Читать книгу 📗 "Секретарь ЦК (СИ) - Семин Никита"
— По уму это вас награждать надо, — засмущался Гагарин. — Я то что? Лишь сел, да вышел. Всё вы сделали — наши ученые.
— Не принижай свои заслуги, — хмыкнул я. — Далеко не каждый из присутствующих решился бы «просто сесть, да выйти». Знают, какую пороховую бочку создали.
— Ну, ты на ракету-то тоже не наговаривай, — погрозил мне пальцем Сергей Палыч. — Лучше с нами отметь. Или опять трезвенником будешь всем настроение портить?
Вокруг раздался смех. Людей отпускало после многодневной напряженной работы. Все чувствовали — теперь можно выдохнуть, чтобы собраться с силами перед следующим рубежом. Каким он будет, пока не ясно. В планах сразу три проекта — автономный космический буксир для полетов к поясу астероидов, создание космической станции уже на Луне и разработка корабля для пилотируемых полетов к другим планетам. Все три сразу страна не потянет, нужно выбирать. Но это уже политбюро решит, что важнее. А пока что — да, можно и выдохнуть. Такую веху взяли!
— А давай! — махнул я рукой.
Действительно, такое дело сделали! Первыми на Луну высадились! Я сам был напряжен до предела. Если бы не удалось, то Косыгин такого провала мог и не простить, несмотря на вполне благожелательное отношение ко мне. Да я сам бы себе не простил!
Вокруг раздались голоса одобрения, и в моей руке как по волшебству возникла рюмка до краев наполненная водкой.
— До дна! — провозгласил Королев. — За наш успех! Пускай он будет не последним!
Все тут же поддержали тост, а я одним махом опрокинул в себя рюмку. Из глаз тут же проступили слезы. Черт, давно же я не пил. Никогда в этой жизни, а в прошлой…
Какие у меня были ощущения в прошлой жизни, додумать я не успел. В глазах потемнело, а звуки отдалились, словно я под воду занырнул. И через миг наступила темнота.
— Сергей! — вскричал Королев, увидев, как Огнев падает.
Его тут же подхватили под руки, не дав рухнуть на пол. Рюмка улетела куда-то в сторону. Все засуетились, не понимая, что произошло.
— Медика, срочно! — в общем гуле прозвучал как выстрел выкрик Королева.
Через пятнадцать минут над телом уже мертвого министра космонавтики и электронной промышленности склонялись дежурный врач, постоянно входивший в штат космодрома, и сам Сергей Павлович.
— Я вынужден констатировать смерть, — хмуро сказал доктор.
— Но как это вышло? Его отравили?
— Конечно, — фыркнул врач. — Вы же ему алкоголь дали, а это — яд, если вы не знали, товарищ.
— Но мы же все эту водку пили! И никто…
— Предварительно могу сказать, что у Сергея Федоровича могла быть индивидуальная непереносимость алкоголя, — перебил Королева доктор. — Он ведь ни разу в своей жизни не пил, так?
— Так, — понуро кивнул мужчина.
— Значит, это вполне возможно. Хоть и крайне редко встречается… Смогу сказать точно лишь после вскрытия.
— Это точно? — напрягся товарищ Косыгин, когда ему на стол лег доклад о смерти Огнева от алкогольной интоксикации. — С одной рюмки?
— Индивидуальная непереносимость, товарищ генеральный секретарь, — развел руками помощник Алексея Николаевича. — Для него почти любая доза крепкого алкоголя смертельна была.
— Это что же получается? — растерянно и со злостью начал Косыгин. — Наши же инженеры его и отравили? На радостях?
— Никто же не знал. И он сам в том числе.
Чуть подумав, Алексей Николаевич стал раздавать указания.
— Значит так. Смерть Огнева мы замолчать не сможем, да и нет смысла. Но в официальном сообщении называть реальную причину не будем. Укажите, что сердце на радостях и от перенапряжения остановилось. Все же уже больше тридцати лет на самых высоких постах работает. А уж о том, что жена его буквально силой в отпуск вытягивает легенды на все политбюро ходят. Никто не удивится этому.
— А семье что сказать? То же самое?
— Семье… — протянул Косыгин. — Им можно и реальную причину. Но только после подписки о неразглашении! Свободен.
Сутки спустя страну облетела новость о трагической кончине Сергея Федоровича Огнева. Деталей людям не раскрывали, а в официальной хронике констатировали инфаркт на фоне переутомления.
Люда стояла над свежей могилой и еле сдерживала слезы. Столько лет они были вместе. Через столько прошли. И вот — она теперь одна. Да, есть сын и дочь, но любимого рядом уже нет.
— А ведь он как чувствовал, — прошептала Ира, стоящая рядом. — Всегда отказывался, когда ему предлагали. А если бы согласился? Он бы ведь гораздо раньше…
Эта мысль и самой Люде уже приходила в голову. И ведь она сама не один раз настаивала в праздники, чтобы ее Сережа хоть чуть-чуть пригубил. В знак уважения или солидарности. Какая же она дура была!
— Теперь уж ничего не поделаешь, — глухо обронил ее сын, Алексей.
— Ира, Леша, — резко обернулась к детям Людмила. — Обещайте мне, что никогда в жизни больше не примете ни одной рюмки!
— Но мам, — осторожно возмутилась Ирина. — Мы ведь уже пробовали, и у нас папиной непереносимости нет.
— Обещайте! — продолжила настаивать мать.
— И как это окружающим объяснить? — удивился Алексей. — С нас подписку взяли, если ты забыла…
— В память об отце решили сделать, — отрезала Люда. — Министрами вам не быть, а вот так почтить его память — это вам по силам. Обещайте!
— Хорошо, — смирился первым сын.
Спустя несколько томительных секунд, пока Люда в упор смотрела на дочь, нехотя согласилась и Ирина.
Москва. Июнь 2025 года
В голове словно маленькая колокольня поселилась. Я уже был не рад, что тишина отступила. Тело ломило. Соображать получалось с трудом. Попытка открыть глаза привела к новой вспышке боли от резанувшего по ним солнечного света, и я тут же закрыл их обратно. Блин, симптомы, как с жуткого похмелья! Да сколько я выпил то?
— Рюмку, — прохрипел я, с трудом вспоминая последние мгновения перед тем, как отключился.
Но ведь не может быть такого похмелья с одной рюмки? Или я больше выпил, а память просто отказала после первой же стопки? Я же не пил всю новую жизнь, вот и получилось… Кхм. Нехорошо получилось. Интересно, как я чудил? Страшно на самом деле, не с моим постом министра показывать себя в пьяном виде.
Снова открыть глаза я смог лишь через пару минут.
— Меня что, белочка посетила? — прошептал я пересохшим горлом.
Я лежал на каком-то диване в маленькой тесной комнате. Справа стоял стол с компьютером. Таким, каким он мог быть лишь в будущем, но никак не в моем, 1961 году. Плоский экран, сейчас погасший, блок питания под столом находится. Вон, мышку вижу и клавиатуру. Свет падал из окна, не прикрытого шторами. И кроме двери слева больше ничего в комнате я не видел.
— Леха, ну ты как, очнулся⁈ — вдруг распахнулась дверь, и в нее с громким криком влетел смутно знакомый парень.
— Тише, — схватился я за голову.
— Ну ты дал вчера! — сбавив тон, продолжил парень. — Вся общага тебя раскрыв рот слушала! Это надо же так рассказать о жизни Сергея Огнева, словно ты сам ее прожил! Ну ты талант!
— Чего? — от неожиданности выпучил я глаза.
— Как чего? — не понял меня гость. — Ты ж вчера диплом защитил по истории жизни первого министра космонавтики и электронной промышленности. Слышь, историк-педагог, ты какой пример будешь ученикам подавать, находясь в таком виде? Что под рюмкой лучше презентации проводить, так что ли? Смотри, в комсомоле тебе выволочку могут устроить! И в партию не примут. Даже из кандидатов могут выпнуть.
Пока я молча переваривал этот поток информации, парень с сочувствием посмотрел на мое состояние и двинулся обратно на выход.
— Пойду, минералки тебе принесу хоть. А то выглядишь как покойник. В гроб краше кладут!
Неизвестный визитер оставил меня одного, и лишь сейчас я стал подмечать разные мелкие странности в окружающей обстановке. Вот на блоке питания компьютера надпись на русском: Прогресс-3030. Компьютерное кресло, укатившееся в дальний угол, которое я не заметил сразу, на подголовнике имело надпись «СССР». Да и за окном, если приглядеться, можно было различить бок какого-то здания, на котором был искусно изображен космонавт с красным флагом, а ниже подпись — «Скоро на Марс!»
