Читать книгу 📗 "Господин следователь 9 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич"
Вернувшись домой, для начала проведал Маньку. Нет, не потому, что я по ней соскучился, просто хотелось проверить одно предположение.
Ага, так и есть. Рыжий Кузя, свернувшись клубочком, дрыхнет в кормушке, а Манька стоит напротив и даже не пытается выгнать оккупанта со своей собственной еды.
— М-е? — поинтересовалась коза. Топнув копытцем, мотнула бороденкой: — Ме!
В переводе с козлиного (или с козьего?) понял так: «Чего приперся? Иди отсюда и не буди ребенка!»
Скорее всего, это я додумываю, но с Манькой, как и с Анькой, лучше не связываться. Интересно только — а кто у нас мышей ловить станет, если рыжий постоянно дрыхнет?
А дома никого. А где ужин? А где моя старшая козлушка?
А от старшенькой на столе записка: «И. А. Ушла к Е. Г. Тебя ждут к 8 на ужин. А. И.»
Коротко и ясно. А сейчас еще только шесть. Авось, два часа как-нибудь и переживу.
Под запиской обнаружилось письмо от батюшки.
Письмо — это хорошо. Стало быть, Чернавский-старший окончательно простил сына, из-за которого государь устроил ему разнос.
Надеюсь, товарищ министра сможет мне что-то рассказать о покойном инженер-генерал-майоре? Ан, нет. Отец еще только-только получил мое письмо, в котором я представил краткий отчет о расследовании убийства Калиновского.
'Здравствуй, дорогой Иван.
Поздравляю тебя орденом Анны. Я очень горжусь тобой, но, право слово, я бы прекрасно обошелся без своей родительской гордости. Грех это. И снова прошу, чтобы ты не подставлял свою голову там, где это вовсе необязательно делать. Ваня, милый, дважды тебе удалось избежать серьезных последствий, однако, я очень боюсь, что третий раз может оказаться роковым.
Маменька твоя, как ты помнишь, дочь генерала, но и оначетыре раза переписывала свое письмо, чтобы оно не получилось слишком слезливым.
Впрочем, поступай как тебе угодно. Твоя жизнь принадлежит тебе, ты сам волен ею распоряжаться. Но если не желаешь думать о себе, подумай о нас.
Теперь о деле. Хотел тебя отругать за то, что ты пытаешься воспользоваться своими связями, чтобы помешать перезрелой девице отдать свои деньги какому-то мошеннику. Напоминаю, что законы Российской империи не препятствуют наследникам — если они не страдают душевным расстройством, самим распоряжаться обретенным капиталом. Вот, когда эта барышня поймет, что попала в лапы брачного афериста, напишет жалобу и представит ее тебе, как исправляющему некоторые обязанности прокурора, то ты, как следователь, обязан открыть дело о мошенничестве.
В данном случае нет никакой жалобы, а ты вновь занимаешься тем, чем не должен заниматься.
Замечу, что Зинаида Дмитриевна, о которой ты так печешься, является подругой г-жи Лентовской. У меня вопрос — а что сделал сам председатель суда, чтобы помочь подруге жены? В отличие от тебя, Николай Викентьевич, прекрасно осведомлен, что в данном случае использовать законные методы для спасения денег этой девицы нет, а пойти на нарушение закона он не сможет, хотя и мог бы решить вопрос в частном порядке, потому что у Лентовского имеются связи и в Сенате, и в моем министерстве.
А ты пытаешься воспользоваться служебным положением своего отца, что совершенно не делает тебе чести.
Единственное, что тебя извиняет, так это то, что сумма, которой располагает барышня, слишком крупная, чтобы за просто так отдать ее брачному аферисту, а еще то, что я сам был знаком с покойным отцом Зинаиды Дмитриевны, купцом первой гильдии Красильниковым — компаньоном г-на Милютина. А ты, кстати, не удосужился даже фамилию барышни указать! Хорошо, что я помню о том, что капиталы Красильникова отошли его вдове, а потом дочери Зинаиде. И капитала там не полмиллиона, а гораздо больше т. к. у Красильникова был еще большой пай, вложенный в железную дорогу. Поэтому, из уважения к памяти Дмитрия Степановича, приказал провести небольшое расследование.
Сообщаю, что г-н Синявский Игорь Модестович, 32 лет, холост, дворянин, отставной поручик, известен Сыскной полиции, как мошенник, специализирующийся на вдовушках, желающих обрести свое счастье. Попытка г-на Синявского познакомиться с жертвой через объявление в газете и заполучить деньги по переписке — нечто новое в его практике.
Как правило, знакомства он совершал на кладбище, куда приходили женщины, потерявшие своих мужей. Синявский сам выдавал себя за вдовца, даже показывал свежую могилу своей жены, на которой стоял простой крест. Таких могил на кладбищах полно. Ухаживал за женщинами, постепенно входил к ним в доверие, уверял, что был вынужден покинуть полк из-за того, что вызвал на дуэль сослуживца, защищая от сплетен имя своей жены, но его противник имел влиятельных родственников, дуэль не состоялась, жена умерла от горя и т.д.
Уверял, что у него осталась малолетняя дочь, находящаяся сейчас на лечении. Разумеется, для лечения девочки требовались средства и женщины давали ему деньги.
Метода бывшего поручика была такова — он брал взаймы десять, пятьдесят или по сто рублей (в зависимости от положения и богатства вдовы), возвращал их через два-три дня, а спустя неделю просил больше. И женщины отдавали ему столько, сколько у них имелось — двести рублей, пятьсот, а то и тысячу. Естественно, что после этого он исчезал и искал себе другую жертву.
На г-на Синявского поступило около десятка жалоб. Но, как водится, расписок женщины с него не брали, свидетелей нет, поэтому к суду он не привлекался. Единственный раз дело по аферисту дошло до суда, когда он сам выступал в качестве потерпевшего, потому что брат одной из обманутых женщин, узнав о том, что Игорь Модестович выманил у вдовой сестрицы пятьсот рублей, избил его. Мировой суд взыскал с брата штраф в размере пятидесяти рублей и двести рублей компенсации.
Вот, собственно говоря, все, что удалось выяснить. Не знаю, насколько это тебе поможет. На всякий случай, я приказал приставу 3-й линии Васильевского острова провести с Синявским превентивную беседу, чтобы аферисту объяснили, что попытавшись обмануть дочь купца-миллионщика, он преступает некую черту, за которой его могут ждать большие неприятности. Не знаю, подействуют ли эти угрозы или нет, посмотрим.
Еще хочу напомнить, что государь по-прежнему ждет от тебя обещанные рассказы о сыщике и он не слишком доволен твоей последней повестью «Вадим и его команда». Сказал — что начало слишком слюняво и приторно. Чувствуется влияние соавтора — вернее, соавторши. Держи Анну в узде и не давай ей слишком много воли, иначе ваши рассказы станут напоминать произведения г-жи Ган. Еще он выразил пожелание, что в твоей повести не объявится коза, потому что в последние два месяца мода на этих рогатых скотинок перешла все границы.
Засим, откланиваюсь. Еще раз очень прошу тебя беречь и себя, и свою дурную голову.
p.s.
Хотел еще сообщить, что дело по созданию при МВД женских медицинских курсов (Кажется, ты предлагал назвать их Высшим женским медицинским училищем?) не просто сдвинулось с места, а идет вовсю. Мне (не без помощи государя!) удалось договориться с военным министром, чтобы тот пока оставил за курсами старое здание, а мое ведомство покамест начнет искать другое помещение.
Профессор Бородин, несмотря на его некоторую рассеянность (дважды забывал время, которое мы с ним обговаривали для встречи и приходил то раньше, то позже!) свое дело знает. Он собирается начинать занятия с новыми курсистками не осенью следующего, 1885 года, а сразу же после Рождества. Причина проста — основные деньги за обучение вносит первый и второй курсы, сейчас этих курсов нет, а преподавателям нужно платить жалованье. Некоторые из них уже разбежались, теперь их следует вернуть и, чем раньше, тем лучше.
Как я полагаю, будут сложности с набором, потому что многие барышни, мечтавшие стать медичками, учатся на других курсах, но Бородин считает, что он все преодолеет.
Еще раз говорю — до свидания'.
Отложив письмо, вздохнул. Курсы — это хорошо. Профилактическая беседа с жуликом — тоже. Но хуже другое. Первый рассказ о Холмсе «Красным по белому» девчонки переписали, но он пока не отправлен. А про козу, отец мог бы и пораньше предупредить. Мы же позавчера внесли изменения в «Вадима». Ладно, что уж теперь? В конце концов, нужно угождать не только императору, но и прочим читателям. Кстати, а кто такая госпожа Ган?
