Читать книгу 📗 "Секретарь ЦК (СИ) - Семин Никита"
— Именно, — кивнул Серго. — Поэтому нам нужно подумать, кто подходит на этот пост лучше всего. Для нас. И для страны. Я с ходу могу сказать, за кого лучше вообще не голосовать.
— Каганович и Ворошилов, — выпалил я.
— И эти тоже, — согласился со мной Орджоникидзе. — Но что я могу сказать совершенно точно — никто из «стариков» не должен занять освободившееся кресло.
— Даже вы? — удивился я.
— И я, к сожалению, — вздохнул мужчина. — Надо смотреть правде в глаза. Мы все — ровесники Кобы. Даже если проживем чуть дольше, то кто может дать гарантию, что через год или два не состоятся новые похороны? И новые выборы? Все это может привести к хаосу. Для страны, если мы говорим об СССР, престарелый лидер, только получивший пост — отнюдь не благо.
Да уж. Всегда, когда дело касается СССР, мне на ум приходит мой дед из прошлого и его разговоры. Старческое брюзжание, так я воспринимал его слова. А оказалось, он рассказывал мне о судьбе целой страны и народов, что прочувствовал на собственном горбу. В том числе и то, о чем сейчас говорил Орджоникидзе. После смерти Брежнева именно так и случилось — смена престарелых лидеров, пока они не закончились, заведя страну в тупик, и не пришел молодой, но совсем не понимающий, куда вести страну дальше, Горбачев.
— Тогда самое логичное, голосовать за Жданова, — сказал я. — Он отвечает за идеологию. То, чем занимается партия.
— Но он не государственник, — отмел его кандидатуру Григорий Константинович.
— Так для этого есть председатель президиума. Ведь у нас по конституции он — глава государства.
— А генеральный секретарь стоит выше него. И Андрей, если станет генсеком, всегда сможет оспорить и отменить решение председателя. Нет, Жданов сейчас на своем месте.
— Тогда кого вы предлагаете?
— Анастас — хорошая кандидатура, — осторожно, словно находясь на минном поле, ответил Орджоникидзе.
Я поморщился. Анастас Микоян занимал пост наркома внешней торговли. Когда начали вводить СОГАП, он одним из первых пришел ко мне для долгого разговора, вся суть которого была в том, что во внешней торговле баланс свести с помощью ЭВМ не получится. Для этого придется передавать довольно большую часть ЭВМ для наших зарубежных партнеров, чему воспротивятся уже военные и НКВД. Не скажу, что он меня убедил, но некие послабления его наркомат в плане учета получил. Может потому он и удержался на своем посту. Пускать торговца на пост руководителя? Да он же страну обратно к НЭПу вернет. О чем я и сказал Григорию Константиновичу.
— Тогда Маленков, — пожал плечами мужчина.
У меня сложилось впечатление, что у него промелькнула мысль «ну не получилось, и ладно — я пытался». Неужели его Микоян попросил за себя со мной поговорить? Вот же ж! Ладно, эмоции сейчас не к месту.
— В принципе, я не имею ничего против кандидатуры Георгия Максимилиановича. Но хватит ли у него твердости? Я же по этой причине и не хочу выдвигать себя — той решимости и уверенности в своей правоте, что была у товарища Сталина, за собой не чувствую.
— Бывает у тебя такое, не наговаривай на себя, — рассмеялся Орджоникидзе. — Всегда, как про ЭВМ говорить начинаешь, или про ракеты — так тут тебя не переспоришь.
— Так я в этом хоть немного разбираюсь. Политика — не мое.
— Маленков итак уже сейчас исполняет обязанности председателя президиума. Станет генеральным секретарем — лишь укрепит свое положение. С тобой у него отношения ровные, и Кобе был верен, продолжит его курс. Чем не кандидатура?
— Я бы лучше за Алексея Николаевича проголосовал.
— Косыгин? — удивился Орджоникидзе. — Он же в политбюро совсем недавно! Даже ты раньше него членство получил, а он еще кандидатом ходил. Почему он?
— Потому что, не победив нас на поле боя, капиталисты попытаются взять реванш в другом — в умах наших граждан.
— Тогда Жданов лучше смотрится.
— Но действовать они будут, — продолжил я, не обратив внимания на ремарку Орджлникидзе, — не через брошюры и листовки, а через фильмы, в которых будут показывать изобилие в их странах. Мы с вами знаем, что это изобилие доступно далеко не всем. Однако в фильме они этого показывать конечно не будут. И не показывать зарубежный кинематограф мы не можем. Это ущемление прав наших людей. Да и бесполезно, даже вредно. Вот и увидят наши люди совсем другую картинку там, чем в реальности будет. И чтобы наши советские люди, даже поверив в нее, не стали им завидовать — полки наших магазинов должны быть заполнены до отказа. И кто лучше всего это сделает, как не нарком легкой промышленности? И он тоже из «молодых». К тому же поговаривают, что Маленков без пробивной жены не достиг бы таких высот. Для главы государства важна независимость в принятии решений, в том числе от близких. Алексей Николаевич таким «недостатком» не страдает.
— Что ж, — глубоко задумался Орджоникидзе. — Я тебя услышал. Значит, за него голосовать будешь?
— И предложу его кандидатуру, — кивнул я.
— Тогда против него точно и Каганович и Ворошилов ополчатся, — усмехнулся Григорий Константинович. — Нет уж, давай я сам предложу. В этом случае шансы у Алексея стать новым генеральным гораздо выше.
На этом мы пожали руки, и я ушел в свой кабинет.
Совещание по выборам нового генерального секретаря состоялось через два дня. Как мы и договорились, Григорий Константинович выдвинул кандидатуру Косыгина. Не удивлюсь, если он еще с кем-то на этот счет поговорить успел, чтобы «подготовить почву». Неожиданно для меня мою кандидатуру выдвинул Жданов. А вот Зверев предложил Кагановича. Как итог — выбирали между тремя кандидатами. Пассаж Жданова я не понял. Единственный вариант, который мне пришел в голову — таким образом Андрей Александрович хотел «отобрать» голоса у кого-то из иных кандидатов. Либо, самый невероятный вариант — со Ждановым тоже говорил товарищ Сталин, и он так решил выполнить его последнюю волю.
Впрочем, это была единственная неожиданность на голосовании. Всего нас было двенадцать человек, кто входил в этот высший орган советской власти. Голосование проходило тайно — каждый писал на бумажке имя своего кандидата, после чего опускал бумажку в коробку. Сама коробка шла по кругу — с одного края стола до другого. В итоге за меня проголосовало аж два человека. Я голосовал за Косыгина, и в итоге Алексей Николаевич собрал шесть голосов. Четыре досталось Лазарю Моисеевичу.
— Ну что ж, товарищи, — на правах временного председателя политбюро сказал Маленков. — Решение принято.
После этого раздались хлопки, а Косыгин сидел с неподвижным лицом. Похоже, для него стало полной неожиданностью сегодняшнее голосование и новое назначение. Надеюсь, мы с Орджоникидзе не прогадали.
— Быстрее, сейчас начнется! — с азартом поторапливал всех Леша, включая радио.
— Да услышим мы все, — отмахнулась Люда. — Что там такого скажут-то?
— Сейчас узнаешь, — заговорщически ответил сын. — Папа вчера звонил, он пока на Байконуре еще, но завтра уже вернется. А сегодня про их работу с товарищем Королевым расскажут.
По радио однако еще шел концерт, поэтому слушателям пришлось подождать. Людмила неторопливо собирала обед на всю семью. Леша хоть и вырос и даже уже отдельно живет, но иногда, как сейчас вот, заскакивает. Не оставлять же голодным сына? Ира тоже не откажется покушать, и лишь Сергея дома нет. С тех пор, как умер товарищ Сталин, он с головой ушел в дела космонавтики. А когда наркоматы переименовали в министерства, стал министром космической и электронной промышленности. Будто специально под него должность сделали.
Тут концерт закончился и раздался известный на весь Союз голос Юрия Левитана:
Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза!
Уважаемые слушатели, мы рады сообщить вам важную новость исторического значения! Сегодня, 1 февраля 1957 года, Советский Союз успешно завершил важнейший этап освоения космического пространства — введена в эксплуатацию первая советская орбитальная станция!
