Читать книгу 📗 "No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо"

Возвращаясь обратно, мы видим, как Фернандес преследует два «Фиата». Затем сверху мимо нас проносится подбитая машина сержанта Фуркина, — она врезается в гору недалеко от Санта-Барбары. Еще три «чатос» и два «москас» пересекают линию фронта и подходят к месту боя, но в воздухе уже видны лишь черные точки удаляющихся самолетов.

На бреющем полете мы направляемся на аэродром. Высота — несколько метров, и рыбаки, сидящие в своих лодках посреди реки, вбирают головы в плечи от грохота моторов наших машин; затем мы проносимся над самыми трубами домов Вендреля. Над домом, где живут пилоты, лейтенант Хуан Уэртас делает традиционный заход, давая понять своей жене, что полет прошел нормально.

После посадки мы гурьбой направляемся в столовую, хотя после стольких напряженных часов в воздухе аппетит у нас совсем пропал. Потом в столовую приходит майор Рубио, который ведет за собой фашистского капитана Сальвадора Бенхумеа, излечившегося от ран, полученных в бою, когда мы его сбили. Сейчас, перед обменом, ему почему-то показывают все наше хозяйство...

КАК МЫ ВОСПИТЫВАЛИ КОМИССАРА

Недавно в нашу эскадрилью назначили нового комиссара — лейтенанта Де ла Toppe. Он молодой перспективный парень, но... анархист, член Федерации анархистов Иберии. Анархисты доставляли немало хлопот республике. После мятежа испанских фашистов в 1936 году анархисты образовали свои комитеты в Арагоне, Риохе и Наварре. В этих трех провинциях

Испании был провозглашен «анархистский, или свободный коммунизм». Во главе новой власти в этих районах встали местные комитеты НКТ — Национальной конфедерации труда, находившиеся под влиянием анархистов. Пока правители-анархисты занимались «общей коллективизацией», роспуском комитетов Народного фронта, террором против членов других политических партий, рядовые анархисты, повязав на шеи черно-красные платки и организовавшись в шайки, грабили местное население.

После неудачи с восстанием в мае 1937 года лидеры ФАИ и НКТ организовали новое анархистское правительство — Арагонский Совет с местопребыванием в городе Каспе. Так в Арагоне создалось своеобразное «анархистское государство» с жестоким режимом преследования всех, кто не был согласен с идеями «анархистской революции». Больше года население Арагона подвергалось нападениям, грабежам, вымогательствам анархистов. Наконец 11 августа 1937 года был опубликован декрет правительства республики о роспуске Арагонского Совета, а его члены по приказу правительства были арестованы бойцами 11-й дивизии.

Наш комиссар-анархист тоже доставил немало хлопот и нам, и нашему командиру майору Хименесу. Так, однажды в штабе эскадрильи раздался телефонный звонок. Я взял трубку:

— Да, да... слушаю, кто это? Товарищ майор Хименес?

— Да, я!

— Говорит Мероньо!

— Здравствуй, камарада Мероньо. Что нового у вас в эскадрилье?

— Вроде бы ничего... Все в порядке.

— Я давно хотел спросить: как там дела у вашего комиссара?

— У комиссара? Работает... — отвечаю я неопределенно.

— А ты покажи ему, что значит летать. Пусть почувствует, каково это в воздухе! Будет работать активнее!

— Вы, конечно же, правы. Жаль, конечно, что комиссар не летчик. Он говорит, что выше табуретки не поднимался. Пилоты начинают обижаться на него: слишком много командует и требует, а сам даже не летчик, и каково это — не знает.

— Ладно, мы что-нибудь придумаем. Ты тоже подумай, а потом позвони мне. До свидания.

— До свидания, товарищ майор!

— Что ему было нужно? — интересуется капитан Мартинес.

— Не знаю, почему-то спрашивал про комиссара...

Прошло несколько ожесточенных дней. Вылет за

вылетом, постоянные бои, каждый день новые потери. Висенте Бельтран попал в госпиталь — от сильного пожара обгорели лицо и руки. Блас Паредес получил серьезную травму головы; из-за плотно намотанных бинтов виден только один его глаз. Есть и еще раненые. Все это очень тревожит нас.

Мы сидим в доме летного состава и комментируем последние события. За обсуждением наболевших проблем я совсем забыл про разговор с майором Хименесом. Но вдруг в комнату входит связист и говорит мне:

— Майор Хименес просит вас.

И тут я вспомнил наш разговор о комиссаре.

— Алло! Здравствуйте, товарищ майор! Слушаю

вас.

— Ты помнишь наш разговор?..

Последовавшую беседу я закончил словами «Так точно, слушаюсь» и, повесив трубку, сразу же направился к выходу из командного пункта. В дверях я столкнулся с лейтенантом Де ла Toppe.

— Послушай, комиссар, ты пришел как раз вовремя. Только что я говорил с майором Хименесом, и он спрашивал о тебе.

— Что-нибудь случилось?

— Пока еще ничего, но кое-что может произойти в ближайшее время. Анархисты, похоже, готовят новый мятеж, как это было в мае 1937 года. Я уверен, что их восстание будет подавлено, — но думаю, что среди них есть агенты «пятой колонны», которые могут нанести много вреда... А ты-то сам к какой партии принадлежишь? — спросил я его, сделав вид, что не знаю его партийную принадлежность.

— Я? К ФАИ — Федерации анархистов Иберии, — ответил он, залившись краской.

— Понимаешь, что получается, — продолжил я. — Комиссар эскадрильи — анархист, повар — тоже, механик — социалист, начальник штаба — синдикалист. Не кажется ли тебе, что мы все начали говорить на разных языках, как при строительстве Вавилонской башни? В этой обстановке я не знаю, к кому обратиться, когда возникнет необходимость принять срочные меры... Может случиться, что ты сам подложишь мне бомбу в самолет... Вы, анархисты, называете свой анархизм освободительным, а на самом деле занимаетесь просто бандитизмом, а нас, коммунистов, считаете своими первыми врагами, хуже, чем фашистов...

— Извини, — перебивает меня Де ла Toppe. — Я ничего не знаю о том, что происходит... Сандино мне еще ничего не сказал.

— Не хватало, чтобы командир эскадры, сам коммунист, ставил бы в известность анархистов о мерах, которые нужно принять против них самих! И что можно сделать в таких условиях? Сколько труда и усилий затратил Хосе Диас, чтобы убедить Ларго Кабальеро — премьер-министра — создать в армии Институт комиссаров! Как ты знаешь, генеральным комиссаром является социалист Хулио Альварес дель Вайо, среди его заместителей Антонио Михе — единственный коммунист; Кресенсиано Бильбао — социалист, Анхель Пестанья — синдикалист, Хиль Рольдан — анархист, Претель — социалист...

— Ну ладно, давай оставим политику для руководства. Я действительно анархист, но подчиняюсь твоим приказам. Что я должен делать? — спрашивает меня обеспокоенный нашим разговором Де ла Toppe.

— Я знаю, ты хороший парень, несмотря на то, что анархист: сумел немного укрепить дисциплину, улучшилось питание, стало больше порядка с техническим персоналом... Но ты меня извини и не обижайся: с анархистами уже был один прокол, и поэтому полностью тебе трудно доверять.

— Я не обижаюсь, я в те дела не был замешан...

— Да, это так. Но знаешь... Когда я думаю о твоей работе, то вспоминаю комиссара, который был вместе с нами в летной школе в Кировабаде. Он является для меня примером, образцом настоящего комиссара.

— Что же он такого делал, чего не делаю или не могу сделать я? — спрашивает лейтенант Де ла Торре.

— Что делал? Полковник Миров успевал делать все и быть везде, где нужно. Не могу объяснить тебе, как ему это удавалось, но это истинная правда, можешь спросить у других летчиков моего курса. Мы все его очень уважали и любили. Он умел найти подход к каждому и всегда добивался железной дисциплины.

При этом он никогда не повышал голоса, — но нам всегда хотелось сделать так, чтобы он был доволен. Он для нас был примером, опытным другом и товарищем. В воздух он поднимался вместе с нами, радовался нашим успехам в учебе, был в курсе дел о том, что происходило у нас на Родине, и в то же время не забывал о мелочах: о кухне, кино, одежде... Как хотелось бы здесь, в боевой обстановке, иметь такого отличного товарища. Я знал только одного советского комиссара, товарища Мирова, но уверен, что все советские комиссары такие — дисциплинированные, высокообразованные, с высоким политическим и моральным сознанием, люди, способные на жертву ради общего дела, — вот с кого нужно брать пример!