Читать книгу 📗 "Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович"

– Это ваш ответ? – с грустным удивлением спросил Кратов.

– Точный ответ на точный вопрос, – ввернул Ночной Ветер.

У него не было лица, но все равно казалось, будто он усмехается.

– В наших беседах, – сказал Горный Гребень, – я употребил метафору Хаоса лишь для того, чтобы как-то обозначить совокупность масштабных процессов, противодействующих экспансии Единого Разума. Эти процессы имеют различную природу, в диапазоне от физической до социальной. Внезапные и несвоевременные астрофизические катаклизмы. Нейтронные ловушки там, где их никто не ждет. Нуль-потоки возле тысячу раз исследованных и надежных порталов. Непредвиденные планетарные пандемии. Внезапные всплески внутрирасовой агрессии. Я могу перечислять очень долго. И чрезвычайно хотелось бы вычислить интеграл для всех этих процессов. Но его не существует. Мы сами, произвольно ввели его в нашу систему мира. Это и есть тот Хаос, о котором я тебе говорил.

– Кажется, я буквально угодил в перекрестье недобрых взглядов, – вполголоса сказал Кратов.

– Если бы удалось его персонифицировать, найти источник и локацию! – произнес Горный Гребень. – Как это облегчило бы нашу задачу! С ним можно было бы попытаться вступить в переговоры. Для этого у нас есть целая армия искусных переговорщиков. Я о ксенологах, брат, если ты не понял… Его можно было бы заключить в какие-то рамки, отгородиться от него. Наконец, попытаться уничтожить… что вовсе не в наших правилах. Но никакого Черного Властелина не существует. Хаос безлик, слеп и повсеместен. Он там же, где и мы. Скажу больше: он – частица каждого из нас. Приводя в порядок малый участок Галактики, мы неизбежно разрушаем незримые связи, о которых даже не подозревали. Хаос не нуждается в нашем участии. Но мы своей разумной деятельностью вынужденно и неосознанно приумножаем его угодья.

– Мы считаем, – подхватил его мысль Идеальный Смерч, – что экзометральные переходы, связавшие множество очагов разума тесными узами, придавшие смысл самому представлению о контакте, собравшие Галактическое Братство воедино, существенно нарушили баланс. Мы не слишком много знаем о физике экзометрии. За всю эпоху экзометральных сообщений наука так и не вышла за рамки конечного набора непротиворечивых гипотез.

– Мы предполагаем, – принял эстафету Ночной Ветер, – что существует некая сила, по самой природе своей входящая в концепцию Хаоса. Обычно она никак себя не проявляет, поскольку ее естественной локацией является экзометрия. Но теперь она желает заявить о себе и предъявить нам счет. Это земная метафора, она должна быть тебе понятна, брат.

– Но мы не можем отказаться от экзометрии, – заключил Колючий Снег Пустых Вершин. – Хотя бы даже вся логика событий и весь гуманизм Галактики требовали такого поступка.

– После такого решения Галактическое Братство будет разрушено, – сказал Идеальный Смерч. – Мы снова будем предоставлены самим себе перед ликом вселенной. В Галактике воцарится Хаос.

– Во всех высокоразвитых культурах существовали собственные технологии сверхсветовых сообщений, – напомнил Горный Гребень. – Даже у людей, даже у эхайнов. Вместо сотни лет на покрытие расстояния до ближайшей звезды – считаные годы. Что это решает? Ничего существенного. Дальние колонии будут утрачены. Никаких контактов с соседями, никакой экспансии разума. Молчание космоса – на сей раз навсегда.

– Но ведь не только это, – непримиримо сказал Кратов. – Я прав?

– Разве этого недостаточно? – резко спросил Колючий Снег Пустых Вершин.

– Ты прав, брат, – вдруг сказал Ночной Ветер.

«Ну еще бы, – подумал Кратов печально. – Все, о чем они говорили, правильно, весомо и заслуживает уважения. Но это лишь часть истины. Потому что, при всем их отъединении от собственных рас, при всех их фантастических свойствах, они остались живыми существами из плоти и крови. И они не хотят ничего терять».

– Отказ от экзометрии для тектонов равноценен смерти, – в унисон его мыслям продолжал Ночной Ветер. – Мы, тектоны, существуем, мы имеем смысл, если сохраняется «чувство мира». Без него мы всего лишь кучка уродливых спесивых мутантов с наклонностями к выспренным речам. А еще мы узники в тюрьмах собственных тел, которые не годятся для нормальной жизни. Мы ни жить, ни даже умереть как подобает не сможем.

– Поэтому вы решили остановить меня?

– Не мы, – возразил Горный Гребень. – Твои воспоминания оказались очень познавательны. Но они не дали ответа ни на один вопрос. Во всяком случае, мы так считали. Пока не выяснилось, что ты почерпнул из них больше, чем мы.

– И решил самостоятельно получить ответы, – сказал Идеальный Смерч. – Кое-кому это не понравилось.

– Например, мне, – желчно произнес Ночной Ветер. – Я могу выражать несогласие. Могу высказывать сомнительные идеи. Могу быть несносным авантюристом… Но я тектон, и все мои дурные манеры не выходят за границы, установленные этикой тектонов.

– В конце концов, просто сидеть на берегу озера и философствовать тоже неплохо, – глубокомысленно сказал Горный Гребень.

– А смерть – лишь изменение агрегатного состояния, – небрежно заметил Идеальный Смерч.

– Бессмертие тоже утомляет, – проговорил Колючий Снег Пустых Вершин. – Хотя мы и не бессмертны, как те же тахамауки, мы всего лишь неестественно долго живем. Ты не задумывался, брат, что происходит с тахамауками, которые устают жить?

– Незаданные вопросы не требуют точных ответов, – туманно заметил Ночной Ветер.

– Я просто устал, – сказал Колючий Снег Пустых Вершин.

– Да, – с воодушевлением согласился Горный Гребень. – Мы все устали. Кто-то больше, кто-то меньше. Но есть группа молодых тектонов, которые еще не утомлены.

– Они только разогреваются, – язвительно пояснил Ночной Ветер.

– Этика тектонов нерушима, – высокопарно возгласил Идеальный Смерч. – Но они увидели в тебе угрозу. И попытались тебя отвлечь.

– Авалонская Башня, – начал перечислять Горный Гребень. – Потерянные корабли Мейал-Мун-Сиар. Мультирепликант Сафаров…

– Целый склад ящиков Пандоры, кладези открытий, – подытожил Кратов. – Они реально существуют?

– Разумеется, – небрежно произнес Идеальный Смерч. – Как и всякий хорошо обустроенный соблазн.

«Они говорят со мной попеременно, – вдруг подумал Кратов. – Каждый – своим голосом. Но одними и теми же словами. И мыслят, похоже, одинаково, что бы не выдумывал о себе этот недоделанный ренегат Ночной Ветер. Тектоны могут выглядеть по-разному. Как любит говорить Призрачный Мир – квантоваться аморфантами, элуроморфами… как угодно. Но по сути это единый мыслительный аппарат. Вселенский Супермозг. Одна доля которого может своевольничать, за что другая доля с охотой выпишет ей леща. Надеюсь, Галактическим Братством не управляет Вселенский Шизофреник».

– Еще поверю, что это они, ваши молодые тектоны, инспирировали миссию девушки Лилелланк на Авалоне, – сказал он. – Но что на них работает и записной враль вроде Джейсона Тру!..

– Ты же ксенолог, брат, – сказал Горный Гребень с укоризной. – Ты лучше всех нас должен сознавать, что хорошо организованная утечка важной информации порой более эффективна, чем военная операция.

– Но когда ничего не сработало, – сказал Кратов холодно, – не погнушались и военной операции. Шторм – один из молодых тектонов?

– Увы, – коротко ответил Ночной Ветер. – Если для тебя это существенно, мы готовы повторно принести извинения за его проступок.

– Нам действительно стыдно за то, что произошло в системе Тетра, – мягко промолвил Идеальный Смерч. – Это непозволительно, это за границами этики. Шторм останется тектоном, но лишь из гуманитарных соображений. Ведь он точно такой же узник собственного тела, как и все мы. Но он отстранен от всех инициатив, требующих физического присутствия в Галактике.

– Когда-то у людей это называлось ссылкой, – сказал Горный Гребень. – Теперь у них есть Плоддерский Круг. А у нас…

– Она, – задумчиво поправил Кратов.

– Что? – переспросили сразу несколько голосов.

– Шторм полагал себя женщиной.