Читать книгу 📗 "Смутные дни (СИ) - Волков Тим"

— Анна Львовна, хотя бы кого-то — конкретно… Чтоб можно было узнать…

— Да я тех парней не узнаю… они в масках…

— Я не про парней. Я про девушек…

— Про девушек? — Аннушка ненадолго задумалась. — Ну, вот, хотя бы… Некая Устинья Провоторова. Лет ей семнадцать, на вид — все двадцать, девчонка рослая. Мать говорит — те, на фаэтонах, сманили в город, в прислуги. Весточки пока не было. Мать — вдова, Устинья — бесприданница. Может, и лучшему, что в город? Только вот, ни слуху, ни духу об Устинье уже недели три!

— Та-ак… — потер руки поручик. — Уже кое-что… Что еще об этой Устинье известно?

— Да так, мелочь всякая, — Анна Львовна пожала плечами. — Вафли любит. И синие ленты — в косу.

Слова Гробовского о госпитале Иван Палыч уже на следующий же день слово в слово повторил и Чарушину. Правда, и про Рябинина тому тоже сказал.

— Рябинин, хм… — Виктор Иваныч задумался, заходи по кабинету. — Это учитель новый, так?

— Ну да. Из нашего же Зарного.

— Ага, ага… Так, коли перевод от частного… под видом казенного… Тогда это не наш криминал, а их. Того, кто перевел — и кто получил… или получит… Говоришь, Рябинин? Ну, может, ничего такого за этими и нет… Но ты, Иван Палыч, все же за учителем присмотри! Все равно ведь пока там, в Зарном! Но что сомнительно. Рябинин — такой человек хороший, спектакль, говорят, поставил детский…

На улице сразу же налетели газетчики, Иван Палыч и «Дукс» не успел завести.

— «Вечерний Зареченск»! Беспорядки в Петрограде! Рабочие против войны!

— «Ведомости», покупайте «Ведомости»! Петроградский Совет требует создания кАлиционного правительства!

— Открытие картинной галереи на Рижской улице!

— Беспорядки в Петрограде!

— Картинная галерея на Рижской!

— КАлицинное правительство!

— Какое-какое? — доктор вытащил из кармана мелочь. — Дай-ка газетку… А! Коалиционное! Ясно.

Иван Палыч еще заехал к Нобелю, за бензином — пока, слава Богу, был! — а потом почти до вечера проторчал на экстренном заседании в Комитете. Речь шла о текущем моменте! О том, о чем писали в газетах. О недоверии народа правительству, выступавшему за продолжение всем надоевшей войны, о демонстрациях в Петрограде, о позиции Петросовета…

— Я так понимаю, господа, дело идет к созданию коалиционного правительства! — слезая с трибуны, махнул рукой Воскобойников. — Так что приготовьтесь к эсерам, зсдекам и всем таким прочим…

Там же, во дворе особняка уездного Комитета доктор с удивлением заметил Рябинина посреди целой кучи детей.

Неужто, и вправду, организовал городские гастроли? А сюда зачем пришел? Еще и с детьми… с юными артистами…

Петров подошел ближе:

— Здравствуйте, господа!

— Здравствуйте, Иван Палыч! — хором отозвались дети. — А мы спектакль ставили!

— Да-да, — протянув руку, Рябинин сверкнул очками и как-то смущенно улыбнулся. — В театре «Мистериум», у господина Свежина. Ну, знает, Глеб Свежин, известный театрал. Так вы знаете, народ был! И даже хлопали.

— Что ж, поздравляю… А здесь вы чего?

— Да подводу ждем. Сюда должны подъехать. У нас вон, и реквизит… — поправив очки, Рябинин кивнул на мешки, стоявшие у чугунных ворот, и достал из кармана бумажку. — Так, ребята! Проверим всех по списку… Селиверстов Михаил…

— Я!

— Пронина Анюта!

— Тута!

— Григорий Зотов…

— Здесь!

— Василий… Ага, вижу… — Степан Григорьевич подслеповато прищурился. — А Гертруда где? Ну, Маша Кудрявцева?

— Так она с подружкой встречалась, вы сами разрешили! — напомнила Анюта Пронин, хрупкая, с рыжими косичками, девчушка. — А потом с ней и осталась. Сказала, что сама доберется! Ей матушка разрешила. Да и восемнадцать уже — взрослая.

Степан Пронин, отец Анюты, работал путевым обходчиком и слыл человеком весьма прогрессивных взглядов, потому и дочка его одевалась и вела себя по-городскому, и даже вот, тоже, по-городскому, заплетала волосы в косички, которое ей, кстати, очень даже шли. Деревенские же незамужние девушки всегда носили только одну косу… Две — это уже замужняя дама!

— Матушка разрешила! — Рябинин возмущенно пожал плечами. — Нет, Иван Палыч, вы слышали? Ну, что с ними делать? Анюта! Что хоть за подружка-то?

— А, не знаю, я ее раньше не видела, — тряхнув косичками, пожала плечами девчушка. — Взрослая такая, красивая. На Машу чем-то похожа. Одета по городскому, но, небогато. Лента синяя в косе. И добрая! Вафлями меня угостила…

Доктор насторожился: синяя лента, вафли… А не Устинья ли это? Та самая девушка из Ключа…

— Та-ак… Вот что, Степан Григорьевич… Девушку вашу я поищу! — решительно завил Иван Палыч. — ты вези детей… Только мне оставь кого-нибудь, кто бы Машу вашу знал…

— Можно мне? — тут же вызвался Василий.

— Постой-ка, Васенька! — Анюта Пронина решительно ухватила парнишку под локоть. — Ты бегаешь плохо, забыл? А я — хорошо! И Машу знаю и ту, вторую, видела… Тем более, и родители у меня сейчас тут, в городе… До самой ночи пробудут. Так что — остаюсь. Без меня, Иван Палыч, вы эти девушке ни за что не найдете!

Что ж, упросила. Бойкая оказалась девчонка! Впрочем, впрягаться в это дело сам по себе доктор вовсе не собирался.

Искоса посматривая на девчонку, углядел на крыльце знакомую фигуру в тужурке и замахал рукой:

— Василий Андреевич! На ловца и зверь…

— Иван Палыч? — подойдя, Петраков протянул руку. — Еще не уехали?

— А меня Анюта зовут! — Пронина тоже пожала руку начальника милиции. И тот ничуть не удивился!

Лишь улыбнулся:

— Очень приятно!

— И мне!

— Василий Андреевич, тут вот какое дело…

Понизив голос, доктор кратко пояснил ситуацию.

— Та-ак. Девушки, значит… А не связано ли это… Впрочем, этим Гробовский занимается… Но, и тебе я надежного человека выделю… Да ты его знаешь!

Петраков повернулся и замахал рукой:

— Михеев! Витя!

На зов обернулся молодой человек, кудрявый блондинчик, тот самый, немного подраненный при поимке бандитов на железной дороге…

Подбежав, вытянулся:

— Здравствуйте, господин доктор!

— Здравствуйте, Виктор. Как себя чувствуете? Рана не болит?

— Да зажила уже…

— А я — Пронина Анюта! — девчушка протянула руку. — Буду вам во всем помогать! Только вы, Виктор, повязку снимите. Чтоб лишнего внимания не привлекать.

— А девушка дело говорит! — прощаясь, одобрительно кивнул Петраков. — Ну, удачи! Виктор, потом обо всем доложишь.

— Готовы? — похоже, юная Анюта всерьез взяла на себя роль командира. — Ну, пошли тогда…

Девушка привела доктора и милиционера к уличному ларьку, располагавшемуся неподалеку, на людном перекрестке.

— Здесь мы вафли покупали и содовую. А вон там, — Анюта показала на видневшийся невдалеке сквер. — Они и сидели, болтали. Ну, Маша и та девушка…

Все трое дружно направились в сквер. Все, вроде бы, выглядело там чинно и благородно, по-старому, как до войны. Неспешно прогуливались бонны с колясками, няньки присматривали за возившимися в песочнице более старшими детьми… Несколько старичков на скамейках играли в шахматы.

Вроде бы, глянешь — тринадцатый год на дворе… Однако, разговоры:

— Хлебные карточки украли, представляете? Как жить-то теперь?

— Налетели вчера ночью, прямо в парадное! Цепочку на двери перекусили — и ножом!

— Господи, Господи! Страсти-то какие!

— … шла себе, шла… а ее раз — и раздели! Целая шайка. Прям среди бела дня!

— Говорят, в Петрограде-то — новая революция!

— Господи… На это-то раз кого свергают?

Сыскная троица расположилась на скамейке для рекогносцировки.

— Сейчас мы их всех опросим, — негромко промолвил Виктор. — Шахматистов, нянечек…

— У-у, — Анюта отрицательно качнула головой. — Напрасно прогуляетесь.

— Это почему это? — заинтересовался Иван Палыч.

Таких продвинутых девчонок он видел только там… у себя. В будущем…

— С момента, как мы расстались, прошло часа три, — между тем, пояснила Пронина. — Так что эти нянечки и бонны — мимо. Недавно пришли. Шахматисты же, кроме своих шахмат вообще ничего кругом не замечают…