Читать книгу 📗 "Проклятый Лекарь (СИ) - Молотов Виктор"

— Здравствуйте, Елена Игоревна, — представился я, подходя к кровати. — Доктор Пирогов. Пётр Александрович попросил меня вас осмотреть. Как вы себя чувствуете?

— Ужасно, доктор, — она устало вздохнула, и этот вздох был полон безнадёжности. — Постоянно хочется спать. Сил нет совершенно, даже на то, чтобы дочитать главу в книге. А ваши коллеги твердят, что я здорова как космонавт. Что у меня просто хандра.

Я задал ей пару общих вопросов о самочувствии, чтобы расположить к себе, и одновременно активировал своё особое зрение, сканируя её ауру. Её Жива была похожа на медленную, застойную реку, почти как болото.

Не было явных пробоин, но сам поток был слабым и вязким. А в области шеи — небольшая, но отчётливая пробка, энергетический тромб, мешающий нормальной циркуляции жизненной силы.

— Позвольте вас осмотреть, — попросил я.

Пальпация шеи подтвердила мои подозрения — щитовидная железа была слегка увеличена и уплотнена. Обычный врач, особенно такой самоуверенный, как Волков, мог бы и не заметить этого, списав на анатомические особенности.

Но мои пальцы, привыкшие к работе с самыми тонкими структурами, уловили это отклонение.

— Скажите, у вас бывают отёки по утрам? — спросил я. — Может быть, необъяснимая зябкость?

— Да! — она посмотрела на меня с удивлением. — Постоянно мёрзну, даже когда в комнате тепло. Муж смеётся, что я превращаюсь в ледышку. Но разве это болезнь? Я думала, это просто возрастное.

— А волосы не стали более сухими и ломкими в последнее время? — задал я очередной вопрос.

— Стали! — её удивление росло. — Я сменила трёх парикмахеров, думала, они мне их сожгли.

— Вы сдавали анализ на гормоны щитовидной железы?

— Нет. Доктор Волков сказал, что в этом нет никакой необходимости, — на её лице отразилось разочарование. — Сказал, что все мои симптомы — это классическая депрессия на фоне стресса, и посоветовал съездить на курорт и попить успокоительные.

Депрессия. Любимый диагноз ленивых и некомпетентных врачей.

Когда не можешь найти причину, всегда можно свалить всё на нервы. Дёшево и сердито. Волков либо полный идиот, который не видит симптомов, лежащих на поверхности, либо он намеренно лечит состоятельную пациентку от несуществующей болезни, чтобы она подольше оставалась в клинике.

Судя по его поведению в ординаторской, я склоняюсь ко второму варианту. Сомов, видимо, тоже это подозревает и использует меня, чтобы уличить своего нерадивого подчинённого.

— Я назначу вам несколько анализов, — сказал я, доставая бланк. — На гормоны ТТГ, Т3 и Т4. И ещё — развёрнутый анализ крови. Подозреваю у вас не только гипотиреоз, но и скрытую железодефицитную анемию.

В этот момент дверь палаты тихо открылась, и в неё вошла молодая женщина — почти точная копия пациентки, только на двадцать лет моложе. Такая же стройная, с теми же тонкими чертами лица, но полная энергии.

— Мама, я принесла тебе твои любимые пирожные… Ой, извините, доктор, я не знала, что у вас осмотр.

— Ничего страшного, мы как раз закончили, — улыбнулся я, но моё внимание уже привлекло другое. Я бросил на неё один беглый взгляд, и моё зрение тут же подсветило аномалию.

Тонкая, едва заметная рябь в потоках Живы, идущих от поджелудочной железы. Классический маркер ранней инсулинорезистентности. Она ещё не больна, но уже уверенно стоит на пороге диабета второго типа.

— Простите, — обратился я к девушке, когда она поставила коробку с пирожными на столик. — Вы не могли бы присесть на секунду? У вас немного бледный вид.

— Правда? — удивилась она, но послушно присела на край кресла. — Я действительно последнее время быстро устаю. Думала, из-за учёбы.

— Часто хочется пить? Особенно по ночам? Или, может, заметили, что стали чаще бегать в туалет?

Девушка растерянно посмотрела на мать, потом на меня.

— Да… Откуда вы знаете? — изумленно спросила она.

— Опыт, — я снова улыбнулся. — Рекомендую вам сдать кровь на сахар и гликированный гемоглобин. Просто для профилактики.

Мать и дочь переглянулись. В их глазах было удивление и что-то ещё.

— Доктор, вы первый, кто действительно нас слушает и задаёт правильные вопросы, — сказала пациентка, и в её голосе прозвучала искренняя надежда. — Спасибо.

И в этот момент меня накрыло. Двойной поток. Один — тёплый, благодарный, от матери за обретённую надежду и внимание. Второй — удивлённый, но тоже искренний, от дочери за своевременное предупреждение, которое, возможно, спасёт её от серьёзной болезни в будущем.

Сосуд отозвался приятной тяжестью. Плюс три процента. Не так много, как за спасение от неминуемой смерти, но это была стабильная, качественная пища. На таких пациентах можно было жить.

После обхода я направился в лабораторию с направлениями и пробирками для анализов. Я шёл по коридору и спиной чувствовал тяжёлый, враждебный взгляд. У окна, делая вид, что с интересом изучает историю болезни, стоял Егор Волков.

Сейчас начнётся.

Такие, как он, не умеют проигрывать достойно. Им нужна мелкая, подлая месть. Я сбавил шаг, готовясь к провокации.

Когда я проходил мимо, он, как я и ожидал, «случайно» развернулся. Волков сделал это слишком резко, выставив локоть, чтобы «нечаянно» выбить у себя из рук штатив с пробирками.

Движение было рассчитано с точностью фехтовальщика-недоучки, который делает неуклюжий, но предсказуемый выпад.

В тот самый момент, когда его локоть должен был коснуться моей руки, я сделал неуловимое движение — лёгкий шаг назад и в сторону. Его рука с силой пронеслась по пустому воздуху.

За его спиной появился Нюхль и слегка подтолкнул. Этого хватило.

Потеряв равновесие, Волков сам зацепился ногой за ногу и с криком «Ой!» полетел вперёд, пытаясь ухватиться за воздух.

В падении он инстинктивно выбросил вперёд руки и схватился за мой штатив. Тот пошатнулся, и Волков упал вместе с одной из пробирок.

ЗВОН!

Стекло разлетелось по кафелю мелкими, сверкающими осколками. Волков же, не удержавшись, с размаху врезался в стену и сполз по ней на пол, зажимая ушибленный нос, из которого тонкой струйкой потекла кровь.

— Ой, как неловко! — произнёс я с преувеличением, глядя на него сверху вниз. — Задумались, коллега? Не заметили стену? Какая досада! Вы разбили анализы пациентки заведующего! Ай-яй-яй.

Из ближайшей двери, словно фурия, привлечённая звуком бьющегося стекла, вылетела старшая медсестра Глафира Степановна.

— Так я и знала! Вы хоть знаете, кто эта пациентка? Графиня Золотова! Её муж — член попечительского совета! Он нас с землёй сравняет за такое! — торжествующе воскликнула она, но, увидев картину, замерла. На полу сидел не я, а её любимчик Волков, зажимая окровавленный нос. — Егор⁈ Что случилось⁈

— Этот… этот выскочка… он меня толкнул! — прохрипел Волков, указывая на меня пальцем.

— Я⁈ — я изобразил крайнее изумление. — Да я вас и пальцем не тронул! Вы сами споткнулись и разбили пробирку. Сестра, — я повернулся к молоденькой медсестре, которая высунулась из соседней палаты, — вы ведь видели?

Девушка, которую я утром спас от обморока, испуганно кивнула.

— Да… Я видела. Доктор Волков как-то… неловко развернулся и упал. А доктор Пирогов просто стоял рядом.

— Что здесь происходит⁈

Тяжёлые шаги в конце коридора заставили всех замолчать. В коридоре появился Сомов. Он не спешил. Он медленно подошёл, его взгляд скользнул по осколкам на полу, по растерянному лицу Глафиры, по сидящему на полу Волкову с окровавленным носом, и остановился на мне.

— Пётр Александрович, этот выскочка… — начала было Глафира, но Сомов поднял руку.

— Егор, — его голос был ледяным. — Поднимитесь. И объясните, как вы умудрились разбить анализы и разбить себе нос, просто стоя в коридоре.

Волков, поддерживаемый Глафирой, поднялся на ноги.

— Он… он что-то сделал! Я не знаю что, но я просто так не падаю! — залепетал он.

— Действительно, — я кивнул с самым серьёзным видом. — Просто так не падают. Возможно, у вас проблемы с вестибулярным аппаратом. Или это ранние признаки болезни Паркинсона. Я бы рекомендовал вам пройти обследование. Как коллега коллеге.