Читать книгу 📗 "Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович"

– Все это так условно, – заметил Идеальный Смерч. – Мужчина, женщина… Наличие в дотектоновском прошлом репродуктивной функции…

– Мы также считаем своим долгом восстановить галактическую станцию «Тетра» в полном объеме, – торжественно объявил Горный Гребень.

Прежде чем Кратов успел проронить: «На кой черт?..», Колючий Снег Пустых Вершин поставил в дискуссии жирную точку:

– Это не обсуждается.

– Станция будет восстановлена, – величественно повторил Горный Гребень. – А уж ваше дело решать, нужна она или нет.

– Что ж, я знаю несколько десятков людей, которым она определенно нужна, – вынужден был согласиться Кратов. – И нелюдей тоже. Я к их числу определенно не отношусь… Но что же вас так… – он призадумался, подбирая слово поделикатнее, – озадачило? Что я соберу «длинное сообщение» из разрозненных обрывков, прочту и не пойму? Или пойму, но неверно?

– Что ты поймешь верно, – не замедлил с ответом Ночной Ветер.

– Хорошо. Допустим. Не знаю, как это возможно, но приму как данность. Собственно, я не питаю иллюзий, что все получится, как задумано. Что вообще получится, что я выбрал подходящий инструмент… И что тогда? Что от этого изменится?

– Все изменится, – сказал Горный Гребень утвердительно. – Потому что нельзя будет сделать вид, будто ничего не случилось и к нашей парадигме всего лишь добавился новый штрих. Нужно будет принимать решение. И это решение может оказаться невыносимо тяжелым. Даже для нас.

– А для деятельных натур, к каким причисляет себя Шторм и его единомышленники, попросту неприемлемым, – добавил Идеальный Смерч.

– Конфликт поколений? – усмехнулся Кратов.

– Никакого конфликта не будет, – высокомерно сказал Ночной Ветер. – Долгая, жаркая и болезненная дискуссия, которая не проникнет за пределы Совета тектонов.

– Пойми нас правильно, брат, – промолвил Горный Гребень. – Мы не боимся изменений. Мы столько раз сталкивались с необходимостью что-то изменить, что нас ничем уже не напугать. Но ты верно обозначил наше нынешнее состояние: мы озадачены.

– Тектоны тоже могут испытывать растерянность, – признал Ночной Ветер.

– Это не означает, что мы станем чинить препятствия в твоей миссии, – заверил Идеальный Смерч. – Да мы и не препятствовали. Эти недолгие задержки в пути всего лишь немного тебя развлекли, не так ли?

Кратов хотел было поведать надменному инсектоиду о своих ощущениях, когда его швыряло от стены к стене, будто теннисный мячик, в разносимом плазменными зарядами секторе нкианхов. Но сдержался. Хватит на сегодня обид. И свою норму извинений от тектонов он выбрал на тысячу лет вперед.

– Это не означает также, – продолжил Идеальный Смерч, – что мы будем тебе помогать. Твоя миссия – твой личный выбор.

– И у тебя действительно есть помощники помимо нас, – сказал Ночной Ветер, как и в прошлый раз, не обойдясь без иронии.

Кратов счел за благо никак на эту подколку не реагировать. Его взаимоотношения с астрархом по имени Лунный Ткач касались только их двоих.

– Я тут, в Призрачном Мире, узнал много нового, – сказал он по возможности непринужденно. – А я, как вам, должно быть, известно, существо любопытное. И коль скоро мы здесь собрались и беседуем… Что такое Белая Цитадель и Плазменные Криптосферы?

– Как легко и прямолинейно ты разрушил интригу! – посетовал Горный Гребень.

– Всего лишь точный вопрос, – ухмыльнулся Кратов.

– Галактика, если поглядеть с одной стороны, достаточно сложный механизм, – заявил Идеальный Смерч. – В то же время это обширное пространство, неоднородное даже в физическом смысле. И если мы самонадеянно утверждаем, что имеем достаточное представление о том месте, где нам всем выпало обитать, то всегда находятся аргументы, которые незамедлительно ставят нас, с нашими амбициями, на подобающее место.

– Агьяхаттагль-Адарвакха – один из таких аргументов, – сказал Ночной Ветер. – Мы называем этот конструкт Призрачным Миром лишь потому, что в нашем распоряжении был собственный «Розеттский камень». [49] Поэтому мы знаем точный перевод, фонетическую транскрипцию и… каким образом описываемый конструкт можно использовать и для чего.

– Наилучшее место для общения с любым собеседником, – заявил Идеальный Смерч. – Абсолютный отель. Универсальный конференц-зал. Любые превосходные степени.

– Наша первая встреча с тобой, брат, произошла на Сфазисе, – доверительно сказал Горный Гребень. – Ей следовало бы случиться в Призрачном Мире. Тогда ты приобрел бы полное представление о сложности мироустройства. Но я пощадил твои чувства и сберег твое время. Быть может, напрасно. Не стоило мне тебя недооценивать.

– О природе Белой Цитадели, Плазменных Криптосфер, – сказал Ночной Ветер, – и еще нескольких десятков конструктов со столь же многозначительными именами, никакого отношения к их реальному предназначению не имеющими, мы можем лишь гадать. Они разбросаны по всей Галактике, ни один не сходен с другим, и в окрестностях каждого пока не обнаружено ничего подходящего на роль инструкции по применению.

– Они возникли задолго до того, как в Галактике зародился разум, – заметил Горный Гребень.

– Высказывались предположения, – сообщил Идеальный Смерч, – что упомянутые тобой конструкты являются чем-то вроде известных нам порталов, открывающих доступ в экзометрию. Но куда они ведут на самом деле, мы не знаем.

– Возможно, один из них ведет туда, куда необходимо, – вдруг сказал Колючий Снег Пустых Вершин.

– А куда необходимо? – осторожно спросил Кратов.

– Я надеюсь, что ты дашь ответ, – сказал Колючий Снег Пустых Вершин.

То, что едва ли не впервые тектон упомянул себя в единственном числе, поразило Кратова. Он даже успел подумать о чем-то важном, но мысль эта оказалась мимолетной и слишком легкой, чтобы удержаться в поле его внимания, и она, конечно же, ускользнула без следа.

Потому что настала пора прощаться.

Он понял это сразу по тому, как изменились позы тектонов, словно незримый круг разорвался окончательно, и теперь каждый был сам по себе. Два аморфанта, инсектоид и реликтовый элуроморф.

Они уходили. Но не на своих ногах, а как если бы Призрачный Мир забирал их по отдельности, окутывал своей серой вуалью, опускал призрачные кулисы и удалял отыгравшего роль актера со сцены. Наконец остался только Горный Гребень, и он единственный произнес вслух хотя бы какие-то напутственные слова.

И вот уже не осталось никого.

Последним исчез белый коряжистый камень.

9

Зато вернулось кафе, с его столиками, окнами, барной стойкой и усатеньким барменом за нею, с безмолвной официанткой в дальнем углу. И, конечно же, с девицей Надеждой напротив.

– Похоже, ты только сильнее запутался, – насмешливо заключила она.

– Так всегда и бывает, – проворчал Кратов. – Это как разговаривать со сфинксом: ты ему вопрос, он тебе два… вместо ответа. И хорошо еще, если не сожрет по результатам собеседования.

– Тектоны иногда бывают ужасными занудами.

– Не знаю, кем бы я стал, окажись я на их месте. Наверное, мизантропом. Или как это назвать применительно ко всему миру – мизэкуменом.

– Примкнул бы к молодым тектонам, – подхватила Надежда, веселясь. – Затеял бы вселенскую свару. Поставил бы Галактику с ног на уши.

– Что ж, Плоддерский Круг мне не в новинку.

– Ты такой забавный, – нежно прогнусавила Надежда и погладила его сжатый кулак своей тоненькой лапкой.

– Мне уже говорили, – промолвил он рассеянно. Затем тяжко вздохнул, огляделся и вопросил: – А нельзя ли мне как-нибудь отсюда выбраться?

– Конечно, дорогой, – сказала Надежда. – Заболтались мы с тобой, засиделись. Но ты заходи, здесь тебе всегда рады. А сейчас самое время прочесть что-нибудь из твоих любимых хайку, равно возвышенных и беспечных.

– Не будет тебе нынче хайку, – почти торжественно сказал Кратов.

– А что мне будет? – с интересом спросила Надежда.