Читать книгу 📗 "Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей"
— Хорошо, допустим, ваша причина достаточно веская. Однако нам важно убедиться, что вы действительно намерены вернуться обратно домой. Каковы ваши планы после возвращения?
Вздохнув глубоко, я объяснил ситуацию подробно и обстоятельно:
— Сразу после отпуска планирую продолжить работу на прежнем месте. Уже договорился с начальством, что меня временно подменит коллега. Моя должность требует высокой квалификации, и я намерен её только повышать. Вернувшись на завод, буду продолжать заниматься любимым делом, совершенствовать производственные навыки, помогать молодым специалистам осваивать профессию.
— Что же, товарищи, стоит тогда напомнить товарищу Жигулёву, что… — майор покопался в бумагах и скороговоркой произнёс. — Советские граждане должны постоянно проявлять политическую бдительность, помнить о том, что разведывательные органы капиталистических стран и их агентура стремятся получить от советских граждан интересующие их сведения, скомпрометировать советского человека, когда это им выгодно, вплоть до склонения к измене Родине. В этих целях разведки империалистических государств, используя современную технику, применяют методы подслушивания, тайного наблюдения и фотографирования, а также методы обмана, шантажа, подлогов и угроз. Агенты капиталистических разведок действуют часто под видом гидов и переводчиков, врачей и преподавателей, портных, продавцов, шоферов такси, официантов, парикмахеров и другого обслуживающего персонала. Разведывательные органы капиталистических стран стремятся использовать в своих целях и такие слабости отдельных лиц, как склонность к спиртным напиткам, к легким связям с женщинами, азартным играм, приобретению различных вещей и неумение жить по средствам, а также беспечность, болтливость, небрежность и халатность в хранении служебных и личных документов.
Когда он замолчал, то четыре прямых взгляда воткнулись меня, как копья туземцев в бок слона. Каждый норовил увидеть хотя бы малейшее дёрганье с моей стороны. Выявить тот мелкий порок, из-за которого меня не должны допустить в другую страну.
Я для приличия поёрзал, потом кашлянул и произнёс:
— Ни в чём таком я не участвовал. Склонности к спиртным напиткам не имею — то каждый в цеху подтвердит. Лёгких связей с женщинами не заводил и не собираюсь — встречаюсь с одной девушкой с нашего завода и собираюсь сделать ей предложение. Но это между нами — не хочу портить сюрприз. В азартные игры не играю, предпочитаю получать адреналин, играя за свою футбольную команду. Вещизмом и неумением жить по средствам не страдаю, считаю это пережитком капиталистического строя. Халатностью, беспечностью и прочим не страдаю. Я строю коммунизм и мне некогда заниматься подобными глупостями!
Ну что же, сказал всё верно, ничего не придумывал. Я вообще кристально чист, как новенькая хрустальная рюмка!
— Но вы понимаете, что поездка за рубеж вовсе не из дешёвых? — спросил председатель. — Около двухсот рублей в социалистическую страну. Круиз вокруг Европы на одном из самых комфортабельных в то время лайнеров «Шота Руставели» будет стоит от пятисот рублей… А сколько вы получаете?
— Сто сорок два рубля. Да, я понимаю, что это не малые деньги, но я скопил, так что думаю, что потяну.
Знали бы они, какую сумму я недавно перевёл анонимно в пять детских домов… Всё-таки воровские деньги пошли на благое дело. Мне тут эти деньги ни к чему — вывезти их вряд ли получится, досмотр будет очень дотошным. Долю Семёна Абрамовича я отдал сполна. Так что…
Деньги мне тут ни к чему. Вот я и потратил их на благое дело. Как в своём времени…
Члены комиссии сдвинули головы друг к другу и немного посовещались. После этого председатель взглянул на меня:
— Что же, я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы дать возможность нашему молодому специалисту побыть туристом. Как раз сейчас есть путёвка в Чехословакию и вы вполне можете войти в состав группы, направляющейся в эту страну.
В Чехословакию? Это через два года после «Пражской весны»? Но на испытующий взгляд следовало ответить согласием. Вот я и ответил с ободряющей улыбкой:
— Что же, с радостью посмотрю на Карловы Вары!
Отвечая таким образом, я чувствовал, что комиссию удовлетворили мои аргументы. Настроение у собравшихся заметно улучшилось, и вскоре заседание завершилось положительным решением вопроса.
Да, чувствую, что тут не обошлось без помощи майора. Он наверняка знает, как относятся к нашим туристам в Чехословакии сейчас, и поэтому старается подбирать ребят не из робкого десятка, чтобы аборигены не наседали. Таким образом двух зайцев убивает — и у туриста отбивает желание посещать загранку, и местным не даёт спуска. Ведь орать на женщин гораздо легче, чем на спортивного вида парней.
Хотя, у нас такие есть женщины, что и авоськой с курицей запросто могут залепить между глаз. А курица не из серии «ножки Буша», а тоже, спортивного вида…
Я вышел из здания лёгкой походкой. Одно из препятствий преодолено, а дальше я найду способ переправиться в капиталистическую страну…
— Петя! Петь! — раздался знакомый голос слева.
Наташка? Чего она тут? Неужели волнуется? Переживает?
— Привет! А ты чего здесь? — спросил я.
— Да тётя сказала, что тебя вызвали на «контрольную беседу», вот я и отпросилась с работы, чтобы узнать… Ну как? Всё нормально?
— Да! Всё нормально! — воскликнул я и закрутил её, такую лёгкую, такую воздушную.
— Всё отлично! — смеялась Наташка, когда я наконец поставил её на землю. — Я в тебе и не сомневалась ни капельки. Ну, если только самую малость, вот на полноготочка!
Я ухмыльнулся. Наташка всегда умела разрядить обстановку. Её глаза блестели, и в них читалось облегчение — видимо, действительно переживала.
— Ну, раз уж ты здесь, — сказал я, беря её под руку, — давай прогуляемся. Расскажу, как там эти… комиссары пытались меня на слабо взять.
— Ой, только без подробностей, а? — она сморщила нос. — А то я потом ночью не усну — буду представлять, как тебя там по углам зажимают.
— Да ладно тебе, — фыркнул я. — Там такие кресла мягкие, что я чуть не уснул. А эти… в пиджаках, с папками — ну чисто бюрократы из газетных фельетонов. Главное, что пропустили.
Мы шли по улице, и я чувствовал, как внутри растёт какое-то новое, странное ощущение. Вроде бы всё идёт по плану, но где-то в глубине души копошился червячок сомнения. А что, если за границей всё окажется не так, как я себе представлял?
— Ты чего притих? — Наташка ткнула меня локтем в бок.
— Да так… Думаю. — Я вздохнул. — Всё-таки, за бугром — не наш колхоз. Там свои порядки.
— Ну и что? — она пожала плечами. — Ты же не трус. И ты же назад вернёшься.
Я посмотрел на неё и вдруг осознал, что она, наверное, единственный человек, который верит в меня без всяких «но».
— Ладно, хватит философии, — бодро сказал я. — Пошли в столовую, я тебя пирожком с капустой угощу. Пока они ещё не закончились.
— Ого! — засмеялась Наташка. — Ты сегодня щедрый! Небось, от радости.
— От радости, — кивнул я, но в голове уже крутились другие мысли.
Мы зашли в небольшую столовку, где грозного вида тётка хмуро уставилась на нас:
— Мы не работаем. У нас учёт.
Я оглянулся на троих людей, спокойно обедающих за столиками. Для них учёта не было? Или это мы просто наступили буфетчице на любимую мозоль?
— Да мы по пирожку и побежим дальше, — улыбнулся я обезоруживающе. — Ну, может ещё по чашечке кофе…
Уж если хамят, то пусть хотя бы за дело!
В Союзе настоящий кофе был на вес золота — если, конечно, удавалось его достать. Вместо ароматных зёрен граждане довольствовались суррогатами: цикорием, желудёвой мукой, обжаренным ячменём. Вкус, конечно, напоминал оригинал лишь отдалённо, но кого это волновало? Выбора-то не было.
Впрочем, изобретать велосипед не пришлось — подобные «эрзацы» вовсю использовали в Европе ещё во время Первой мировой, когда с поставками кофе стало туго. Но война закончилась, и европейцы быстро вернулись к привычному напитку. А вот советскому человеку пришлось привыкать к суррогатам надолго — благо, пищепром работал без перебоев.
