Читать книгу 📗 "Шпионаж и любовь - Малли Клэр"
У Кристины было всего две недели, затем они с Ханкой должны были вернуться на «Новую Австралию». Пока еще терпимое, постоянное присутствие Малдоуни становилось «утомительным» для Кристины и всех ее друзей. Фрэнсис назвал его «жалким занудой», «невыносимо цепляющимся», а Анджей считал его «невероятно толстокожим… опасным простаком с массой навязчивых идей и неврозов», который подпрыгивал всякий раз, когда Анджей щелкал пальцами, как он обычно делал, ошибочно принимая шум за стучащие в его голове молотки [60]. Понимая, что все к нему охладели, Малдоуни стал капризным и обиженным, но не мог оставить Кристину в покое, и Анджей заметил, что он начал патетически следовать за той «как собака динго, бегая по пятам Кристины», иногда даже ходил по улицам возле домов ее друзей, когда она навещала их, или просто ждал, когда она появится в «Шелбурне» или «Белом Орле» [61]. Однажды вечером, во время ужина с Джоном Роупером, Кристина сказала ему, что Малдоуни начинает пугать ее, и при расставании выразила опасение, что они больше не увидятся, внезапно она произнесла импровизированную молитву за Роупера и его молодую семью.
Вскоре Кристина призналась, что она устала от «упрямого и ужасного» Малдоуни [62]. Говоря Фрэнсису и Анджею, что они должны от него избавиться, она начала избегать «Белого Орла», подумав даже о том, чтобы запустить историю, что она ушла на другом корабле, и попросила «Шоу Сэвилл Лайн» не назначать ее на корабли, на которых он будет служить. Анджей теперь беспокоился о том, какое влияние может оказать на Малдоуни резкое неприятие, предупреждая Кристину, что «он не только безумно влюблен в тебя, но и просто безумен» [63]. Зная, что Малдоуни должен был отправиться на рейсе в Южную Африку, Анджей убедил ее сохранить мир немного дольше. В результате Малдоуни присоединился к ним в кино в свой последний вечер в Лондоне. Это было ошибкой.
Кристина всегда говорила ему, как утверждал Малдоуни, что она знает Анджея с детства и что это чисто платоническая дружба. «На самом деле ему отстрелили ногу, – сказал он, – и он был беспомощен – сексуально бесполезен» [64]. Если это была история Кристины, то она не впервые использовала ее. Однако в тот вечер что-то в поведении Кристины и Анджея по отношению друг к другу заставило Малдоуни усомниться. «В результате я расстроился, – признался он. – Я думал, что она дурачилась со мной и все время шутила» [65]. После кинотеатра Кристина и Анджей отправились с Малдоуни на его корабль в Альберт-док. Радуясь, что он уходит, Кристина поцеловала его на прощание традиционным польским способом и нетерпеливо пообещала писать в каждый порт. Позже она сказала Анджею, что вообще не собирается писать, думая, что это будет лучшим способом закончить то, что теперь было нежелательной дружбой. «Он мне так надоел, сплошная неприятность», – сказала она Анджею, но когда Анджей заметил, что было бы обидно и, возможно, провокационно полностью исключить Малдоуни, она согласилась бросить ему последнюю короткую записку [66].
Несколько дней спустя, в начале февраля 1952 года, Кристина и Ханка поднялись на борт «Новой Австралии». Они отсутствовали до середины апреля. На этот раз Анджей пришел встретить Кристину по возвращении в доки Саутгемптона. Узнав, что он будет в Лондоне всего неделю, а потом летит в Швейцарию,
Кристина решила поехать с ним. В конце записки Ханке, сообщающей о ее планах, она добавила PS: «Ни следа Денниса, какая удача» [67]. Но на следующий день Малдоуни прибыл в Лондон. Он не получил никаких писем от Кристины, и у него было достаточно времени, чтобы размышлять о ней. Теперь он нашел ее последнюю записку, в которой выражалась надежда, что он совершил приятную поездку, и было сказано, что она покидает торговый флот и отправляется на континент. Она пожелала ему всего наилучшего.
Несмотря на раздражение и легкое беспокойство, Малдоуни был последним, о ком думала Кристина на той неделе. Ранее, в апреле, в Лондоне состоялся избранный комитет Конгресса США по поводу показаний свидетелей расправы над польскими офицерами в Катыни. Тридцать польских свидетелей были заслушаны в течение четырех дней, после чего состоялось массовое собрание, посвященное двенадцатой годовщине кровавой расправы. Хотя сама Кристина не была свидетельницей, едва ли она могла пропустить все, что происходило. Ее брат погиб, как и офицеры в Катыни, и, вероятно, не случайно они с Анджеем забронировали билеты в Швейцарию сразу после той встречи в память Катыни. Вернувшись в «Шелбурн» за ночь до отъезда, Кристина пошла вперед, пока Анджей парковал машину. Прежде чем он успел ее запереть, Малдоуни бросился вниз по ступеням гостиницы. Анджей крикнул ему пару слов приветствия, но тот промчался мимо. Кристина была в вестибюле и пришла в гнев, когда Малдоуни стал «очень грубо» угощать ей и упрекать за то, что она не писала ему и избегала его с момента своего возвращения [68]. Она прямо сказала ему, что больше не желает его видеть. Затем она сказала служащим отеля больше не пускать его, а если он когда-либо спросит о ней, сказать ему, что ее там нет.
На следующий день Кристина и Анджей на неделю уехали в Швейцарию. Поскольку портрет Павликовской еще не пришел, она дала Анджею эскиз в качестве обещания будущего. Позже Анджей сказал своей племяннице, что сделал Кристине предложение, чтобы они поженились и жили где-нибудь в Европе – при условии, что она будет ему верна. Кристина еще не дала твердого ответа, когда пришла телеграмма от транспортной компании «Юнион Касл Лайн», в которой в конце месяца ей предлагали работу на борту «Винчестер Касла», следовавшего из Саутгемптона в Южную Африку. Она решила согласиться на эту работу – зарплата была бы весьма полезна, после чего они с Анджеем некоторое время находились вместе в Брюсселе или Льеже и планировали общее будущее.
Пока Кристина была в Швейцарии, Ханка приняла на себя основную тяжесть разочарования Малдоуни в Лондоне. Никто из них не знал, что он уволился с должности стюарда, чтобы устроиться на работу в качестве постоянного швейцара в клубе «Реформ» на Пэлл-Мэлл за то, что он назвал «мелкими деньгами», просто для того, чтобы быть ближе к Кристине. Теперь ее нельзя было найти в обычных заведениях, и Малдоуни начал названивать Ханке с просьбой о встрече, и когда та сказала, что не хочет обсуждать с ним Кристину, поклялся, что у него нет чувств к ней, а потом стал расспрашивать, есть ли у Кристины кто-то другой.
Тем временем Кристина мудро оставалась с Анджеем до последнего момента, вернувшись в Лондон только 28 апреля, за два дня до того, как должна была выйти в путь на «Винчестер Касле». Возвращаясь из ресторана следующим вечером, она внезапно почувствовала волнение и позвонила Людвигу Попелю, попросив его встретить ее на Хай-стрит в Кенсингтоне. Когда они вместе шли в «Шелбурн», Кристина рассказала старому другу, как испугалась Малдоуни и как он «приставал» к ней, следуя за ней, куда бы она ни пошла [69]. Людвиг скептически заметил, что она преувеличивает, но Кристина была убеждена, что Малдоуни будет «бродить вокруг», и когда они добрались до отеля, около 11 часов вечера, они увидели его там, стоящим в ожидании [70]. После нескольких шуток Малдоуни заявил, что хочет поговорить с Кристиной наедине. Она отказалась, дав классический ответ: «У меня нет секретов ни от кого», хотя все они знали, что это явно не соответствует действительности [71]. Настаивая на своем, она сказала, что отплатила ему за доброту, не хотела бы грубить, но он ведет себя странно, и она повторила, что больше не хочет видеть его и что он должен уйти. Людвиг наблюдал, как обезумевший мужчина изо всех сил пытался сдержать себя, и был поражен тем, что назвал «его странным взглядом» [72]. Наконец Малдоуни пробормотал, что он знал, что недостаточно хорош для Кристины и ее друзей, согласился уйти и, засунув руки глубоко в карманы плаща, пошел по улице прочь.
17. Жестокий конец
У Кристины никогда не было стратегического подхода к жизни. С самого детства ее наиболее характерной чертой было сильное стремление к свободе: свобода от власти, свобода бродить, ездить и жить, как это делали богатые люди, жизнь действия и приключений. Работа, брак и правила общества были неприемлемыми ограничениями, что быстро сделало ее, как проницательно отметила Вера Аткинс из УСО, «одинокой и следующей собственному закону» [1]. Когда Германия в 1939 году вторглась и оккупировала Польшу, Кристина внезапно обнаружила, что идеально создана для того, чтобы сражаться. Долг и удовольствие, наконец-то, пошли рука об руку, когда она соединила свой ум, мужество и обаяние против абсолютной, навязанной власти. Война стала для Кристины величайшей возможностью, но поражение Польши оставило ее не только без дома, но и без роли. Именно, как писала Пэдди Ли Фермор, «из-за беспокойства, независимости и нужды и внезапно потеряв всех, кого нужно было спасти», она «уплыла из своей довольно безрассудной приемной страны на временную работу в качестве трансатлантической стюардессы» [2]. Но к 1952 году Кристина знала, что эта работа на кораблях была своего рода особой формой бегства, но сама она при этом оставалась в ловушке. Выход на берег был недостаточен, чтобы компенсировать долгие недели, проведенные за уборкой ванных комнат и службой в качестве горничной. А потом был Малдоуни, черное облако, ожидающее ее каждый раз, когда она возвращалась в Лондон. Ей нужна была стратегия. Анджей был ее «единственной прочной привязанностью», как сказала Аткинс, и Кристина начала задаваться вопросом, не может ли он, в конце концов, быть ее лучшим шансом на свободу [3].
