщине, в глазах которой стояли слёзы. А женщина помоложе несла табличку:

МОЕГО СЫНА ЗВАЛИ ДЖОШУА.

ОН УМЕР В КОРИДОРЕ БОЛЬНИЦЫ.

Мужчина, изо всех сил стараясь сохранить самообладание, говорил в микрофон репортера новостей. — Мы не нуждаемся в здравоохранении в этой стране. Зачем нужна медицинская помощь, если мы можем просто позволить людям умирать?

Группа людей несла плакат с надписью: — ОДНА СМЕРТЬ от СПИДа КАЖДЫЕ 12 МИНУТ.

А другой нёс плакат с надписью: — ДЕЛО НЕ В ТОМ, ЧТО МЫ НЕНАВИДИМ НАШУ СТРАНУ, А В ТОМ, ЧТО НАША СТРАНА НЕНАВИДИТ НАС.

Камера отъехала в сторону — и перешла к следующему сюжету.

— Мама, это когда-нибудь закончится?

— Думаю, большинство людей думают, что это исчезнет само собой. Просто удивительно, какой способностью мы обладаем лгать самим себе.

Семнадцать

Я СМОТРЕЛ, КАК ДАНТЕ ПЛАВАЕТ. Я подумал о том дне, когда встретил его. Это была случайная встреча, незапланированная. Я был не из тех парней, которые строят планы. Всё просто произошло. Или, на самом деле, ничего никогда не происходило. Пока я не встретил Данте. Это был такой же летний день, как сегодня. Незнакомцы встречаются с незнакомцами каждый день — и, как правило, эти незнакомцы остаются незнакомцами. Я вспомнил звук его голоса, когда услышал его в первый раз. Я не знал, что этот голос изменит мою жизнь. Я думал, он всего лишь собирается научить меня плавать в водах этого бассейна. Вместо этого он научил меня, как нырять в воды жизни.

Я хочу сказать, что Вселенная свела нас вместе. И, возможно, так оно и было. Может быть, я просто хотел в это верить. Я мало что знал о вселенной или Боге. Но я знал одно: это было так, как будто я знал его всю свою жизнь. Данте сказал, что ждал меня. Он был романтиком, и я восхищался им за это. Как будто он отказывался расстаться со своей невинностью. Но я не был Данте.

Я наблюдал за ним — таким грациозным в воде. Как будто это было для него чем-то вроде дома. Может быть, он любил воду так же сильно, как я любил пустыню. Я был счастлив просто сидеть на краю бассейна и смотреть, как он проплывает круг за кругом. Для него всё это было так легко. Так много вещей далось ему без особых усилий. Как будто дом был везде, куда бы он ни пошёл… Но он любил меня. И это означало, что, возможно, у него никогда больше не будет дома.

Я почувствовал всплеск воды.

— Эй! Ты где?

— Здесь, — сказал я.

— Ты снова был в своей голове.

— Я всегда нахожусь в своей голове.

— Иногда я жалею, что не знаю всего, о чём ты думаешь.

— Не очень хорошая идея.

Он улыбнулся и потащил меня в бассейн. Мы подрались, брызгаясь, смеялись и играли, пытаясь утопить друг друга. Мы плавали, и он научил меня ещё кое-чему. Но пусть я и стал лучше плавать, настоящим пловцом мне никогда не стать. Не то чтобы это имело для меня такое уж большое значение. Просто быть с ним в воде было достаточно. Иногда я думал, что Данте — это вода.

Я наблюдал за ним, пока он взбирался по лестнице и шёл к краю трамплина для прыжков. Он помахал мне рукой. Затем твёрдо поставил ноги, поднялся на цыпочки… Потом сделал вдох и на его лице появилось невероятное выражение безмятежности. Он нёс в себе уверенность, которой у меня никогда не было. А после спокойно, бесстрашно подпрыгнул, как будто его руки тянулись к небесам, затем потянулся вниз, описав идеальную дугу, повернул своё тело, описав полный круг и почти без всплеска достиг воды. От его идеального погружения у меня перехватило дыхание.

Я не только любил его. Я восхищался им.

Когда мы шли домой, Данте посмотрел на меня и сказал:

— Я ушёл из команды по плаванию.

— Почему? Это безумие.

— Это отнимает слишком много времени. Они уже начали тренироваться, и я сказал тренеру, что просто больше не хочу быть в команде.

— Но почему?

— Как я уже сказал, это отнимает слишком много времени. В любом случае, я пропустил прошлый год, так что скучать по мне они не будут. И мне всё равно пришлось бы поступать туда ещё раз.

— Как будто ты не попал бы в команду. Правда ведь?

— И ещё есть одна маленькая деталь, которая мне не очень нравится во многих парнях в команде. Они придурки. Всегда говорят о девушках и мелят глупости об их сиськах. Что такого особенного в сиськах, которые есть у и многих парней? Не люблю глупых людей. Так что я просто ушёл.

— Нет, Данте, ты не должен был этого делать. Ты слишком хорош. Ты не можешь уйти.

— Могу.

— Не надо, Данте, — я думал, что он просто хотел проводить со мной больше времени, особенно потому, что мы не ходили в одну школу. Но мне не хотелось нести ответственность за то, что Данте зарывал свой талант. — Ты слишком чертовски хорош, чтобы бросить.

— Ну и что? Я же не собираюсь на Олимпийские игры или что-то в этом роде.

— Но ты же любишь плавать.

— Я не собираюсь бросать плавание. Я просто ухожу из команды по плаванию.

— Что сказали твои родители?

— Мой отец был не против этого. А мама… Ну, она была не очень рада. Были крики… Но посмотри на это с другой стороны — это даёт нам больше времени, чтобы побыть вместе.

— Данте, мы проводим много времени вместе.

Он ничего не ответил. Я мог сказать, что он был расстроен. Затем он прошептал: