Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"

Что ж, по крайней мере, Морозов мог спокойно подойти к телу, не боясь оставить в пыли свои следы, которые потом смешаются или вовсе перекроют следы убийцы.

Оказавшись у кресла, Морозов в первую очередь машинально проверил пульс, убеждаясь, что Женя действительно мертва, а не просто выглядит мертвой. Потом опустился рядом на корточки, приподнял одно за другим верхние веки, заглянув мертвецу в глаза, оттянул нижнюю челюсть, посмотрев в рот, обследовал шею, даже ощупал ее обеими руками.

Ранений на теле Жени не было видно, как и других заметных повреждений, странгуляционная борозда отсутствовала, как и синяки, которые могли бы оставить пальцы убийцы при удушении жертвы. Повреждения шейных позвонков, как и типичных признаков отравления, он тоже не нашел.

Однако на одном глазу были заметны следы кровоизлияний, что все же могло свидетельствовать об удушении. Подушка? Или Жене вкололи некий препарат, который вызвал смертельный спазм дыхательных путей? Или вовсе сердечный приступ… Наверняка сможет сказать только судмедэксперт после детального осмотра, вскрытия и соответствующих токсикологических экспертиз.

Чего еще Морозов не обнаружил, так это следов волочения тела. Пыль на ламинате в основной части мансарды тоже присутствовала, и в довольно серьезных количествах, впрочем, недостаточных для того, чтобы в ней оставались четкие отпечатки ног. Местами она была просто стерта, но кем именно и когда – трудно было понять. Сюда и Марк с Женей ходили, а потом Женя в одиночку – за журналами. Григорий здесь топтался, да и он сам тоже.

Зато у самого входа в комнату сохранилась нетронутая полоска пыли, на которую, по всей видимости, никто не наступал. Если бы тело Жени волочили по полу, оно как минимум частично стерло бы эту полоску. А этого не произошло.

Значит, либо Женю убили еще в ее спальне, а потом принесли сюда, тогда это мог сделать только крепкий мужчина вроде Павла или Григория, либо ее привели сюда живой, а убили уже здесь, тогда это могла сделать и женщина. Женю сильно развезло после выпитого коньяка, справиться с ней мог любой, в том числе убедить, что ей срочно нужно подняться в мансарду.

Другими словами, осмотр практически ничего не дал. Морозов уже собирался уходить, когда вдруг заметил, что из‑под бедра Жени высовывается край белой бумаги. На кресле, в которое ее усадили, судя по всему, лежали какие‑то листы, возможно, документы.

Как можно аккуратнее, стараясь не изменить положение тела, Морозов не без труда вытащил тонкую стопку слегка помятых бумаг. Это действительно были документы. Медицинские. Результаты каких‑то анализов, томография с расшифровкой, диагноз и назначенное лечение.

В детали вникнуть было довольно сложно из‑за специфического языка, но главное его взгляд из текста выхватил. Опухоль головного мозга. Операция невозможна. Паллиативное лечение. Возможны слуховые и визуальные галлюцинации, бред, измененные состояния сознания и даже частичное изменение личности.

Было здесь указано и имя пациента: Валерий Демин. Оказывается, гостеприимный хозяин, с которым Морозову пока так и не удалось познакомиться, неизлечимо болен. И болезнь эта в измененном сознании вполне могла вызвать ненависть к здоровым друзьям, которые останутся жить, когда его не станет.

В понимании Морозова, это вполне тянуло на мотив и многое объясняло.

Глава 15

Когда Морозов вернулся в гостиную, ему сперва показалось, что за это время почти никто даже не шелохнулся. Олеся так и стояла у окна, а Вероника – у елки. Григорий сидел на диване, сдавливая руками голову и пряча ото всех лицо и особенно – глаза. Павел тоже сидел на диване, но в противоположном конце. Единственной, кто очевидно переместился, была Дарья: она села рядом с Григорием и теперь сочувственно гладила его по плечу.

Присмотревшись, Морозов понял, что Павел уже не выглядит таким пьяным, волосы вокруг его лица заметно намокли. По всей видимости, он воспользовался имевшимся временем, чтобы умыться холодной водой и хотя бы частично прогнать туманящий мозг дурман. Вероника держала почти пустой стакан с водой, а Олеся мяла в руках фантик от конфеты, которую, вероятно, сняла с елки: на ней висело десятка полтора штук вперемешку с игрушками.

Когда он вошел, все, кроме Григория, моментально посмотрели на него. Морозов успел стянуть с себя перчатки и теперь держал их в руках. Свернутые в трубочку документы он засунул в задний карман джинсов, и их пока никто не мог видеть, поскольку он остановился в паре шагов от дверного проема.

– Удалось что‑нибудь выяснить? – спросила Олеся.

– Пока не могу сообщить что‑либо утешительное, – признал Морозов, обводя всех внимательным взглядом и пытаясь понять: кто‑нибудь удивлен отсутствием документов в его руках? – Как я уже сказал, Женю тоже убили. И если в случае первого убийства у нас была возможность предположить, что кто‑то просто проник на участок, совершил убийство, а потом ретировался, то теперь сомнений не остается: убийца находится в доме, и Марк не был его единственной целью.

– Ты считаешь, это кто‑то из нас? – напрямик спросил Павел. – Кому из нас могло понадобиться убивать их? За что?

Морозов оставил этот вопрос без ответа и перевел взгляд на Веронику.

– Вы знали о любовной связи вашего мужа с Женей?

К ее чести, она не стала разыгрывать удивление или возмущение. Только резко набрала в грудь воздух, как человек, внезапно почувствовавший удушье.

– Я подозревала, что у него снова кто‑то есть. Знаете, я всегда довольно быстро это понимала. Не потому, что я такая внимательная. Марк никогда особо и не скрывался от меня. Думаю, он получал удовольствие не только от своих интрижек, но и от моего бессилия что‑либо с ними сделать.

– Хотите сказать, что не знали, с кем именно у него роман? – уточнил Морозов.

– Не знала… до минувшей ночи. Полагаю, вы их тоже слышали, поэтому глупо отпираться. Правда, поначалу я все равно не была уверена, с кем именно. Было два варианта: Женя или Даша.

– Я? – возмущенно переспросила Дарья. – Да что ж это такое?! Почему все подозревают, что у меня мог быть роман с Марком?..

Морозов удивленно покосился на нее. Интересно, кто это – все? Он и Вероника? Однако спросить он ничего не успел.

– Можно подумать, на это причин нет, – фыркнула Олеся, едко усмехнувшись. – Не то чтобы ты когда‑нибудь отличалась щепетильностью в подобных вопросах.

– Что вы имеете в виду? – ухватился за ее слова Морозов.

Дарья и Олеся не слишком дружелюбно переглянулись, а потом отвернулись друг от друга.

– Не важно, – проворчала Олеся.

– Сейчас все важно, – возразил Морозов, выжидающе глядя на нее.

– Тогда пусть сама рассказывает.

– Я не собираюсь повторять дурацкие сплетни про меня, – отрезала Дарья.

Никто из них так и не развил тему, и Вероника продолжила свою мысль:

– Когда вы ночью пришли на кухню, я поняла, что с Марком Женя: вы не искали Дашу и очень удивились, увидев меня. Значит, Даша в тот момент спала в своей постели, а вы были уверены, что с Марком в мансарде я.

– И что вы почувствовали в тот момент?

Вероника пожала плечами. Сейчас она вела себя очень спокойно и даже немного заторможенно. Вероятно, приняла что‑то успокоительное и оно наконец подействовало.

– Сочувствие. К Грише. Он этого не заслужил. Все‑таки лучше бы это была Даша. Она хотя бы свободна…

– Что значит – свободна? – снова возмутилась Дарья. – Я с Олегом!

Вероника как‑то странно посмотрела сначала на нее, потом – на него, и слабо улыбнулась.

– При всем уважении, вы едва появились в ее жизни и в нашей компании, – пояснила она свои слова. – Даже если у вас все серьезно, Гриша мне ближе.

Морозов кивнул, не сдержав ответной улыбки. Почему‑то ее объяснение показалось ему лишь полуправдой. Однако он не стал допытываться дальше и перевел взгляд на Григория.

– А ты что скажешь?