Читать книгу 📗 "Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич"

— … Передай, дорогой, что я честно погиб за рабочих…

Клавдия Ивановна повторила Ленины слова:

— Готовься, Вася.

Она стряхнула с моего плеча видимую только ей пылинку и заявила:

— Ты хороший и ответственный товарищ, Василий. Спасибо тебе.

Около служебного входа в актовый зал я увидел сидевшего на стуле Черепанова. Рядом с Алексеем замерли Лукина и Степанова — они беседовали с Лёшей, выглядели сердитыми. Издали я услышал их голоса, но не разобрал слов.

Взглянул на стоявших у двери комсомольцев, которые отвечали за оповещение разместившихся в спортзале артистов. Они подглядывали через щель в актовый зал, где ещё звучала музыка.

У окон рядом со спортивным залом я увидел Максима Григорьевича. Учитель литературы наблюдал за моим приближением, то и дело поправлял на лице очки.

Иришка заметила меня, замолчала.

Взглянули в мою сторону Надя и Лёша.

— Вася, ты уже знаешь, что эта дура Клубничкина припёрлась в школу? — спросила Лукина.

Она тряхнула волосами, ухмыльнулась.

Я ответил:

— Да, мне только что сказали.

Иришка всплеснула руками и заявила:

— Она пришла спасти концерт! Представляешь⁈ Героиня! Сидела бы лучше дома, да лечилась клизмами. Явилась, когда её не звали. Всё нам испортила.

Иришка сердито шаркнула ногой.

Надя Степанова нахмурилась, поджала губы.

Черепанов вздохнул и спросил:

— Вася, что дальше? Мы сегодня ещё выступим? Или уже всё?

— Выступим, Лёша, — сказал я. — Как минимум: следующий номер наш. И ещё три песни в финале первой части концерта. Те песни, которые мы с тобой репетировали дольше других.

Я плеснул в стакан воду из графина, смочил горло. Отметил, что в актовом зале стихла музыка. Услышал звуки аплодисментов — они не заглушили печальный вздох Черепанова.

— Вася споёт всего лишь три песни, — проворчала Иришка. — Потом мы полконцерта будем смотреть на эту Клубничкину. Гадство-то какое. Отменили спектакль, так уже оставили бы всё, как есть!

Лукина махнула рукой.

Я заметил, как Надя извлекла из кармана карамельку и протянула её Лёше. Черепанов бросил конфетную обёртку на кучу других фантиков, что лежали рядом с ним на столе. Сунул карамельку в рот, раскрошил её зубами.

— Надеюсь, Светка во время спектакля слова забудет, — проворчала Лукина, — или споткнётся.

Я взглянул на Черепанова и сказал:

— Лёша, приготовься. Сейчас выходим.

Алексей кивнул, заработал челюстями — захрустел конфетой.

Из актового зала один за другим вышли хористы. Они растерянно моргали, словно ослеплённые яркой вспышкой или ошеломлённые своим собственным выступлением и реакцией на него публики.

Детей встречал Максим Григорьевич. Он громко нахваливал их пение, руками разворачивал детей в сторону входа в спортзал. Школьники послушно меняли направление движения, точно шли во сне.

Я махнул рукой — Черепанов вскочил со стула, вытер о ткань пиджака ладони. Он взглянул на Степанову. Надя ему улыбнулась.

Иришка подошла к двери, вытянула шею и выглянула в зал.

Овации публики стихли.

Я услышал голос Зосимовой.

— … Хористы молодцы, — сказала Лена. — Они ещё вернутся, и порадует нас своим пением. А сейчас я снова приглашаю на эту сцену учеников десятого «Б» класса нашей школы Василия Пиняева и Алексея Черепанова. Ребята исполнят для вас…

Радостные возгласы и аплодисменты заглушили слова Лены.

— … Музыка Матвея Блантера, стихи Михаила Исаковского, — объявила Зосимова. — «Катюша»!

Я вошёл в зал и поспешил к лестнице. Поднялся на сцену, подошёл к ведущей. Улыбнулся зрителям. Краем глаза заметил, как слегка неуклюже взобрался по ступеням Черепанов.

Отрепетированным жестом Лёша поприветствовал публику и прошёл к пианино. Лена спустилась в зал. Голоса гостей школы стали тише, меня рассматривали десятки пар глаз.

Алексей раскрыл нотную тетрадь. Сделал он это скорее по привычке, нежели из необходимости. Я не сомневался: музыку этой песни Черепанов сыграл бы, не глядя на ноты.

Я снова повернулся лицом к залу и сказал:

— Товарищи, я уверен: вы все прекрасно знаете слова песни, которую мы с Алексеем сейчас исполним. Поэтому прошу вас: не стесняйтесь — подпевайте. Как говорил Владимир Владимирович Маяковский: «Голос единицы тоньше писка. Кто его услышит? Разве жена! И то если не на базаре, а близко…»

— Ты громко пищишь! — крикнули из зала.

Я узнал голос. Отыскал взглядом его владелицу: Наталью Андреевну Иванову.

Ответил:

— Согласен с вами. Мой писк неплохо натренирован и отрепетирован.

Сидевшая в зале публика отреагировала на мои слова смехом.

Я заметил, что после моих слов повеселел даже Леонид Аристархович Некрасов — он продемонстрировал мне свою искривлённую старыми ожогами улыбку.

— Надеюсь, вы всё же поддержите меня, — сказал я. — Не сомневаюсь, что все вместе мы споём превосходно.

Обернулся и скомандовал:

— Лёша, поехали.

Черепанов кивнул и опустил руки на клавиши. Прозвучали первые ноты. Я улыбнулся, скользнул взглядом по лицам сидевших в зале людей — мой взгляд встречали улыбками.

Я заметил, как гости распрямили спины.

Вдохнул и пропел:

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

Увидел, что мой призыв всё же услышали: работники тракторного завода и педагоги сорок восьмой школы пошевелили губами.

Я не услышал, но прочёл по губам, как они повторяли за мной:

— … Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой…

Я солировал.

Мне сейчас подпевали множество голосов.

Я видел, что пел даже поддавшийся общему настроению Черепанов.

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

В составе такого большого и разноголосого хора я выступил впервые.

Отметил, что в актовом зале сейчас не было слушателей — только исполнители.

Люди уже не стеснялись, пели в полный голос:

— … Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой!

Лёша отыграл финал композиции. Будто бы с сожалением опустил руки.

Музыка смолкла, смолкли и голоса певцов.

Я замер на краю сцены и похлопал в ладоши.

Воскликнул:

— Браво! Спасибо! Это было здорово!

Сидевшие в зале люди переглянулись. Они тоже поаплодировали — на этот раз не только мне и Лёше, но и друг другу, и самим себе. Гости концерта (ненадолго ставшие его участниками) улыбались, обменивались впечатлениями о совместном пении.

Мы с Алексеем исполнили ритуал: поблагодарили публику за внимание. Я заметил, что Лёша в этот раз держался на ногах уверенно. И всё же я придержал его за плечо, когда мы спускались по ступеням со сцены.

Публика словно опомнилась: проводила нас персональными овациями. Люди вставали с мест, поворачивались в нашу сторону, хлопали в ладоши. Скрипели кресла, шаркали по полу ноги, звучали голоса и смех.

Прошагавшая мимо нас Зосимова показала поднятый вверх большой палец.

Она шепнула мне на ходу:

— Молодцы, мальчишки.

Вслед за Лёшей я дошёл до предусмотрительно распахнутой двери служебного выхода. Шагнул через порог в прохладу школьного коридора. Услышал за спиной, как ведущая объявила следующий концертный номер.

Я посторонился, пропустил в зал улыбчивых балалаечников. К нам подошла Надя Степанова. Она плеснула в стакан воду, напоила Черепанова. Алексей уселся на стул, прижался спиной к стене, запрокинул голову.

— Клёво мы выступили, правда? — сказал он. — Надя, ты слышала, как мы пели?

Степанова сообщила, что тоже нам подпевала: вместе со всеми. Призналась, что видела «сквозь щель» наше выступление. Ещё она сказала, что Иришка пошла к кабинету директрисы — там сейчас собрались участники школьной театральной студии.

Пару минут мы обменивались репликами. Пока со стороны гардероба в ведущий к спортзалу коридор ни вошла Лукина. Моя двоюродная сестра не забыла мои наставления: она шагала с прямой спиной. Хмурилась, покусывала губы.