Читать книгу 📗 "Курсант. На Берлин 4 (СИ) - Барчук Павел"
Честно говоря, мне показалось, что в этот момент на лице Геббельса мелькнула выражение легкого разочарования. Значит, он все же ждал, надеялся, что Марк выдаст себя и Магду каким-то необдуманным действием. Абсолютная глупость, конечно. Впрочем, думаю, Йозеф делал ставку на молодость Бернеса.
Очевидно, рейхсминистр прекрасно знает об увлечении своей жены. Все это время, пока Магда играла в секретные встречи, Геббельсу, скорее всего, было о них известно.
— Расслабься, — тихо сказал я Бернесу, делая вид, что поправляю галстук. — Ты просто музыкант. Помни об этом. Ты здесь, чтобы играть. Скоро появится ваш оркестр и ты смешаешься с толпой музыкантов.
— Легко сказать, — пробормотал он в ответ, глядя на Магду, которая, сияя натянутой улыбкой, пробивалась к нам, минуя гостей.– Есть ощущение, что я уже не затеряюсь ни в какой толпе.
Однако, в итоге, первой добралась до нас все-таки не фрау Геббельс. Первым стал сам хозяин вечера. Видимо, Йозефа изрядно нервировал тот факт, что мероприятие немного шло не по его плану и он решил взять контроль над ситуацией в свои руки.
Геббельс появился возле нас внезапно, как и полагается пауку в центре своей паутины. Просто в один момент, который мы упустили, нарисовался рядом. Его невысокая фигура, облаченная в мешковато сидящий френч, казалась инородным телом в этой толпе разодетых сановников. Пронзительный взгляд Геббельса устремился на Бернеса, затем быстро скользнул по мне, и в нем не было ни капли удивления. Только холодная, оценивающая аналитическая работа.
— А вот и наше новое дарование! — голос Геббельса прозвучал слишком громко для такого близкого расстояния, заставляя окружающих замолчать и обернуться. — Герр Ирбис! Моя супруга просто замучила меня рассказами о вашем таланте. Неужели он действительно столь велик?
Фашист говорил с подчеркнутой, язвительной вежливостью, обращаясь к Марку, но его слова были адресованы Магде, которая замерла в двух шагах. Ее улыбка превратилась в маску. Надо отдать должное, выдержка у немки была отменная.
Кроме того, слова фашиста предназначались всем окружающим. Чтоб каждый, кто хотя бы на минуточку заподозрил, будто самого Геббельса обманывает жена, понял, что это не так. По сути, рейхсминистр сейчас этими громкими фразами обелил образ Магды. Но не ради нее, конечно. Исключительно ради себя.
Логика вполне понятная. Геббельс решил, раз ему известно об увлечении жены, то такой информацией могут обладать и все остальные. Берлин не так велик, как может показаться. Но сейчас, зявив об интересе супруги во всеуслышание, а главное, давая понять, что ему все известно и никаких секретов нет, Геббельс на корню пресек любые сомнения в верности супруги и придал общению немки с Марком едва ли не официальный статус.
— Рейхсминистр, вы слишком любезны, — с почтительным поклоном ответил Бернес. Его голос, к моему удивлению, звучал ровно и уверенно. — Я всего лишь скрипач, который обожает свою работу. Я живу музыкой. Это смысл моего скромного существования.
— Скромность? Как мило, — Геббельс усмехнулся, в его улыбке не было ни капли тепла. — Ну что ж, мы сегодня должны оценить этот талант. Вы сыграете для нас.
Последние слова он произнес с особой весомостью, не спрашивая согласия, а констатируя факт. Марк лишь кивнул в ответ. Выбора у него не было.
В этот момент я увидел его — Харро Шульце-Бойзена. Молодой, энергичный аристократ с умными, насмешливыми глазами, он стоял в стороне с бокалом шампанского, наблюдая за сценой с отстраненным любопытством.
Супруги Харро я не заметил поблизости. Наверное, она отошла куда-нибудь, чтоб поприветствовать знакомых.
Это был мой шанс. Взгляды всех присутствующих оказались прикованы к Геббельсу, Магде и Марку, а значит сейчас точно никому нет дела до меня. Самое время, чтоб поговорить с Шульце-Бойзеном.
Пока Геббельс с наслаждением демонстрировал свою власть над Бернесом и своей женой, а заодно показывал всем окружающим, что без его ведома в этом городе не происходит ничего, я тихонечко отступил в тень колонны, сделал вид, что ищу сигареты.
Шульце-Бойзен заметил это движение. Его взгляд встретился с моим. Я еле заметно кивнул, а затем указал головой в сторону балкона. Этого было достаточно. Он узнал меня, вспомнил прошлую встречу во время премьеры и знакомство, которое произошло с помощью его жены. Поэтому, стоило мне двинуться к высокой стеклянной двери, Харо, не торопясь, направился туда же.
Через минуту мы стояли на холодном, застекленном балконе, курили и смотрели на освещенные улицы Берлина. Дождь уже закончился, оставив после себя мокрый, черный асфальт, в котором отражались огни фонарей.
— Прекрасный вид, не правда ли? Жаль, что в будущем все может измениться.– Тихо, по-немецки, сказал Шульце-Бойзен. В его голосе звучала усталая горечь.
— Будущее непредсказуемо, — так же тихо ответил я. — Но вы не совсем правы. Некоторые вещи можно попытаться изменить, не дожидаясь, пока они изменяться сами. Например, если вы истинный патриот свой Родины и желаете для нее самого лучшего. Если вам тяжело видеть, во что превращается Германия.
Шульце-Бойзен резко повернулся ко мне, его усталая насмешливость исчезла, уступив место настороженности.
— Я вас не понимаю.
— Думаю, понимаете, — я сделал последнюю затяжку и бросил окурок в урну, стоявшую тут же, на балконе. — Ваша заинтересованность в делах, которые направлены против действующего режима, мне известна. Я — не враг. Я — ваш друг. Готов предоставлять информацию и координировать действия взамен на такую же услугу с вашей стороны. И заметьте, насколько сильно я сейчас рискую, говоря вам все это. Вы спокойно можете вернуться в зал, а потом донести на меня в соответствующее учреждение. Но я знаю, что вы этого не сделаете. Потому что знаю, кто вы и чем занимаетесь на самом деле. Я понимаю, что конкретно в данный момент вы не дадите никакого ответа. Побоитесь. Но оно и понятно. Я предлагаю встретиться в более спокойной обстановке. Например, у Ольги Чеховой, с которой ваша супруга дружна.
Харро молчал, вглядываясь в мое лицо, пытаясь найти подвох, ложь, провокацию. В нем очевидно шла активная внутренняя борьба. Риск был колоссальным. Одна ошибка — и смерть.
— Почему я должен вам верить? — наконец выдавил он.
— Потому что у нас общий враг. И потому что у меня нет другого выбора, как и у вас. Мы либо будем работать вместе, либо нас поодиночке перемолотят эти жернова. Просто подумайте и приймите приглашение Ольги, которое Либертат получит на днях. А дальше мы с вами уж как-нибудь точно разберёмся.
Харро еще секунду смотрел на меня, а затем коротко кивнул и пожал мне руку. Рукопожатие его было холодным и твердым.
Я, честно говоря, испытал некоторое чувство облегчения. Контакт был установлен.
Мы вернулись в зал, как два малознакомых гостя, случайно вышедшие подышать воздухом.
В зале царила достаточно странная атмосфера. Гости застыли, словно монументы. Все взгляды были устремлены в одну сторону. Туда, где находился Бернес.
Марк стоял на небольшой сцене со скрипкой у плеча. Его лицо выглядело сосредоточенным и спокойным. Он играл. Это была не немецкая маршевая музыка, не патриотический пафос, а что-то глубокое, меланхоличное и бесконечно красивое.
Все присутствующие буквально замерли, стараясь лишний раз не дышать. Даже Геббельс смотрел на Бернеса с крайне одухотворённым выражением лица, забыв о своей язвительности и о том, что вообще-то в этого парня со скрипкой может быть влюблена фрау Геббельс.
Ну конечно же все не могло пройти гладко. В этот момент в зале появился Мюллер.
Он вошел бесшумно, как тень. Его взгляд сначала выцепил меня. Последовал короткий кивок, смысл которого сводился не к желанию поприветствовать, а к намёку:«я тебя вижу, помни об этом».
Затем взгляд Мюллера нашел Геббельса. Штандартенфюрер подошел к рейхсминистру, демонстрируя ледяную, формальную вежливость. Я тихонько, стараясь не привлекать внимания, передвинулся поближе к этой парочке. Есть ощущение, разговор может быть для меня интересен.
