Читать книгу 📗 "ЦРУ раскрывает свои секреты... Ветераны ЦРУ о тайных операциях в СССР - Клименко Валентин Григорьевич"

Поэтому, когда я отправился в Москву, было ясно, что я был на их «радаре», что они будут знать, кем я был, с момента моего въезда в страну. И это означало, что я, вероятно, буду в той или иной степени находиться под наблюдением с момента выхода из самолета и до моего отъезда. И в самом деле, когда я служил в Москве, с самого первого дня я был под контролем, под наблюдением. Я ожидал этого. Все это было частью предполагаемого плана моей работы. И поэтому я должен был принять соответствующие меры, чтобы быть в состоянии делать работу, которую мне нужно было выполнять.

В личном плане находиться под наблюдением все время было… Я бы сказал, что это сравнимо с пребыванием на сцене. Я имею в виду, что, по существу, мне надо было играть свою роль с первой минуты своего пребывания и до момента отъезда. Я не играл только тогда, когда я был внутри корпуса ЦРУ, где мы чувствовали себя в безопасности. Но везде я должен был работать с мыслью, что за мной наблюдают. Таким образом, я выдумывал историю о том, кто я и что я делаю, для того чтобы попытаться сделать наблюдение за мной максимально комфортным. Так, чтобы они не были очень бдительными, когда я пытался сделать переход от нерабочего состояния к рабочему.

Через несколько лет после того как я побывал в Москве, я прочитал книгу Рэма Красильникова. И для меня была в какой-то степени большая честь узнать, что он считал меня, о чем он пишет в своей книге, самым артистичным оперативником ЦРУ. И я думаю, что он имел в виду некоторые методы, которые я использовал, и это очень важно, потому что я на самом деле считаю, что то, что я делал, было своего рода театральным представлением. Не только тогда, когда я выполнял какое-то задание, но все время, потому что я всегда был под наблюдением.

И когда вы находитесь под внешним наблюдением, вы играете для них спектакль, вы пытаетесь донести историю, которую вы хотите рассказать. История, которую я хотел рассказать, была о том, что я был очень счастлив в Москве. Они знали, что я из ЦРУ, я не мог скрыть этого. Но я хотел показать свое уважение к слежке. Я хотел показать свой интерес и уважение к русской культуре, которые были искренними. Я ходил в театр, я ходил на музыкальные мероприятия, мне очень нравилось быть там. В теории было лучше показать подлинное уважение к культуре и подлинное уважение к своему противнику, а не казаться враждебным, потому что это может увести в другом направлении. Таким образом, я был постоянно в курсе, что я под наблюдением. Я принял это как часть своей жизни и действовал соответствующим образом во время своего пребывания там.

Снова упомяну Рэма Красильникова. В своих книгах он указывает на то, что разведка всегда идет впереди контрразведки, выбирает время и место, когда шпионы могли бы что-то сделать. А что касается контршпионажа или контрразведки, то они должны сохранять бдительность 24 часа, 7 дней в неделю, 365 дней в году. Поэтому процесс, который мы пытались осуществить, заключался в том, что я прилагал усилия, чтобы усыпить бдительность противника, убедив его, что я занимаюсь своей нормальной повседневной деятельностью. А потом, в тот момент, когда я хотел осуществить операцию, я пытался убедить их, что я не собирался ничего предпринимать, что это просто еще один очередной день. Потому что, в конце концов, они должны были постоянно следить за мной каждый день, изо дня в день. Так что это был вопрос психологической подготовки противника к этому моменту.

Нужно было не сделать ничего, что могло бы его насторожить, а это трудно осуществить, когда вы собираетесь сделать что-то. Это привлекает много внимания, есть много вещей, которые вы можете сделать: вы может ускорить шаг, вы можете посмотреть вокруг, вы можете совершить другие подобные поступки. А когда наступает подходящий момент, нужно действовать.

В моей ситуации и на моем опыте, были ли мы на операции или нет, мы всегда были при исполнении, мы всегда должны были что-то осуществлять. Я имею в виду, что это было утомительно. Нам время от времени был необходим отдых. Отдохнуть можно было внутри здания ЦРУ, в течение дня можно было пойти туда и расслабиться, чтобы не делать свою работу постоянно и не думать об этих вещах. Но в остальное время нужно было работать: в вашей квартире, на улице.

Независимо оттого, что вы делаете, вы постоянно в курсе, что люди наблюдают за вами, и вы все время осознаете, что ваше поведение не является чем-то частным, за ним следят, о нем распространяются, и вы должны жить таким образом.

О средствах маскировки разведчиков ЦРУ

Когда мы должны были использовать маскировку… (Позвольте мне вернуться к этому через секунду. Я расскажу об этом. Я сделаю небольшое вступление по этому вопросу.)

В последние годы ЦРУ решило, что нам можно говорить о некоторых методах и вопросах маскировки. И я думаю, что я скажу следующее. Есть много различных слоев или уровней маскировки. Там есть все: от всего лишь легкой маскировки, которую вы могли бы просто использовать для того, чтобы вас не смогли бы непреднамеренно узнать в неподходящий момент. Скажем, например, что я мог бы проводить операцию и я выполнил все необходимые условия, чтобы убедиться, что я не нахожусь под наблюдением. А потом в самый ответственный момент, когда я иду во двор какого-то московского жилого дома, просто случайно получается, что водитель из посольства живет там или что-то в этом роде. Если случайный человек видит меня, важно, чтобы он, даже если он мог каким-то образом видеть меня раньше, не мог узнать меня. Таким образом, это только один уровень — это была лишь простая маскировка, чтобы убедиться, что я не был бы случайно кем-то опознан.

Одна из вещей, которая у меня была и которую мой друг Сергей Терехов часто показывает в Москве в документальных фильмах, — это моя шапка, на задней части которой прикреплены волосы, которые производили эффект, что у меня длинная шевелюра. И если просто надеть шапку с такими волосами на ее задней части, очки и усы, — это довольно сильно изменяло мою внешность. Поэтому, если какой-то случайный человек, который где-то видел меня раньше, посмотрел бы на меня, он не признал бы во мне сразу же Майкла Селлерса. Это пример легкой маскировки.

Наши операции или мои операции часто были построены на более сложной и хитроумной маскировке.

Обмен идентичностями

Это то, что мы называем «передача идентичности». Передача идентичности представляла собой ситуацию, в которой один человек, похожий на меня, за которым установлено наблюдение, работает в паре с человеком, который не был интересен КГБ. И затем мы обменивались идентичностями. Таким образом, это требовало сложных вещей. В моем случае это включало использование протезных масок и обширного гардероба.

Так что вы можете себе представить двух человек одного роста, одного веса: за одним следят, за другим нет. Создавался сценарий, который позволял им временно обменяться идентичностями. Это было основным компонентом нашей оперативной методики, которую ЦРУ теперь разрешило обсуждать.

Когда я пошел на встречу с Сергеем Воронцовым (мы не знали его имени в то время, я знал его как Стаса), я использовал несколько уровней маскировки. Я применял метод обмена идентичностями, чтобы уйти от наблюдения. Таким образом, я оказался кем-то другим, кто не представлял интереса для КГБ. После того как я убедился, что за мной нет слежки, я избавился от всего этого материала, включая маски и тому подобные вещи, и стал выглядеть, как обычный москвич. И к этому моменту я был в легкой маскировке, убедившись, что за мной нет наблюдения, я собрался на встречу. На самой встрече, когда я встретил его в первый раз, у меня тоже была легкая маскировка: только усы, шляпа и тому подобное. Ничего слишком сложного, того, что могло осложнить мою идентификацию.

В моей обычной работе я в большой степени полагался на маскировку, которая состояла из трех этапов. Первым шагом был обмен идентичностями, который включал использование маски и хайтека, чего-то технически сложного. И это использовалось для того, чтобы уйти от наблюдения. Без наблюдения я не мог ступить и шагу.