Читать книгу 📗 "Другие Звезды 2 (СИ) - Сергеев Артем Федорович"
— Мда, — произнёс я, потому что Зарубина замолчала, собираясь с мыслями, и переглянулся с Олегом. Мне вся эта история была уже нафиг не нужна, с Еленой этой Юрьевной вместе, чёрт бы её побрал, да и что по этому поводу сказать можно было я не знал, тут вся надежда только на бортинженера. Лично у меня всё это вызывало только чувство сильной неловкости, с такими вот глубокомысленными возгласами да поджиманием пальцев ног в ботинках, была у меня такая глупая привычка, а больше ничего. Ну и лично я, опять же, никогда бы себе не позволил переносить на других своё отношение к кому-то, да и ещё и вываливать на публике своё же грязное бельё. Хотя кто их, женщин, поймёт-то. Да и Анастасия вместе с Александром Ивановичем предупреждали меня, дурака, не раз, что тут все очень тонко чувствуют и переживают, тут у всех очень богатый внутренний мир, мода такая, так что следовало, наверное, слушать их всё же повнимательнее.
— Вот мой муж удивился, — продолжила Зарубина, — когда я прямо там ему развестись предложила. А главное, понять не мог, чего я взбеленилась, дело-то житейское! И тогда, и сейчас — всё ему казалось нормальным. Слава богу, тот экипаж, те четверо, что рядом были, что-то пытались объяснить ему, но он совсем-совсем ничего не понял. История разлетелась, конечно, по всему институту разлетелась, Игорь постарался, к сочувствию у окружающих взывал, вот мол, смотрите, что творит эта истеричка, семью же рушит, дура набитая. И странное дело — разделился народ во мнениях-то. Одни, те, кто здесь родился и вырос, если и были не на моей стороне, случалось такое, то хотя бы старались в это дело не лезть, неприятно им было. А другие, всё сплошь выходцы из Миров Третьего Круга, вот как мой Игорь, тем смешно было, и веселила их именно я, и ещё было у них море сочувствия к моему бывшему. Лично видела, как он вываливал перед ними кусок личной жизни в виде анекдота про истеричную дуру, а те ржали, крутили пальцем у виска, в общем, поддерживали, как могли, горемыку-то. Так что и от вас я ничего не жду, сочувствия мне вашего не надо, а отношение моё к вам такое, потому что другого вы не заслуживаете. А, и ещё, очень я недовольна тем, что вот её, — тут она показала пальцем на Кэлпи, — доверили соплеменникам моего бывшего, а не тому экипажу, что пробовался до вас. Это уже ни в какие ворота не лезет, и с этим надо что-то делать, и я буду это что-то делать. Вы, выходцы непонятно откуда, вы немного неправильно представляете себе свою значимость и положение вещей. Вы должны смотреть и слушать, смотреть и слушать, учиться, работать над собой и сознавать, что никогда не сможете приблизиться к нормальным людям, а не ходить с самодовольным видом, не имеете вы права на самодовольный вид, понимаете это? Надо же, накормили коллектив, сделали одолжение, а теперь сидят и думают, что им по этому поводу всё прощается! В общем, хватит с меня, надоели вы мне, если есть что сказать — говорите, а нет, то до самого «Оазиса» прошу меня не беспокоить.
— Да, — быстро отозвался Олег, а я облегчённо выдохнул, ну слава богу, давай, Олег, встряхни ей мозги, поставь их на место, ты можешь, я знаю, — есть, как не быть. Скажу сейчас как мужчина, как выходец непонятно откуда и… а, и ещё как вдовец, опыт у меня в таких делах есть. И не только для вас, даже не для вас, а вот для них двоих, уж извините.
— Кто бы сомневался, — немного язвительно и очень устало отозвалась Елена, — язык-то у вас всех подвешен очень хорошо, прямо на зависть.
— Итак! — бодро произнёс Олег, не обращая внимания на её слова, — чему нас учит эта отвратительная история? А учит она нас тому, что, ткнув пальцем в висок, как правило, попадаешь в ведро, надетое на голову, и выглядит это ведро изнутри как реальный мир. Кэлпи, улавливаешь метафору? Молодец, а ещё у каждого своё ведро и своя действительность, такие дела. Семья, в лучшем случае, вот как у меня была, это одно ведро на двоих, в худшем же, вот как у неё — это два ведра в связке. И, приглашая кого-то разделить ведро нужно помнить, что ведро другого не пустое, а с представлениями и головой владельца. И выяснять их, эти представления, нужно наперёд, а не по происшествии. Ещё эта история показывает нам, что у некоторых секретов нет срока давности, и что важную информацию нужно выяснять заранее, уточнять устно, заверять письменно, проверять регулярно, к нарушениям же готовиться во всеоружии.
Олег разошёлся и даже встал со своего места, он обращался прежде всего к Кэлпи и ко мне, не обращая уже на Зарубину большого внимания.
— Знал ли её муж, что она такая? — тут бортинженер довольно фамильярно ткнул пальцев в Елену, и сам же себе ответил, — знал, собака такая! Ну, за год-то как не понять, правильно? Я бы лично сообразил, что передо мной вымирающий вид, баба с загонами, выходящая замуж только по любви до гроба, страшное дело, между прочим, и никакой это не комплимент. Ваш вид, Елена, сколько лет уж вымирает, между прочим, да всё не вымрет никак, это я вам как выходец непонятно откуда авторитетно заявляю, можете мне верить. В общем, этот дурак переоценил свои силы и женился на принцеске дворовой, обыкновенной, и вот всего лишь через двадцать лет совместной жизни прокололся на мелочи, так он это видит. А у неё же розовые очки внезапно разбились стёклами внутрь, и поняла она вдруг, что муж родной не соответствовал её представлениям о спутнике жизни, и не нашлось ничего, чтобы это несоответствие замазать. Ну, так это видит она.
Тут у Олега перехватило горло, и я всунул ему в руку свой стакан сока, чтобы, не дай бог, он не запнулся на самом скаку, не потерял нить и не сбился.
— А что же видим мы? — поставив пустой стакан на стол, продолжил он, — а видим мы, Кэлпи, житейскую трагедию обыкновенную, одна штука, и можем сделать из неё следующие выводы: если ты не принц — не лезь к принцеске. Полез — будь принцем. Не можешь — женись на том, кто может разделить с тобою твоё ведро, не переоценивай свои силы и не ломай себе и другим жизнь. Не надо стараться выглядеть лучше, чем ты есть, не надо никого обманывать, надо дать людям полюбить тебя таким, какой ты есть на самом деле. Вот, собственно, и всё. А, и ещё: не стоит так уж сильно, на публику, упиваться своим горем, и не стоит переносить свои эмоции, переживания и, самое главное, свои выводы на окружающих. Мы, окружающие, тут вообще не при чём, мы вашего мужа ни разу в жизни не видели, а если и видели, то не запомнили, да и с тобой, Лена, тоже не всё так однозначно. Вот, собственно, и всё.
— Да и пошли вы все, — Зарубина устало поднялась, не став смотреть никому из нас в лицо, — к чёртовой матери.
Она вышла в коридор и свернула налево, к своей каюте, спортом заниматься ей уже не хотелось. Я встал с места под грохот закрывшейся двери, и как она умудряется делать это на корабле с его люками, понятия не имею.
— Пойду, — сказал я Олегу и Кэлпи, — расставлю все точки над чем там их расставляют. Как раз и решу, куда нам лететь, туда или всё же обратно.
— Может, не надо, Саня? — усомнился бортинженер, — она всё же не дура, посидит в одиночестве, успокоится, долетим как-нибудь.
— Надо, — покачал головой я, — как-нибудь меня не устраивает. Помню, читал где-то, что Пётр Первый солдат в походах вешал за унылый вид, и я его сейчас очень даже понимаю.
И я, подмигнув Кэлпи и попросив её по внутренней связи быть на подхвате, то есть слушать всё, что я буду говорить, вышел в коридор.
Двери каюты биолога были закрыты, заперты даже, но не от меня, капитан всё-таки, любые двери на моём корабле были мне подвластны по определению, кроме одной, на третьей палубе, но я всё же постучался перед тем, как входить, а то мало ли.
Зарубина сидела с отсутствующим видом, она пялилась в рабочий экран, на котором ничего не было и молчала, а тишину в её каюте можно было, наверное, резать ножом.
— Давайте сделаем вот что, — сказал я, закрывая за собой дверь, — я даю вам выбор из двух вариантов. Первый: мы прямо сейчас идём домой и там я вас высаживаю. Второй: вы ведь хотели, помнится, узнать, кто мы такие и откуда взялись. Так что прямо сейчас вы принимаете от Кэлпи те материалы, что выдала ей Анастасия перед нашим экзаменом и которые, собственно, всё и решили.
