Читать книгу 📗 "Курсант. На Берлин 4 (СИ) - Барчук Павел"

— Позвольте составить вам компанию, герр Витцке, — предложил пожилой, с каменным лицом слуга в безупречном фраке. — Я проведу вас по залам.

— Благодарю, но не стоит беспокоиться, — отмахнулся я с самой обаятельной улыбкой. — Просто постою у окна, полюбуюсь видом на озеро. Не хочется мешать музыке. К тому же, скажу честно, мне редко приходилось бывать в столь потрясающих местах, как это.

— Да, но… — Слуга с сомнением покосился в сторону фрау Геббельс. — Не знаю, уместно ли отпускать вас одного. Позвольте, уточню у фрау Магды.

Он быстрым шагом приблизился к хозяйке, склонился над ней и что-то прошептал ей в ухо. Супруга рейхсминистра кивнула, затем небрежно отмахнулась от бдительного товарища. Прямо как от назойливой мухи. Похоже, он сильно мешал дамочке своими вопросами. Не уверен, что Магда даже поняла суть разговора. Ее взгляд был направлен только на Бернеса, ей сильно не хотелось вникать в какие-то посторонние вещи.

— Герр Витцке, фрау Геббельс сказала, что вы можете чувствовать себя, как дома. — Недовольным тоном сообщил мне слуга.

Он кивнул с ледяной вежливостью и отступил, заняв позицию у двери в гостиную, откуда доносились звуки скрипки. Хотя при этом не сводил с меня глаз. Значит, полной свободы не будет. Но мне она и не нужна. Я управлюсь быстро.

Кабинет Йозефа Геббельса, как я и предполагал, находился на втором этаже, в дальнем конце широкого коридора. Дверь из темного дуба была заперта. Я, притворившись заинтересованным гравюрами на стене, выждал пару минут, затем оглянулся и просканировал взглядом пространство. Мне нужно было убедиться, что слуга не последовал за мной. Коридор выглядел пустым, а значит, я мог приступать к делу.

Чтоб достать отмычку, потребовалось всего пара секунд. Простой замок поддался почти мгновенно, с тихим, влажным щелчком, который в тишине коридора прозвучал для меня громовым раскатом. Я приоткрыл дверь, скользнул внутрь и так же тихо прикрыл ее за собой.

— Спасибо, товарищ Шипко, за вашу науку. — Тихо высказался себе под нос, вспомнив, как Панасыч учил вскрывать замки. Впрочем, эти уроки в большей мере требовались только мне. Подкидыш и Бернес сами могли получить кого-угодно.

Кабинет был обставлен с помпезной строгостью: массивный письменный стол, стеллажи с книгами в одинаковых переплетах, портрет Гитлера в золоченой раме. Ничего лишнего, ничего живого.

Я действовал молниеносно, на ощупь, почти не глядя. Время было ограничено. В любой момент сюда, на второй этаж, могла явится прислуга.

Мне не нужны были настоящие документы — слишком рискованно и бессмысленно. Мне нужно было создать мираж, крошечный крючок, который зацепит подозрительность Мюллера.

— Тааак… — Я покрутил головой, соображая, куда сунуть свой нос, а потом практически одним прыжком переместился к столу. Если что-то интересное есть, только там.

Верхний ящик стола оказался заперт, но и это не стало проблемой.

Внутри лежали аккуратные папочки. На каждой значилось имя, фамилия, должность, звание. Просматреть их все я не мог, но это и не требовалось. Сразу было понятно, рейхсминистр пропоганды ведет свой, личный архив. Собирает информацию на особо интересных для него людей. Среди имен, указанных на папках мелькнули Геринг, Мюллер и другие бонзы Третьего Рейха.

— Ах ты, сучий потрох… — Усмехнулся я. — Следишь за коллегами, собираешь компромат. Крыса, она и есть крыса.

Конечно, было бы круто прихватить парочку «личных дел» для изучения, но это пропажу Геббельс спалит моментально.

Под папками нашлось то, что могло иметь для меня значание — пачку официальных бланков с личным штампом рейхсминистра.

— Так, так, так… — Я повертел бланки, рассматривая их со всех сторон. — Наверное, на этом мы и остановимся.

Схватил несколько листов и сунул их во внутренний карман пиджака. Этого хватит. Любой эксперт подтвердит, что штамп подлинный, а содержание листа, вернее, то, что я туда напишу, можно будет трактовать как угодно.

Я вытащил из второго ящика, который не был закрыт, пару писем, написанных рукой Геббельса. Мне нужен был почерк рейхсминистра. Забрать их с собой не мог, поэтому воспользовался старым, детским способом. В школе так подделывал подпись классухи в дневнике.

С чистым листком и письмом метнулся к окну, положил один на другой, прислонил к стеклу и усердно скопировал несколько предложений. Все. Пора уходить.

Я вернул письма обратно, закрыл верхний ящик. Замер, прислушиваясь. За дверью — тишина. Снизу по-прежнему доносились звуки скрипки. Марк играл что-то тревожное и страстное, видимо, Сибелиуса.

Музыка Бернеса была моим прикрытием. Я еще раз скользнул взглядом по столу, и мое внимание привлекла фотография в серебряной рамке. Магда, молодая и счастливая. Она смеялась на снимке, закинув голову назад. Забавно…Геббельс держит фото у себя в кабинете, чтоб не забывать, какой эта женщина была до встречи с ним? Как трофей?

Ладно. Черт с ним. Не время для психоанализа. Я бесшумно выскользнул в коридор, защелкнул замок и через мгновение уже стоял у окна, с самым искренним видом любуясь озером. Сердце колотилось где-то в горле, но руки не дрожали.

Вечером, за изысканным ужином в небольшой столовой с видом на парк, Марк, следуя плану, осторожно, как бы невзначай, ввернул в разговор о современном искусстве заготовленную фразу.

— Знаете, фрау Магда, — сказал он, откладывая вилку, — когда-то, еще в Бухаресте, я читал труды одного еврейского философа. О синтезе культур, о том, что истинное искусство должно стирать границы между нациями… Его идеи о гуманизме и мире тогда поразили меня до глубины души. Жаль, что такие мысли ныне… забыты. Его звали… Имя такое…Хаим Арлазоров, по-моему.

Магда, подносившая в этот момент ко рту бокал с рислингом, замерла. Конечно, она прекрасно поняла, о ком идёт речь, несмотря на то, что Бернес назвал имя, которое бывший возлюбленный фрау Геббельс использовал в последние годы своей жизни.

Ее лицо на мгновение стало абсолютно пустым, маской из белого мрамора, сквозь которую проглянула неподдельная, давнишняя боль. Бокал в ее руке дрогнул. Она не ответила, лишь медленно поставила бокал на стол и опустила взгляд в тарелку. Но семя было брошено. И дело не только в реакции Магды.

Персонал, который прислуживал нам во время ужина, тоже прекрасно все слышал. А значит, когда Мюллер начнет выяснять, что происходит в семействе рейхсминистра, он узнает о возмутительных разговорах, ведущихся за столом. И кто там разберётся, с чьей стороны исходила инициатива. Главное, что был упомянут человек, являющийся идейным врагом Рейха.

Тем более, пока мы ужинали, я уже прорабатывал в голове, что именно сделаю с полученными бланками, как именно преподнесу все Мюллеру и каким образом обезопашу Марка. Потому что его имя неизбежно всплывёт.

— Искусство, конечно, вне политики, — тихо сказала Магда, поднимая на Марка взгляд. — Но мы должны быть осторожны в своих увлечениях, герр Ирбис. Даже в мыслях. Особенно в мыслях.

Остаток ужина прошел в натянутой, почти невыносимой атмосфере. Магда старалась быть любезной, но ее нервозность была слишком очевидна. Похоже, упомянув имя Арлазорова, Марк убил одним выстрелом несколько зайцев. Судя по всему, от романтичного настроя фрау Геббельс не осталось и следа. А значит, Бернесу можно больше не опасаться посягательств с ее стороны. По крайней мере, сегодня.

Магда то и дело поглядывала на большие напольные часы, словно ожидая чего-то.

Сразу после окончания ужина я решил проверить свою догадку. Имею в виду, относительно изменившегося настроения фрау Геббельс. Она приглашала Марка вроде как с ночевкой. Но в данный момент мне показалось, что немку тяготит подобная перспектива. Все явно пошло не по ее плану.

— Фрау Геббельс, огромное вам спасибо за гостеприимство. К сожалению, время клонится к вечеру. Думаю, нам нужно поблагодарить вас и отправиться домой. Насыщенный день, прекрасные эмоции… — Произнес я с милой улыбкой, отодвигая пустую тарелку в сторону.