Читать книгу 📗 "Защита Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович"
Нам же отвели местечко в углу, у стены. На столике уже ждали, аккуратно разложенные, три тарелочки простой белой посуды. На каждой — по маленькому, аккуратному бутербродику: ломтик белого батона, слой желтоватого сливочного масла, и поверх — две аккуратные, жирно поблескивающие шпротинки. Рядом с каждой тарелочкой — маленький граненый стаканчик, наполненный на четверть золотисто-янтарной жидкостью. Виски. Ей-ей, всё один в один, как в том роковом самолёте! Тот же скромный «взлетный паёк для поднятия духа».
И, окинув взглядом зал, я с изумлением обнаружил, что на всех столиках стоят точно такие же тарелочки со шпротными бутербродами и стаканчики с виски! И, что самое поразительное, даже на столе, за которым сидела Большая Тройка, уже красовались три идентичных комплекта! Видимо, пока я пропадал в песках Ливии, в высших кругах вошла новая, необъяснимая мода на аэрофлотовские закуски. Или наоборот, «Аэрофлот» продвигал в массы кремлёвскую моду.
В зальчике все говорили вполголоса, даже в четверть голоса, как в читальном зале библиотеки. Все, кроме Большой Тройки. Их разговор был слышен, как литавры среди балалаек.
— А вот мы сейчас и узнаем мнение специалиста, — произнес Андрей Николаевич Стельбов, его голос, спокойный и чуть насмешливый, легко перекрыл затихающий гул. Он не повышал тона, но все вокруг мгновенно притихли ещё больше, будто втянув головы в плечи. — Раз уж он у нас тут совершенно случайно оказался.
Я понял, что речь обо мне. Взял со своего столика тот самый стаканчик виски. Поднес к носу. Понюхал, с профессиональным видом, который, надеюсь, выглядел убедительно. Да, виски. И не тот дешевый, что подавали на борту. Аромат сложнее, глубже, с оттенками дуба, дыма и… чего-то ещё, неуловимого. Похоже, настоящий. Односолодовый? Ирландский? В тонкостях я не силен, не такой уж знаток благородных напитков. Но что это никакого сравнения с аэрофлотовским вариантом — это было кристально ясно. Жизненный опыт, редкие, но памятные случаи, когда приходилось не только нюхать, но и пить нечто подобное, подсказывали: передо мной качественный продукт. Дорогой. Не для всех.
В этот момент меня осторожно, но настойчиво тронули за плечо. Я вздрогнул, едва не расплескав жидкость.
Обернулся. Передо мной снова стоял дежурный, лицо его было непроницаемо, как маска.
— Вас просят к столику, — сказал он тихо, кивком указывая в сторону Стельбова и компании.
— Кто? — спросил я просто, В простоте — сила!
— Товарищ Стельбов, — ответил дежурный, чуть помедлив, будто удивляясь необходимости пояснять очевидное.
Глядя дежурному прямо в глаза, ответил:
— Я не один.
Ответил, и немедленно выпил. и пить там — на один выстрел. Виски пробежало по горлу, и разлилось теплом внутри, гулять, так гулять.
Дежурный на мгновение остолбенел. Его глаза расширились от неподдельного изумления. Такого поворота он явно не ожидал. Он молча отступил на шаг, затем, словно вспомнив инструкцию, развернулся и пошёл к большому столу. Проконсультироваться. Вернулся через несколько томительных секунд.
— Просят всех, — сообщил он уже без тени удивления, просто констатируя факт.
И мы пошли. Кубасов, Берти и я. Трое участников странного ритуала. Почему бы и нет? Все красавцы на подбор, все герои. Кубасов так и вовсе — дважды Герой. Мы этого достойны.
Подошли к столу. Стельбов, не вставая, чуть подвинулся по скамье, освобождая место и кивнул Кубасову:
— Присаживайтесь, Валерий Николаевич, посидите с простыми людьми, расскажете нам что-нибудь космическое. Земля-то с орбиты как видится?'
«Валерий Николаевич» — это было сказано громко, отчетливо, на всю залу. Умный ход. Теперь все присутствующие в этом зальчике, все они теперь знали: Андрей Николаевич Стельбов не только в курсе, кто вернулся из космоса, но и знает космонавтов лично, в лицо, и по имени-отчеству. Раньше, когда героев космоса можно было пересчитать по пальцам одной руки, это было проще. Теперь, когда отряд разросся, это показывало не просто хорошую память, а ясный ум и внимание к деталям, достойное настоящего руководителя.
Косыгин, сидевший напротив, молча, но выразительно жестом показал на свободное место рядом с собой. Жест был небрежно-приветливый: мол, не стесняйтесь, за нашим скромным столом никто не лишний. Особенно герои.
Едва мы устроились — Кубасов рядом со Стельбовым и Сусловым, я с Косыгиным, Берти примостился рядом со мной — как из ниоткуда материализовался новый дежурный, ловко несший поднос. На подносе — три новых стаканчика виски и три блюдца с теми же неизменными бутербродами со шпротами. Ловко, без единого звона, он расставил все перед нами и так же бесшумно растворился.
— Вот, собственно, у нас тут и возник вопрос, Миша, — начал Стельбов, обращаясь ко мне, как ни в чем не бывало, будто мы продолжали вчерашний разговор. Он указал пальцем сначала на свой стаканчик, потом на бутерброд. — Некоторые очень уважаемые врачи… — он сделал многозначительную паузу, — … врачи с большими именами и учеными степенями, считают этот… аперитив, скажем так… источником бодрости и чуть ли не залогом долголетия для каждого уважающего себя взрослого мужчины. Настоятельно рекомендуют. А что, скажи на милость, считает по этому поводу современная молодежь? Ну, и наука, само собой. Просвети нас, Чижик!'
Я собрался, откашлялся. Что-то пересохло горлышко, нужно смазать, ага.
— За всю молодежь, Андрей Николаевич, ручаться не могу. Но современная медицинская наука… — я сделал паузу, стараясь говорить четко, как на лекции, — основываясь на данных метаанализа… то есть обобщений множества исследований… считает, что нет убедительных, доказательных свидетельств в пользу того, что малые дозы алкоголя сколько-нибудь существенно увеличивают продолжительность жизни. Никакого статистически значимого эффекта.
— Вот как? — неподдельно, почти по-детски огорчился Алексей Николаевич Косыгин. Он даже слегка поник, разглядывая свой стаканчик с виски, как вдруг лишившийся любимой игрушки. Его лицо, обычно замкнутое и сосредоточенное, на миг стало просто усталым и разочарованным.
— Однако, — поспешил я добавить, видя его реакцию, — нет и неоспоримых, категорических свидетельств вреда малых доз. При соблюдении меры, конечно.
— Малых — это каких именно? — спросил Косыгин уже с практической заинтересованностью, как будто речь шла о норме расхода топлива на трактор.
— Под малыми понимают эквивалент примерно… пятидесяти граммов водки в день.
— А виски? — уточнил Стельбов, слегка покачивая свой стаканчик.
— Водки, виски, коньяка… — я махнул рукой, — всё, что крепостью около сорока градусов. Плюс-минус. Главное — доза и регулярность. Хотя… — я запнулся, чувствуя себя шарлатаном, но понимая, что нужно закончить мысль. — Корифеи медицины прошлого, те самые, на чьих трудах все зиждется, часто рекомендовали простой способ: прислушаться к себе. К своему организму. Он, мол, сам подскажет, что ему нужно. Что полезно, а что нет. Только прислушиваться нужно в спокойном состоянии, в тишине, в одиночестве. Без суеты.
Воцарилось короткое молчание. Его нарушил Михаил Андреевич Суслов. Он негромко, почти задумчиво произнес, глядя куда-то поверх наших голов, на портрет Ленина:
— Он подскажет… Да. У хронического алкоголика он особенно громко подсказывает. Часто. И много.
Его сухой, без эмоций голос стоил иного крика. Стельбов тихо усмехнулся. Косыгин потупил взгляд в свой бутерброд.
— Значит, — подхватил Стельбов, обращаясь ко мне, но смотря при этом на Суслова, — если этот самый организм просит часто и много… он, по-твоему, хочет поскорее умереть? Так, что ли?
Вопрос повис в тишине зальчика, где запах шпрот и виски вдруг куда-то пропал, и стало холодно, очень холодно. Даже блики на стаканчиках казались теперь какими-то мертвенными. Мавзолей же.
— Это как выйти в открытый космос. Что ждет человека в космосе? Смерть. Но космонавты в космосе работают, с каждым годом все серьёзнее. Скоро будут космические хутора, деревни, а там и города.
