Читать книгу 📗 "Другие Звезды 2 (СИ) - Сергеев Артем Федорович"
Я перепробовал почти все закуски просто для того, чтобы понять на будущее, что стоит брать, а что нет, и к солянке подошёл спокойно, и один небольшой черпачок уже не казался мне до обидного маленьким.
И вообще получилось так, что все эти буржуйские блюда не были главными за этим столом, они просто сопровождали собой наш разговор, делали его более приятным, и мы расслаблялись всё больше и больше, пусть даже в нашем виноградном соке не было ни капли спиртного.
Мы шутили, перебивая друг друга, смеялись, Олег рассказывал истории и анекдоты, я тоже отметился двумя случаями из жизни, Кэлпи повадилась выдавать от случая к случаю всякие занимательные факты, и вот уже два часа пролетели незаметно, хотя иногда и я, и бортинженер украдкой проверяли состояние корабля, так что веселью оно не мешало.
Но, когда пришло время завязывать, мы как раз добивали кофе под пирожные, то немного потеряли бдительность и свернули не туда.
— Надо будет пассажиру вот этого и этого оставить, — вдруг озаботился Олег, — а то сидит там, как сыч, и выходить не желает. Проголодалась, наверное, болезная. А есть в каюте Саню опасается, это ж надо — я, говорит, в случае чего верну тебя туда, где взял, и никаких гвоздей! Даже я поверил, представляешь!
— Ну да, — вздохнул я, — и верну. Мужик сказал — мужик сделал. А нечего было меня заводить, сама виновата.
— Слушай, Кэлпи, — вдруг оживился Олег, — а у тебя в базах ведь много чего есть, правда?
— Много, — кивнула она, — и пополняются они постоянно, но там всё наследие человечества. А уж из открытых источников я перестала данные получать всего лишь три часа назад, то есть прямо перед прыжком.
— А про Зарубину эту самую там есть? — прицепился к ней Олег. — И про тайну личности не надо, не начинай, ты нам именно что из открытых источников давай. И не про научные достижения, а про личную жизнь, мне просто по-человечески интересно, что это за муха её укусила, и это она со всеми так, или только с нами? Ну-ка, покажи нам её в молодости, вот прямо оттуда и начинай!
— Хорошо, — пожала Кэлпи плечами, бросив быстрый взгляд на меня и дождавшись моего разрешительного кивка, — вот, смотрите.
И на экране за её спиной, как раз перед нами, появились и пошли меняться фотографии. На всех была запечатлена девушка лет восемнадцати, ничего необычного, но узнать в ней Зарубину в молодости было легко.
— Это она школу заканчивает, — пояснила нам Кэлпи, — и в университет идёт. Биография стандартная, без трагедий, потрясений и нервных срывов. Вот свадьба, кстати, с сотрудником нашей же, как вы говорите, конторы, но тогда они ещё учились. Муж, кстати, из Миров Третьего Круга, сумел добиться всего сам.
Дальше пошли фотографии чуть повзрослевшей Елены Юрьевны, но эта была всё ещё не та Елена Юрьевна, что сидела чуть поодаль в запертой каюте по коридору, эта улыбалась, эта выглядела довольной жизнью, эта была молодец.
— Двое детей, — дальше объясняла нам сменявшиеся фото Кэлпи, — муж, всё хорошо у них. Семья, работа, научные достижения, карьерный рост.
Пока на всех фотографиях ничего такого не было вообще, хорошие были фотографии. Оттуда нам улыбалась жизнерадостная женщина, то в одиночку, то с детьми, то всей семьёй, то ещё с кем-то, но всё там было хорошо.
— А дети-то какие здоровые, — озадаченно прокомментировал Олег и, не сдержавшись, охнул, — ух ты, а ей уж за сорок? А я-то думал, лет двадцать восемь! Ну, много-много — тридцать!
— Современная медицина, — пожала плечами Кэлпи, — вот как вы думаете, сколько лет Анастасии?
— Стоп-стоп-стоп! — со смехом запротестовал Олег, да и я поднял руки вверх, — вот этого не надо! Во всяком случае, пока! Давай с Зарубиной до конца разберёмся, что-то я ничего не понимаю.
— А! — сказала Кэлпи, — да вот же, развод месяц назад! И фотографий в открытых источниках больше нет.
— Ну, может быть, — нехотя согласился Олег, — но хотелось бы больше информации, непонятно ж ничего. Ты нам сплетни там какие-нибудь или слухи собери, думать будем.
— Моете мне кости? — вдруг раздалось слева от меня, из дверей, и я подпрыгнул на месте, — хотя чего ещё ждать от выходцев непонятно откуда. У вас ведь, как и у моего бывшего, мораль очень гибкая, и ничего такого вы в этом не видите, правильно? И это — капитан с бортинженером, это и есть самый достойный, по мнению Анастасии, экипаж!
Я покосился влево и смог только что-то неопределённое прокряхтеть от смущения и досады, надо же так вляпаться, да и Олег тоже. А Зарубина стояла, одетая по-спортивному, видимо, к тренажёрам собралась, и рассматривала нас так, как могла бы тургеневская барышня рассматривать в зоопарке кидающихся друг в друга какашками обезьян, если не хуже.
— Всё не совсем так, — начал было и в самом деле не сильно смущенный на вид Олег, но Елена легко его перебила:
— Коне-е-ечно, — протянула она насмешливым и язвительным тоном, — вы ведь даже не покраснели, в отличие от вашего молодого друга! Что тут такого, правильно? Вам ведь причина интересна, а когда узнаете причину, так ведь над ней и посмеяться не грешно будет, потому что — ну дура же, прости, господи! И знаете, что?
С этими словами она вошла в кают-компанию и уселась с дальнего торца стола с самым решительным видом, а я подумал, что виноваты-то мы виноваты, но скандала при Кэлпи не допущу, потому что сейчас худо, а может быть ещё хуже.
— Многие улыбаются, — с доверительным видом сказала нам Зарубина, — да и вы, наверное, тоже начнёте, только лучше будет, если из первых рук всё узнаете, а не за спиной. Будете-будете, ведь у вас, у флотских, гибкая мораль — это в порядке вещей, у вас в каждом порту по невесте.
Я вопросительно посмотрел на Олега, и он утвердительно кивнул головой, мол, чёрт с ней, пусть выскажется, всё равно лично мы ей ничего такого не сделали и вины в её личных бедах за нами нет.
— Муж мой, — начала Зарубина, — слава богу, бывший уже, он ведь такой же, как вы, вышел непонятно откуда и всё своё дерьмо оттуда с собой притащил. Прятал, правда, хорошо, этого не отнять, но у вас ведь там мировоззрение другое, и это ничем не вытравить, мелкое такое, мутное и поганое. А я ведь с ним, как с нормальным, двадцать лет прожила, хорошо хоть дети выросли, уехали уже, не видят всего этого. А случилось вот чего: там, на этом «Оазисе» свежеоткрытом, у моих учеников, что там сейчас сидят, некоторые вопросы возникли, некоторые проблемы, некоторое недопонимание. Столкнулись они, в общем, с тем, чего понять не смогли. И это странно, потому что уровень их довольно высок. Но, как бы там ни было, сейчас вся научная база на Луне «Оазиса» сидит и вот уже полтора месяца ждёт моего прибытия, да меня паническими сообщениями забрасывает, вот откуда эта срочность. И начала я всех здесь доставать, сильно доставать, каюсь, но, думала, друзья же, поймут если и не учеников моих, так меня хотя бы, пойдут навстречу. И вот иду я раз, прямо как сейчас мимо вашей кают-компании, рядом с помещением дежурной смены иду, а там тот экипаж, что перед вами на этот корабль пробовался, и муж мой с ними. И они ему такие говорят: мол, мы ещё даже экзамен не прошли, а Лена твоя нас уже со всех сторон обложила. Ты поговори, мол, с ней, что всё обязательно будет, но позже, а то сил никаких уже нет, назойлива она слишком.
Тут Зарубина вздохнула, приняла из рук Кэлпи стакан всё с тем же виноградным соком, выпила его и продолжила:
— А муж мой, Игорь, им и отвечает, да со смешком поганым таким, как будто посмеяться надо мной приглашает, что поговорит, конечно, но ничего не обещает. А не обещает потому, что она, то есть я, всегда с прибабахом была. К ним вот вчера сын приехал, с девушкой, учатся вместе, так она её на порог не пустила, мол, до свадьбы нельзя, а если уж совсем совести нет, то хотя бы в родительском доме нельзя, езжайте в гостиницу. Вот такие у неё тараканы в голове, и сколько с ними он, Игорь, настрадался, это и не передать. А в молодости особенно, ведь целый же год к ней женихался, а она до свадьбы тоже ни в какую! Это в нашем-то, свободном обществе! Вот и приходилось ему, бедолаге, после вздохов на скамейке и прогулок при Луне падать в другие объятия, более податливые, напряжение снимать! И так целый год, представляете? И еле он его, страдалец, вытерпел, не плюнул!
