Читать книгу 📗 "No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо"

На траверзе Борхас-Бланкас все самолеты собираются для возвращения. Над Винаиксом же мы обнаруживаем одинокий самолет, делающий развороты. Мы, как передовой патруль, бросаемся на разведку. Кто это: враг или наш? Оказывается, это «чатос» команданте Хименеса. Я горд за своего командира, который встречает своих летчиков в воздухе над линией вражеского огня.

Январь 1939 года. Треск мотоциклетного мотора врывается в тишину холодного вечера. Мотоциклист привозит срочный приказ для меня — о передаче командования эскадрильей своему заместителю

Франсиско Ортеге; такой же приказ получает Франсиско Тарасона, и мы вместе выезжаем в Барселону.

Нас принимает подполковник Арсега. На следующий день на рассвете вдвоем вылетаем на учебной авиетке в Центральную зону — нам предоставлен месяц отдыха. Над спокойными водами Средиземного моря медленно движется маленькая тень нашего легкого аппарата. Высота — пять-шесть метров, горючего только чтобы долететь до Валенсии, и ни капли больше. На траверзе Кастельон-де-ла-Плана перед нами встают высокие борта фашистских кораблей. Наш самолетик, как ни в чем не бывало, у самой поверхности воды направляется между носом одного корабля и кормой другого. С мостика одного из них нам подают сигналы флажками, но видимость плохая, и противник различает лишь очертания нашей машины. Мы продолжаем путь по прямой между кораблями затаив дыхание, ожидая выстрелов, — но их нет. Наконец за хвостом нашего самолета пропадают силуэты ночных «морских привидений», и мы приближаемся к Валенсии, которая встречает нас сильным зенитным огнем. Пули зенитных пулеметов проносятся прямо перед нашими защитными очками. Чтобы уйти от зениток, мы снижаемся, пока от работающего винта не начинает вихриться пыль на земле.

Приземлившись в Лирии, мы испытываем неловкость и стыд — мы в отпуск, а товарищи продолжают воевать. Немного успокаивает нас то, что, как сказал подполковник Арсега, ожидается прибытие большого количества новых современных самолетов, и они хотят сформировать новые группы истребителей и бомбардировщиков. Из Лирии мы выезжаем в Кампорроблес, где находится наземный персонал нашей прежней эскадрильи. Здесь в дружеской, товарищеской обстановке боль расставания с боевыми друзьями по 6-й эскадрилье притупляется. Среди друзей мы скоро забываем о фронте, однако новость о наступлении врага в Каталонии нас расстраивает. Вскоре по приказу подполковника Арсеги нас собирают в Альбасете, в поместье Лос-Льянос. Здесь Тарасона, Вилатела, Конеса и другие летчики — нам предстоит снова отправиться на Каталонский фронт. На площадке лестницы из белого мрамора, которая ведет в комнаты штаба, служившие раньше спальнями бывшим хозяевам, мы сталкиваемся с команданте Антонио Камачо Бенитесом и уступаем ему дорогу, отдавая воинское приветствие. Команданте быстро спускается по лестнице, не замечая и не узнавая нас. Естественно, что многие из высшего авиационного командования не знают в лицо тех, кто постоянно сражается на фронте. Однако спустившись немного, он останавливается, поднимается на несколько ступенек и спрашивает нас:

— Как вас зовут?

Мы представляемся.

— К какой партии принадлежите?

— К коммунистической!

— Хорошо, хорошо!..

Он уходит, не сказав больше ни слова.

В поместье Лос-Льянос ничего не изменилось с тех пор, как я служил здесь солдатом. Чучела зайцев и головы оленей своими искусственными глазами-пуговками по-прежнему безучастно взирают на все, что происходит вокруг, и только общая атмосфера стала более нервной, напряженной.

Мы выезжаем в Валенсию на автомобилях, самолеты зарезервированы для высшего командования. Положение в Валенсии очень тяжелое, до нас никому нет дела; уже стало известно, что в Каталонии враг захватил ее столицу — Барселону. Сопротивление наших наземных частей почти сломлено, но дорога к границе пока свободна. Повсюду видны признаки беспорядка и деморализации. Притаившаяся до поры до времени «пятая колонна» начинает поднимать голову и с каждым часом наглеет все больше и больше.

Несколько транспортных и учебных самолетов на аэродроме Манисес находятся под усиленной охраной, с них сняли даже винты, чтобы никто не смог ими завладеть. С нами никто не хочет даже разговаривать. К счастью, мы встречаем Рохелио Санса Гандиа, пилота нашего выпуска, который летает на старом трехмоторном «Юнкерсе» — это единственный самолет, с которого пока еще не сняли винты. С ним мы договариваемся о вылете в Каталонию. Нас восемь летчиков и один комиссар.

Вечером начинают выть сирены, люди разбегаются по убежищам, но мы не поддаемся панике — похоже, что это ложная тревога. Ночью мы выдвигаемся на аэродром Манисес. Санс предъявляет сержанту — начальнику охраны пропуск, и нас пропускают за ограду. Торопясь, мы заходим в ангар, забираемся в самолет и запускаем двигатели, чтобы прогреть их. Через несколько минут мы уже выруливаем для взлета. Самолет еще бежит по взлетной полосе, когда раздаются выстрелы в нашу сторону — понятно, что поднялась тревога. Однако через мгновение мы взлетаем и скрываемся в низких серых облаках. Выстрелы стихают — слышен лишь рокот моторов. Внизу два моря: одно — из облаков, другое — из воды. Впереди — темный, тревожный горизонт. Мы долго летим в открытое море, потом меняем курс на северо-запад и летим до Барселоны, которая вся залита огнями. Затем мы поворачиваем на север. Нас не беспокоит ни вражеская авиация, ни зенитки. Через некоторое время солнце прогоняет облака на восток, туман, покрывающий

дороги, становится прозрачным, и мы видим, что они забиты машинами, военной техникой и повозками с лошадьми — все движутся в том же направлении, что и мы: на север, к границе.

Аэродром Фигерас только что подвергся бомбардировке. Стелющийся по земле дым от еще горящих самолетов указывает нам направление ветра. Мы приземляемся... Некоторые самолеты горят, три изувеченные «Катюши» валяются на самом краю летного поля. Два латаных-перелатаных «москас» несут дежурство. Снова звучит сигнал тревоги, и они поднимаются в воздух, — а мы бежим в траншею. Здесь находятся другие летчики, которые залезли сюда во время предыдущей бомбардировки и еще не успели выбраться наружу. Мы обнимаемся, а в это время появляются «Хейнкели», которые сбрасывают бомбы на расположенный рядом населенный пункт, переполненный машинами и людьми. Много убитых и раненых. О мертвых никто не заботится, а раненых негде положить...

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В ИСПАНИИ

Идут первые дни февраля 1939 года. На аэродром приземляются два «москас», которые вылетели на сигнал тревоги. Летчик Торрас плохо рассчитал посадочную траекторию, и его самолет при приземлении попадает под брюхо «Юнкерсу», на котором мы прилетели сюда. Загораются два самолета — вместе с ними горит и летчик. Сгорает и наша надежда покинуть Испанию на самолете.

— Вчера сбили самолет Кортисо — последний из истребителей 6-й эскадрильи, — говорит Ариас.

Фашистские танки находятся в нескольких километрах от Фигераса. Мы предаем огню все, что пред-

ставляет хотя бы какую-то ценность: самолеты, поломанные автомобили, ящики с боеприпасами...

Немецкие самолеты сбрасывают бомбы повсюду. Люди бегают из стороны в сторону. Вот слышится очередная серия взрывов бомб, — и снова начинается паника.

Утром прекращается дождь, и небо проясняется, предоставляя немецким самолетам возможность действовать. Наши силы на исходе, их хватает только на то, чтобы волочить ноги по дороге из грязи и крови, которую нам осталось преодолеть. Чтобы добраться до Франции, нам надо подняться и спуститься с Пиреней.

Голодные, нервные, мы начинаем хоронить мертвых. Гробов нет, и нет времени их делать, кладбище расположено далеко, а танки врага близко, артиллерия врага обстреливает дороги. В тех же самых траншеях, где мы прятались от фашистских бомб, мы укладываем трупы погибших: сначала кладем один ряд, присыпаем его землей, затем второй, и так далее. Старуха с поникшей розой в руке считает: два, четыре, шесть... Женщины и дети плачут молча.