Читать книгу 📗 "No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо"
Вилькин, этот вегетарианец, очень скромный парень — и совсем не гордится тем, что сбил врага. Он относится к тем юношам, которые выглядят крайне скромными, а на самом деле являются отличными товарищами, умными, находчивыми, обаятельными. Двое милисиано доставляют на аэродром приземлившегося на парашюте фашистского летчика — это прерывает обмен впечатлениями. Мы выскакиваем наружу, чтобы увидеть наглеца, который еще несколько минут назад казался себе львом, сейчас же у него жалкий вид. Мы видим гадкого мышонка, смотрящего на нас испуганными глазами. Он все еще не понимает, почему его до сих пор не изрубили на котлеты. Это ему крепко вбили в голову его, воспитатели-фашисты, и мы прилагаем большие усилия, чтобы доказать ему, что «красные» не станут есть его ни жареным, ни вареным. Наконец пленный выдавливает из себя какое-то подобие человеческой речи. Мы даем ему глоток вина, чтобы как-то привести в себя, — его состояние такое, что он вот-вот разразится рыданиями. Понемногу пленный рассказывает, что его обучали на курсах пилотов в нацистской Германии, сообщает, где базируется его часть, сколько у них самолетов и каким образом он принял наши самолеты за свои. Оказывается, только пулеметные очереди заставили его осознать обстановку, но было уже поздно, чтобы успеть скрыться.
Его ожидает несколько месяцев тюрьмы, затем он будет обменен на одного из наших пилотов, попавших в плен. Условия этого обмена нам непонятны: почему
меняют двух фашистских пилотов на одного нашего, республиканского? Приятно, конечно, что мы в двойной цене, но некоторым кажется, что такой обмен — явное содействие фашистам!
НЕОЖИДАННЫЙ УДАР
15 октября 1937 года. На всех фронтах затишье. Это именно та обманчивая тишина, которая стоит перед страшной бурей и заставляет все живое прятаться. И эта буря незаметно приближается к нам: враг готовит удар на самом уязвимом, Арагонском участке фронта.
На аэродроме Гаррапинильос собралось огромное количество самолетов. Они были доставлены с германских и итальянских заводов, и сейчас механики после сборки занимаются их окончательной доводкой. Птухин, советский военный советник генерала Идальго де Сиснероса, командующего республиканскими ВВС, также осведомлен о замыслах противника и разрабатывает план противодействия его авиации. У нас не хватает самолетов. Четыре эскадрильи «чатос» и три «москас» — около семидесяти самолетов, базирующихся на временных аэродромах на арагонской земле — в Каспе, Эскатроне, Ихаре и Бухаралосе, — вот все, чем располагает истребительная авиация.
Все готовятся к вылету, вылету чрезвычайно необычному. Даже мы, пилоты, не знаем его цели, хотя и ходят слухи, что наша цель находится где-то возле Сарагосы. Только когда мы садимся в кабины, нам сообщают: цель — аэродром Гаррапинильос. В воздух взлетает красная сигнальная ракета, описывает дугу в темном небе — время запускать двигатели. Тьма ночи все еще не хочет уступать место рассвету, наступающему
с востока. Лучи солнца еще не касались горизонта, но внизу, в тумане мы видим маленькие черные точки, которые движутся в том же направлении, что и мы, — это «чатос» из группы Анатолия Серова. В нее входят смешанные эскадрильи, в которых вместе сражаются советские и испанские летчики, ими командуют Степанов и Чиндасвинто. Выше, прокладывая нам путь, летит эскадрилья «москас» Фрименко, в ее составе советские летчики Ухов и Иванов. Чуть ниже бомбардировщики «Катюша»13 из эскадрильи Сенаторова. Все эскадрильи собираются вместе над Эскатроном — там, где река делает несчетное число изгибов, словно не желая покидать сарагосские земли. Потом мы берем курс на северо-запад.
Наши фланги прикрывают «москас» под командованием советских летчиков Гусева и Девотченко. Состоящая из испанских пилотов эскадрилья «москас», которой командует капитан Агирре, завершает всю процессию. На фоне легкого дыма, оставляемого двигателями наших самолетов, на берегу Эбро вырисовывается Сарагоса с ее пронзающими небо башнями Пилар и колокольней Ла Сео. На земле царит полнейшая тишина. Когда мы пролетаем над линией окопов, не заметно ни малейшего признака боевых действий. На протяжении нашего полета все зенитки молчат. Мы все продолжаем лететь в глубь вражеской территории и вот уже нетерпеливо ищем глазами небольшой клочок чистой земли между отдельными группами деревьев. Очень скоро «чатос» Серова выстраиваются в линию и начинают быстро снижаться к аэродрому Гаррапинильос, на котором уже различимы силуэты выстроенных в ряд самолетов и цистерн с горючим. Наши самолеты тоже перестраиваются для атаки, устремляются вниз первые бомбы, зажигательные пули рассекают воздух — с высоты мы видим, как пламя разрезает серые тела вражеских самолетов.
Чиндасвинто, Сюсекалов, Сагасти, Вальво, Соболев... Все «чатос» один за другим продолжают пикировать на аэродром, поливая его огнем. Истребители с лязгом входят в пике и исчезают в клубах черного дыма разрывов и снова появляются, взмывая вверх, делая очередной боевой разворот. Я уже не знаю, какой по счету они делают заход. Все самолеты слились в одну бесконечную цепь, и уже непонятно, кто в ней первый, а кто последний!
Мы в наших «москас» не прекращаем наблюдать за небом вокруг нас. В Тардьенте, с запасного аэродрома пытаются взлететь «Фиаты» противника, но успевают поднять в воздух лишь клубы пыли — прямо на взлете их сбивают наши «москас»14. Две или три попытки противника поднять свои самолеты в воздух пресекаются нашими «чатос»: они разнесли аэродромы в клочья и не дали противнику даже поднять головы. Через несколько минут все превращается в огромную колонну густого черного дыма, который поднимается вверх, к нам. Разрывы внизу настолько мощные, что от них дрожат крылья наших машин. Мы уже не стреляем через прицел, а просто ведем огонь туда, где меньше дыма. Тут начинает заявлять о своем присутствии ПВО противника, снаряды, разрываясь, оставляют черные и желтые облака. «Чатос» разделяются на две группы. Одни уничтожают оставшуюся артиллерию, другие поджигают то, что еще не успело сгореть.
Задача выполнена. Серов, покачивая крыльями своего самолета, призывает всех построиться для того, чтобы вернуться назад. Вот и наши «москас» дождались своего часа, они выстраиваются в огромный клин, на прощание поливают аэродром пулеметным огнем и берут курс на юго-восток. Даже от Каспе, где мы приземляемся, видно огромное облако красно-коричневого дыма, через которое пытаются пробиться лучи солнца. После приземления мы все возбужденно обсуждаем результаты операции. Разговор приобретает невнятный характер: никто не может понять друг друга, все что-то говорят, из-за сигаретного дыма кругом ничего не видно.
— А мы им сегодня неплохо врезали! — восклицает капитан Агирре, промокая платком губы.
— Да, так им и надо. Давно бы пора наносить им такие удары.
Звонит телефон, и Кпаудин берет трубку. На несколько мгновений воцаряется абсолютная тишина.
— Слушаю! Да! Да!
Клаудин передает трубку Агирре. В небольшом помещении слышны не только слова, произнесенные на том конце провода, но и биение сердца каждого присутствующего.
— Птухин! — говорит капитан, прикрывая рукой трубку.
— Как вы там? Все долетели?
— Да, все! Сейчас все спокойно!
— Как настрой?
— О, отлично!
— Будьте готовы, враг точно попытается нанести ответный удар...
— Да, это мы понимаем! Что? А! Да-да, слушаюсь!
Когда капитан вешает трубку, он говорит нам:
— Командование поздравляет всех нас с успешно проведенной операцией.
— Сегодня мы действовали блестяще, — говорит Гандия со своей обычной голодной улыбкой. — Главное, и дальше продолжать в том же духе, но... в наших ВВС многие думают иначе.
Скоро все меняется — кто-то начинает дремать, другие выходят на улицу и направляются к своим самолетам, чтобы продолжить свою службу. Механики еще не закончили обслуживание самолетов, когда вдалеке послышался шум, похожий на свист самолета, входящего в пике. Весь аэродром замер в ожидании. Гробовую тишину нарушает хлопок сигнальной ракеты. Все приходит в движение, но уже поздно. Первые бомбы уничтожают ВПП, а остальные падают уже повсюду. На какой-то момент бомбежка замирает, но только для того, чтобы через секунду начаться с новой силой. В одной, все еще дымящейся воронке, мы встречаем нескольких летчиков, а на самом дне находим Вилькина, сидящего на камне. На другом он делает какие-то пометки красным карандашом.
