Читать книгу 📗 "Железный лев (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич"

— Вам нравится?

— Это… это необычно.

— Я хочу такие же открыть в других городах.

— И вы думаете, эти заведения будут пользоваться интересом у почтенной публики?

— Проверим. — улыбнулся Лев. — Во всяком случае, я уже нашел инвесторов на еще одно.

— И кто же этот безумец?

— Александр Леонтьевич Крупеников помог мне организовать казанских купцов. Им эта чайная понравилась. Они готовы вложится деньгами и поставить такую же в Нижнем Новгороде. Если пойдет, то в Москве, а потом даже в Санкт-Петербурге.

— Вы же понимаете, что весь свет будет против?

— А если нет?

Она усмехнулась, а потом закрыв меню, спросила:

— Что вы мне посоветуете?

— Принесите вот это, это… — начал заказывать Лев Николаевич.

Официантка, стоящая рядом, спешно чиркала в блокнот. Несколько тревожно. Они уже привыкли, что один из владельцев приходит сюда регулярно. Но все равно — начальство…

— У вас занятная трость.

— Мне она тоже нравится.

— Длинный клинок?

— Подходящий. Что вы хотели мне сказать? Время, как вы понимаете, у меня не безгранично.

— Мария Николаевна желает с вами познакомиться и сделать персональный заказ.

— Не интересно.

— Лев!

— Мне это не интересно. Как только я начну получать ощутимую прибыль от нашего предприятия — я подумаю над ее предложением.

— Ей не отказывают.

— Все бывает впервые. — улыбнулся граф. — Можете от меня поцеловать ее в щечку и пожелать всего самого наилучшего. А если станет упрямиться, то… что мне мешает написать ее отцу покаянное письмо и попросить избавить от продолжения этого безумия?

— Вы так не поступите!

— Я обожаю пари. Давайте поспорим? Что вы готовы поставить? Вы пройдете по Невскому обнаженной, если проиграете?

— Ну уж нет! — фыркнула Анна Евграфовна.

— Так что, не сердитесь, но какой с меня спрос? Я передал ей специальное предложение. Она его получила?

— Да. И ей ужасно понравилось!

— А мне ужасно не понравилось, что я до сих пор не получил денег.

— Лев Николаевич, вы забываетесь.

Толстой лишь пожал плечами с совершенно равнодушным видом.

Графиня помолчала, разглядывая его.

Минуту, наверное, или около того. А потом спросила:

— Виссарион Прокофьевич, что с ним случилось?

— Что конкретно вас интересует?

— Незадолго до поездки сюда я его встретила. Мне, признаться, было бы удобнее, чтобы он с вами поговорил. Но он отказался со мной встречаться. И я с трудом смогла его найти уже в Кронштадте, когда бедняга ждал корабля.

— Бедняга?

— А вы видели, в каком он был состоянии? Все бредил какими-то гончими Анубиса и живыми мертвецами.

Лев остался равнодушно смотреть ее даже не шелохнувшись.

— Не хотите пояснить?

— Что именно?

— Он умер на моих глазах. Во дворе залаяли собаки, он бросился бежать с перекошенным от ужаса лицом и шагов через пять упал бездыханно. Сердце. Что это за гончие Анубиса и почему он их так боялся?

— Будьте уверены, любезная Анна Евграфовна, это последнее, что вам должно быть интересно. Вы же не хотите повторить судьбу мерзкого воришки?

Она выпучилась.

— Вы хотите сказать?

— Анна Евграфовна, не задавайте вопросы, на которые я не стану отвечать.

— Так это вы на него наслали этих гончих?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— А это тавро на плече?

Лев лишь улыбнулся и пожал плечами.

— Прошу, ответьте.

— Не обворовывайте меня, Анна Евграфовна. Не надо. Я порой бывает сержусь, и это скверно сказывается на здоровье тех, кто меня расстроил.

Она отшатнулась, с ужасом глядя на собеседника. Да так и осталась сидеть, пока не принесли чая и остального.

— Прошу, пробуйте. Это угощение за счет заведения. А я, пожалуй, поеду. Дела.

С этими словами он встал и удалился.

Болонка же, что сидела рядом с ним, подорвалась следом. Лишь на несколько секунд остановившись, чтобы поглядеть на испуганную женщину удивительно осмысленным взглядом…

Лев был раздражен и зол.

Эта женщина втягивала его в дела, которые ему совсем не требовались. О нравах Марии Николаевны он уже был наслышан и имели лишь одно желание — быть подальше от этой женщины. Тем более в ее околописечных приключениях.

Так, пыхтя от раздражения, он и доехал до реки Киндерка, где его уже поджидал губернатор.

— Вы долго.

— Прошу простить меня. На то были обстоятельства. Ваша супруга принесла печальные известия.

— Что случилось? — напрягся Шипов. — Она в Казани?

— Она сообщила, что мною заинтересовалась Мария Николаевна. Да-да. Та самая.

Генерал промолчал.

С огромным трудом. Хотя молодой граф, казалось, почувствовал телепатически весьма заковыристые матерные конструкции. Все ж таки Сергей Павлович был человеком выдержанным и дисциплинированным. Вон сколько ушей рядом. Кто-то да донесет.

— Что она хочет?

— Я сразу сказал, что это мне неинтересно, и пока мне не заплатят мои деньги, я даже обсуждать это не собираюсь.

— А вы смелый человек, — усмехнулся Шипов.

— Фортуна любит смелых.

— Фортуна ветрена.

— Не слышали эту песню? Меня спасла от смерти бабушка с косою за обещание назвать своей женою? — процитировал Лев строчку из одной шутливой композиции… чьей, правда, не помнил.

— Лёва, Лёва, — покачал головой генерал. — Ладно, рассказывайте, что тут у вас?

— Землекопы формируют тело гравитационной плотины. Вот от сюда до туда. Высотой в сажень. Общая протяженность около семисот саженей. Колеса мы поставим вот тут, — указал он рукой. — Облицуем участок кирпичом, чтобы не размывало. Оборудуем слив.

— На будущий год?

— Полагаю, что так. Мы пока еще возимся с генератором и прочим оборудованием. А сотрудники и учащиеся университета выехали в перспективные места, для изучения минеральной базы. И нам не хватает квалифицированных рабочих рук для опытов.

— Я слышал. Сто семнадцать человек за казенный счет куда-то отправились. — покачал головой Шипов.

— Нам нужно выбрать самый экономически осмысленный способ производства доброй селитры.

— И азотной кислоты.

— Само собой. — вяло улыбнулся Лев Николаевич.

— Пятьсот пудов доброй селитры будет каждый год?

— Опыты, проведенные нами, показали, что да — будет.

— Опыты… — покачал головой Шипов.

— Уже доложились наверх? — наугад спросил Лев Николаевич.

— Уже доложили. А с меня спросили.

— Кто-то из ваших подчиненных отличился?

— Из университета какая-то добрая душа написала в Академию наук. Будь она неладно. Если бы не обстоятельства, то этот доброхот у меня бы уже отправился снег чистить и лед колоть куда-нибудь на побережье Охотского моря. Теперь это дело на личном контроле у императора. Понимаете?

— Что-то последнее время в моей жизни стало слишком много этого августейшего семейства. — тихо ответил Толстой.

— Вы думайте, молодой человек, что говорите.

Лев молча кивнул.

Так-то, конечно, дело очень хорошее.

Лев молча кивнул.

Так-то, конечно, дело очень хорошее.

Россия производила калийную селитру в очень ограниченных количествах — где-то порядка пятидесяти тонн в год. Еще где-то сто пятьдесят тонн закупали на внешних рынках. Из-за чего в случае войны мог случиться очень неприятный момент. Да — черный порох не разлагался со временем и его методично накапливали. Но его и сгорало великое множество в боях. Особенно теперь, когда роль батарейной артиллерии возросла как никогда…

Много тут, конечно, не получится снять, но на два-три пуда селитры в сутки они закладывались. Для начала. Потом они собирались ввести еще несколько небольших плотин каскадом. С тем, чтобы лет через несколько достигнуть производительности не менее десяти пудов калийной селитры в сутки[1], не считая азотной кислоты.