Читать книгу 📗 "Железный конь (СИ) - Тыналин Алим"

— Виктор Алексеевич, что это было? Вы специально провоцировали его на такие высказывания?

— Михаил Михайлович, — ответил я, — я просто хотел выяснить, как Николай Павлович понимает свои обязанности. К сожалению, понимает он их весьма своеобразно.

— А что теперь делать? — озадаченно спросил директор.

— Теперь нужно проверить, не было ли подобных случаев в прошлом, — предложил я. — И принять соответствующие меры.

За окном кабинета сгущались вечерние сумерки. Первый этап операции завершен успешно. Лаптев сам признался в готовности к коррупционным схемам, и это признание было записано на пленку.

Оставалось только правильно использовать полученные доказательства.

К половине седьмого вечера я уже сидел в приемной первого секретаря райкома партии, ожидая вызова на экстренное заседание. Здание райкома, двухэтажное сооружение из красного кирпича сталинской постройки, располагалось в центре районного города, напротив памятника Ленину и городского парка.

Приемная была обставлена в строгом официальном стиле: дубовые кресла с кожаными сиденьями, журнальный столик со свежими номерами «Правды» и «Сельской жизни», портреты членов Политбюро на стенах. За письменным столом сидела секретарь, женщина лет сорока в строгом костюме темно-синего цвета, печатала что-то на машинке «Ятрань» с характерным стуком клавиш.

Рядом со мной в кресле устроился Михаил Михайлович Громов в парадном костюме с орденскими планками. Директор совхоза выглядел встревоженным, такие срочные вызовы в райком обычно ничего хорошего не предвещали. В руках он держал папку с документами и кожаный портфель.

— Виктор Алексеевич, — тихо сказал он, наклонившись ко мне, — вы уверены, что поступаете правильно? Лаптев все-таки заместитель директора, кадровый работник…

— Михаил Михайлович, — ответил я так же тихо, — преступление остается преступлением независимо от должности. А Лаптев сам подписал себе приговор.

В углу приемной на тумбочке стоял радиоприемник «Сокол» в деревянном корпусе, из которого доносились звуки программы «Последние известия». Диктор размеренным голосом сообщал о трудовых успехах металлургов Магнитогорска и хлеборобов Кубани.

Дверь кабинета первого секретаря открылась, и на пороге появился Алексей Степанович Климов, мужчина лет сорока пяти среднего роста, плотного телосложения, с залысинами на лбу и очками в тонкой металлической оправе. На нем был строгий костюм темно-серого цвета с партийным значком на лацкане.

— Товарищи, проходите, — пригласил он нас в кабинет.

Кабинет первого секретаря был просторным и торжественным. Массивный письменный стол из карельской березы, красное знамя КПСС в углу, портрет Брежнева за спиной хозяина кабинета. На стенах висели грамоты района, переходящие красные знамена, фотографии с областных совещаний.

За столом уже сидел еще один человек, Владимир Петрович Козлов, прокурор района, мужчина лет пятидесяти в строгом костюме и белой рубашке. Его присутствие означало, что дело приобретает официальный характер.

— Садитесь, товарищи, — предложил Климов, указывая на стулья перед столом. — Владимир Петрович, знакомьтесь. Громов Михаил Михайлович, директор совхоза «Заря», Корнилов Виктор Алексеевич, главный инженер.

Прокурор поднялся и пожал нам руки:

— Владимир Петрович Козлов. Алексей Степанович вкратце изложил суть дела. Понимаю, речь идет о возможных нарушениях в хозяйственной деятельности?

— Именно так, — подтвердил я, доставая из портфеля магнитофонную кассету и папку с документами. — Имеются основания полагать, что заместитель директора совхоза Лаптев причастен к хищениям при государственных закупках.

Климов поправил очки:

— Это серьезные обвинения, Виктор Алексеевич. На чем они основаны?

Я положил на стол кассету от магнитофона «Днепр-12», пластмассовую коробочку с магнитной лентой внутри:

— На этой записи зафиксирован разговор, в котором Лаптев прямо предлагает схему хищения государственных средств при закупке оборудования.

Прокурор внимательно осмотрел кассету:

— А как была произведена запись? Лаптев знал о ней?

— Запись велась скрытно, — честно признался я. — В кабинете директора совхоза во время служебного совещания.

— Скрытая запись… — задумчиво протянул Козлов. — Это усложняет дело. Согласие на запись получено не было?

— Владимир Петрович, — вмешался Климов, — если речь идет о государственных преступлениях, процессуальные тонкости отходят на второй план.

Громов достал из папки машинописный лист:

— А вот стенограмма разговора. Записывал со слов Виктора Алексеевича сразу после совещания.

Прокурор взял стенограмму, внимательно прочитал. На его лице отразились удивление и озабоченность:

— «Мне пятьсот, вам пятьсот за то, что идею подали»… Если это действительно слова Лаптева, то налицо состав преступления.

— Давайте прослушаем запись, — предложил я.

Климов поднялся из-за стола, подошел к стоящему в углу кабинета магнитофону «Яуза-212», большому аппарату в металлическом корпусе на четырех ножках. Первый секретарь вставил кассету в устройство, нажал кнопку воспроизведения.

Из динамиков послышались голоса:

— «А экономия куда пойдет?» — мой голос звучал четко и ясно.

— «Ну… часть можно направить на развитие материально-технической базы. А часть… по справедливости разделить между организаторами сделки», — голос Лаптева был хорошо узнаваем.

— «Как это разделить?»

— «Обычная практика. Кто организует выгодную сделку, тот и получает вознаграждение. Процентов десять-пятнадцать от суммы экономии».

Прокурор слушал запись, время от времени делая пометки в блокноте. Климов хмурился, понимая серьезность ситуации. Громов сидел с каменным лицом, для него признание заместителя было болезненным ударом.

Запись продолжалась:

— «С пяти тысяч экономии можно процентов двадцать взять. Это тысяча рублей. Мне пятьсот, вам пятьсот за то, что идею подали».

Козлов остановил воспроизведение:

— Достаточно. Если запись подлинная, то состав преступления по статье 92 УК РСФСР налицо. Хищение социалистической собственности путем злоупотребления служебным положением.

— А есть доказательства, что подобное происходило в прошлом? — поинтересовался Климов.

Я достал из папки документы, найденные в архиве совхоза:

— Алексей Степанович, вот счета-фактуры за последние полгода. Лаптев систематически завышал стоимость закупок на двадцать-тридцать процентов.

Первый секретарь изучил документы:

— Токарный станок за восемь с половиной тысяч при заводской цене шесть с половиной… Фрезерный станок за двенадцать тысяч при цене девять… Ущерб серьезный.

— На общую сумму около пятнадцати тысяч рублей переплаты за полгода, — подсчитал прокурор. — Если Лаптев получал с этого проценты, то сумма хищения составляет полторы-две тысячи рублей.

В этот момент дверь кабинета открылась, и вошел сам Николай Павлович Лаптев. Заместитель директора выглядел встревоженным, но держался с достоинством.

— Алексей Степанович, — обратился он к Климову, — вы меня вызывали?

— Николай Павлович, садитесь, — холодно сказал первый секретарь, указывая на стул напротив стола. — Есть серьезный разговор.

Лаптев сел, окинув взглядом присутствующих. Увидев прокурора, он еще больше напрягся.

— В чем дело, товарищи? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие.

Климов включил магнитофон с записью. Услышав собственный голос, Лаптев побледнел:

— Это… это неправильно понято. Я имел в виду совсем другое…

— Что именно вы имели в виду, говоря «мне пятьсот, вам пятьсот»? — строго спросил прокурор.

— Премии… официальные премии по итогам работы, — лепетал Лаптев. — Я неточно выразился…

— Николай Павлович, — сказал Громов с горечью, — зачем врете? Все слышали, что вы имели в виду именно раздел сэкономленных средств.

Лаптев понял, что отрицать бесполезно:

— Хорошо, признаю. Но это же не воровство! Деньги остались в хозяйстве, просто часть шла на поощрение организаторов!