Читать книгу 📗 "Участковый (СИ) - Барчук Павел"

Можно было, конечно, попробовать посмотреть на девицу «рабочим» взглядом, но щуриться в темноте — идея такое себе. И без того таращу глаза, как филин, чтоб ориентироваться на местности.

Тем более, чисто внешне, не считая бледного лица, спутанных волос и опухших глаз, выглядела она вполне обычно. Молодая, лет двадцати, в легком свитере, одетом поверх платья, и туфлях на небольшом каблуке.

— Это неважно, — нахмурилась девушка, — Что вы здесь делаете?

— Э… Гуляю, — Ответил я первое, что пришло в голову. Надо признать, в сложившейся ситуации ответ звучал не очень правдоподобно, — Я просто услышал ваш… В общем, мне показалось, что вам нужна помощь.

— Не нужна. — Девица вытерла слёзы, и гордо вздернула подбородок.

И вот тут меня окончательно отпустило. Уверен, нечисть вряд ли умеет плакать. А лицо незнакомки было опухшим именно из-за слез. Я еле заметно выдохнул и осторожненько присел на лавочку возле девушки.

— Несчастная любовь? — Поинтересовался чисто ради проформы.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, скорее всего так и есть. Потому что состояние страдалицы явно мотылялось между желанием рыдать и потребностью что-нибудь разбить. Стандартный вариант женских «качелей» после расставания.

— Ничего не несчастная. Просто поругались. — Насупилась девушка. — Аня. Аня меня зовут. Мы домой шли, он меня провожал, а потом начал вести себя так странно… За руки хватал, целоваться полез. И все в шею, главное, метил. Вот… — Девчонка отвернула воротник свитера и показала мне лиловый след, — Засос остался. Что обо мне теперь подумают? И вообще… Я ему кто, не пойму? Мы всего неделю знакомы. Ну вот и убежала. Разозлилась, психанула, не сразу поняла, что в горячах рванула к церкви, в обратную от дома сторону. Потом решила, посижу, успокоюсь. Тут тихо, никто не помешает. Почему он со мной так?

Девушка всхлипнула и посмотрела на меня вопросительным взглядом. Видимо, предполагалось, что я дам ей какой-то чёткий, мужской ответ.

— Слушай… Почему — не знаю. У всех все по-разному. Но сама подумай, если он сейчас, в начале знакомства себя так повел, что могло быть позже? — Я старался говорить серьезно, хотя мне очень сильно хотелось засмеяться.

Почему? Да потому что только в 1980 году двадцатилетняя особа может переживать из-за неуважения к своей женской персоне, которое проявилось в несанкционированном поцелуе. И это, блин, прекрасно! Я уже и забыл, какими должны быть девушки. В современном мире, спустя сорок пять лет, границы между приличиями и распущенностью вообще исчезнут.

— Вы думаете? — Аня перестала всхлипывать и расправила плечи.

— Конечно. Зачем тебе идиот, который ведет себя как последний мудак? Так что успокойся и иди домой. Скажи спасибо, что его натура сейчас вылезла, а не через год. Было бы гораздо обиднее.

— Точно! — Девчонка улыбнулась. — Верно вы говорите. Спасибо большое. А то я прямо расстроилась. Как же здорово, что вы погулять вышли. Вы очень хороший человек.

— Это ты меня при жизни не видела. — Усмехнулся я.

Вообще, это была шутка. Известная и достаточно расхожая. По крайней мере, в будущем. Но… Здесь, в 1980 году, похоже, девушка Аня подобных анекдотов не слышала.

Только я произнес свою предположительно смешную фразу, страдалица резко замерла, глядя на меня широко открытыми глазами, а потом одним прыжком, рванула с лавочки в сторону аллеи. Прыжок был настолько фееричный, что где-то в Австралии заплакали кенгуру.

— Эй! — Я вскочил на ноги, собираясь догнать Анну. — Подожди, мы же не договорили!

Однако, она моих слов уже не слышала. Или наоборот, слышала, но именно они придали ей ускорения. Могу представить, что сейчас у девчонки в голове. Точно решила, будто с ней покойник разговаривал. Нет, с юмором мне надо завязывать. Не мое это, не мое…

В любом случае, тот факт, что девушка Аня ретировалась с кладбища, был мне на руку. Теперь ничто не мешало продолжить поиск нужной могилы.

Единственное, глядя вслед убегающей девчонке, я вдруг испытал странное ощущение. В груди что-то кольнуло. Что-то очень похожее на нехорошее предчувствие. Но с чем это могло быть связано, я не догадывался, а потому, просто выкинул глупые мысли из головы, списав «укол» на всплеск адреналина.

Скромный гранитный памятник, с инициалами А. П. Кротов нашелся достаточно быстро. Выглядел он старым и неухоженным. Плита, упомянутая в записке, лежала на положенном ей месте, но чисто по внешним признакам я, пожалуй, сказал бы, что недавно ее двигали.

Я осмотрелся вокруг на предмет каких-нибудь девиц, страдающих душой и сердцем. Никого. Отлично. Сейчас быстренько подниму плиту, заберу «заначку» и…

— Ну ты, Алёша, и придурок. — Раздался со стороны соседнего прохода мужской голос. Вернее, не совсем мужской. Скорее пацанячий. — Ты зачем в случае проигрыша поход на кладбище выбрал? Нельзя было что-нибудь другое?

Я замер. Черт побери! Не кладбище, а центральная улица города! Что им всем не спится-то? А главное, почему всех на погост тянет? Будто мест других нет на районе.

Из-за толстого дуба, того самого, который служил ориентиром, показались три фигуры.

Я тихо чертыхнулся и быстро переместился к дереву, находящемуся поблизости.

Глава 11

«Разве ж это кладбище?» — с тоской подумал я. — «Нет, это не кладбище, это проходной двор какой-то! Ступить нельзя, чтобы с кем-нибудь не столкнуться»

Я осторожно выглянул из-за дерева, стараясь не обнаружить свое присутствие. По тропинке шли парни, лет пятнадцати, не больше. Двигались они друг за другом, «гуськом», потому что тропинка была узкой и втроем на ней особо не развернешься.

Первый был одет в кожаную куртку, украшенную самодельными заклёпками, в руках он держал гитару и вид имел вполне приятный. Этакий любитель рока в советском варианте. Легкая претензия на бунт, но не настолько выраженная, чтоб выгнали из комсомола и школы. Второй выглядел более привычно для нынешнего времени. Штанишки, рубашка, джемпер. В руках пацан тащил авоську, которая при каждом его шаге подозрительно «дзинькала».

Третий, замыкающий, был похож на юного депутатика, который пришёл выступать перед будущим электоратом. Ну или на очень порядочного, ответственного комсомольца. Пиджак, рубашечка, застегнутая под самое горлышко, брючки со «стрелками» и лицо, преисполненое идейного вдохновения. Именно «комсомолец» вычитывал парню с гитарой за неверно выбранный предмет спора.

— Тебе, Леха, лишь бы только перед девками выпендриваться. — Бубнил он. — Нельзя было, например, в случае проигрыша обозначить… не знаю… внеплановый субботник?

— Ну ты скажешь тоже. — Засмеялся Алёша, перекинув гитару в другую руку. — Субботник — это ерунда. А старое кладбище… Сам знаешь, какие про него истории ходят. Сейчас отсидим тут положенные три часа и все. Завтра — мы герои. Васька Зыков слюной от зависти подавится. Даром, что проиграли спор. Все равно победителями выйдем.

— И на кой ляд я с вами поперся? — Грустно вздохнул тот, что с авоськой. — Меня вообще не было, когда вы спорили. Меня, если что, мамка послала тару теть Нюше отнести, чтоб она завтра молока набрала. А я, ё-мое, с вами по кладбищу шатаюсь. Вы это… имейте в виду! Я три часа тут сидеть не могу! Меня батя пришибет, если я так поздно задержусь. А у бати рука тяжелая. И ремень армейский.

— Ты с нами поперся, потому что, Илюха, мы друзья. — Алексей остановился, повернулся к другу и хлопнул его по плечу. Да так сильно, что тот, взмахнув рукой с зажатой в ней авоськой, едва не полетел носом вперед.

Трое пацанов, увлечённые своим разговором, меня пока не замечали. Я всем телом прижался к дереву, сливаясь с темнотой. Заодно прикидывал варианты своего дальнейшего поведения.

Представиться милиционером? Сомнительно… Одет я по гражданке, удостоверение с собой не брал. Сказать, что работник кладбища? Бред. Оно давно закрыто. На священнослужителя я тоже никак не тяну.

Да и потом, мне бы с этими парнями вообще не разговаривать и лоб в лоб не встречаться. Будет очень странно, если при каком-нибудь стечении обстоятельств они потом узнают в участковом любителя шастать по кладбищам.