Читать книгу 📗 "Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Шлегель Карл"

Михаил Лоскутов, писатель, посетивший Огюста Мишеля на его рабочем месте, на фабрике «Новая заря» в Замоскворечье, оставил его подробный словесный портрет. Разговор шел в лаборатории, где составляют и испытывают ароматы. Сюда со всего света привозят эссенции, здесь же их смешивают. Рабочие помещения заставлены бутылками, химическими весами, котлами, колбами, картотеками с этикетками, на которых написаны латинские названия веществ. Люди в белых халатах снуют туда-сюда. Август Мишель носит бороду, которая делает его похожим на премьер-министра Франции Жоржа Клемансо. И сотрудники чуть ли не с нежностью называют его «наш президент», «наш Мишель», «парфюмерный президент». Почти всю жизнь он проводит среди ароматов. Выходя из кабинета, Мишель захватывает с собой пропитанные эссенциями бумажные полоски. Даже по дороге домой он будет составлять пробы духов. Работает он в основном носом. Человеческие эмоции, основанные на обонянии, не менее сложны и не менее изощренны, чем эмоции, основанные на других чувственных восприятиях. Обоняние обычно недооценивают, хотя оно сильнее и тоньше, чем самый тонкий химический анализ. У Мишеля натренированное обоняние.

Лоскутов расспрашивает собеседника о его детстве и юности. До революции парфюмер служил на фирме «Брокар и Ко». Для молодого поколения, к которому принадлежит Лоскутов, родившийся в 1902 году, название фирмы звучит как нечто допотопное. Оно припоминается так же смутно, как дореволюционные папиросы «Осман», упаковки конфет «Ландрин», рекламный плакат шоколадного напитка «Ван Хаутен», кексы «Эйнем» и «Жорж Борман» или пудреницы «Лебяжий пух» той же фирмы «Брокар и Ко». Все упомянутые в интервью продукты Брокара — «Магнолия», «Камелия», «Букет моей бабушки» — были созданы мастером Мишелем на фабрике, принадлежащей теперь советскому государству. Мишель вспоминает свое детство, проведенное на Лазурном Берегу в Каннах, описывает запахи лодок, спорта, свои юношеские впечатления, побудившие его, сына слесаря, стать парфюмером. Мишель смог избежать службы в армии. Он получает обычное для парфюмера образование фармацевта, изучает ремесло у Пике на фирме «Шонкар» в Каннах, потом у Ламотта в Марселе. И едет в Россию, где открывается огромный рынок для иностранных косметических и парфюмерных фирм. Он работает у Брокара, чья фирма может служить примером успеха французской парфюмерии в России. Юбилейный альбом, изданный к пятидесятилетию фирмы, наверняка лежал перед собеседниками во время интервью, давая повод еще раз вспомнить биографию Генриха Афанасьевича Брокара. Первопроходец, новатор, он рискнул возобновить свое дело с нуля и сумел сделать из предмета роскоши продукт массового потребления. В 1914 году его фирма поставила 2,5 миллиона коробок дешевой пудры «Лебяжий пух», различных сортов мыла (для народа, для деревни, для армии), дешевой помады, цветочного одеколона и добилась огромных продаж в своих магазинах в Москве и по всей стране. В разговоре с Лоскутовым Мишель рассказывает о международных наградах фирмы, заслугах Брокара как спонсора и мецената, открывшего широкой публике доступ к своему собранию картин. Но все же он далек от идеализации мира, представленного в альбоме 1914 года. В нем, замечает Мишель, нет ни слова о забастовках рабочих, о революции 1905 года. А типичные групповые фотографии персонала, представляющие иерархию руководящего состава, инженеров, бухгалтеров и рабочих, изображают благостный мир по ту сторону реальной классовой борьбы, излучают типичное для буржуа самодовольство.

Из этих высказываний Лоскутов делает выводы о преображении «гражданина французской республики» Огюста Мишеля в советского гражданина, о превращении парфюмерной фабрики Брокара в крупнейшее социалистическое парфюмерное производство, о переходе от капиталистической частной экономики к социалистическому плановому хозяйству.

Все началось с невезения. Французское землячество покинуло Москву, а Мишель, не слишком хорошо владевший русским, остался в городе. В сумятице революции и Гражданской войны такое бывает. Его фабрика была национализирована, производство почти полностью остановлено, здание использовалось для печати советских банкнот. И тут происходит неприятность: Мишель теряет паспорт. Возвращение во Францию ему не светит. Он остается в Москве. Тем временем на его предприятии образуется партийная ячейка, которая посылает делегацию к Ленину и добивается возобновления парфюмерного производства. Сотрудники вспоминают о французе, и тот возвращается на работу. Правда, теперь он мог бы покинуть Россию, но он так увлечен работой, что постоянно откладывает отъезд. В конце концов он решает остаться, хотя аромат Канн уплывает в далекую даль, а убогий запах воблы присутствует постоянно. Советская администрация предлагает ему валюту, путевки на курорты, командировки за границу, но он впрягается в работу на одном из крупнейших в мире парфюмерных предприятий. Следуя новой генеральной линии партии, советская власть делает старым буржуазным спецам новые выгодные предложения.

Если во время первой пятилетки (1928–1932) спецы еще были жертвами «людоедского» отношения к экспертам, то теперь государство ставит себе в заслугу использование драгоценного опыта старой интеллигенции. Мишель — мастер на все руки, он, например, проектирует новые флаконы, ориентируясь на изделия Лалика, Убигана и Коти. Новое общество рабочих и крестьян должно же, наконец, понять, что без профессионалов, даже если они из старой интеллигенции, нельзя обойтись, как парфюмер не может обойтись без своего самого важного органа — носа. Мастеру Мишелю предоставлена собственная лаборатория, где он должен передавать свой знания ученикам, готовить себе смену. За это пролетарское государство готово обеспечить буржуазных специалистов квартирами, путевками в санатории и автомобилями, а это весьма ощутимые социальные привилегии.

И вот накануне двадцатилетней годовщины Октябрьской революции Огюст Мишель, этот буржуазный спец, человек из прошлого, получает новое важное задание. Он должен создать духи «Дворец Советов», духи нового времени, технического обновления страны, достойные высших достижений, которыми может гордиться Советский Союз. Духи с таким названием должны превосходить все традиционные парфюмы с их фиалковыми, туберозовыми и гиацинтовыми ароматами. Но как должны пахнуть высшие инженерно-технические достижения? Как создать запах Сталинской эпохи? Мишель настроен скептически: смогут ли духи, пахнущие сталью, цементом и бетонным раствором, найти покупателя? Но решается принять предложение и приступает к работе. Новый модный аромат будет под стать Дворцу Советов, парламенту бесклассового общества, самому высокому строению на Земле и венчающей его монументальной скульптуре, которая воспарит над Москвой на высоту 420 метров и, вероятно, будет почти всегда закрыта облаками. Десятки архитекторов приняли участие в конкурсе на этот проект, в том числе Ле Корбюзье, Эрих Мендельсон, Вальтер Гропиус, братья Веснины. Здание должно было затмить Эмпайр-Стейтс-Билдинг в Нью-Йорке и Дворец Наций в Женеве. Оно мыслилось как символ, который займет место храма Христа Спасителя в центре Москвы. Этот самый большой храм Русской православной церкви был взорван в 1932 году, а в 1937-м на его месте полным ходом шло строительство высотного здания по проекту выигравшего конкурс Бориса Иофана. Прошло двадцать лет после Октябрьской революции, и теперь советское государство ожидало очередного триумфа: высочайшего в мире здания и неоспоримого, несравненного, ультимативного аромата новой эпохи — духов «Дворец Советов». Модель, спроектированная Иофаном, стала любопытным аттракционом в советском павильоне на Парижской Всемирной выставке 1937 года, а духи так и не появились ¹⁰¹.

Художественный совет, от которого зависела судьба композиции Мишеля, решил, что духи «Созидание» — продукт неудачный. И предпочел ему какой-то другой под названием, кажется, «Первомай», но не нашедший одобрения у публики.

Тот же худсовет отверг удачные духи «Карта» и «Кармен» только потому, что названия напомнили ему игорные притоны и девиц легкого поведения. Лоскутов называет членов худсовета лицемерами, тартюфами, которые только и могут, что переименовывать склянки, вместо того, чтобы улучшать их содержимое; лучше бы они отказались от помпезных Первомаев и держались добрых старых цветочных названий. Мишель с ним согласился. «„Вот именно. Благодарю, — сказал француз, пожимая мне руку. А потом поведал о многом таком, что не нравится ему профессионально как парфюмеру и в личной жизни. — „Лориган“ и „Коти“ давно устарели. У нас думают, что они еще актуальны, но на самом деле, они давно вышли из моды, на них нет спроса. Но у нас не знают, что происходит в Париже. Нынче в Париже мода на духи „Chanel“. 5000 франков флакон. Глупость, конечно. Пускают пыль в глаза аристократам. Коти прямо так и сказал, дескать, нам нужны такие духи, которые не могут себе позволить горничные. У нас — другое дело. В 1933 году на рынке появился одеколон для парикмахеров. Тогда мы закупили 3000 килограммов эфирных масел, в 1935 году уже 17 000. Как это возможно? Разумеется, речь только об одеколоне. Но и это парфюм, хороший парфюм. У Коти в день перерабатывают 200 килограммов масел, а на нашей фабрике уходит 1000, целая тонна. Опт в крупных масштабах. Тонна! Мы уже сегодня — самое крупное парфюмерное производство в мире. Но для получения килограмма эссенции нужна целая тонна цветов! У нас уже есть свой плантации. Но этого мало. В Туле строится новая фабрика и своя лаборатория! Это будет Днепрострой запахов. Вот только у нас нет ни кокоса, ни амбры. Амбра — пахучее вещество, его добывают из китов. Нашим китобоям дано указание собирать амбру — но дело ни с места. Хорошо им в Париже, у них есть амбра…“ Огюст Мишель признается, что сам он не пользуется духами, как и его жена. Добрый француз и обычный человек, он просто любит цветы и все натуральное. Вот и все. В сущности, он хотел всего лишь забрать свой паспорт. Недавно я прочел, что Мишель решил принять советское гражданство». Интервьюер не успел спросить его почему ¹⁰².