Читать книгу 📗 "Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович"
Но ведь он еще не знает ничего наверняка. Это он сам себе выстроил все гипотезы, в том числе и самые скверные. Они затем и собрались, чтобы все объяснить. У них все еще остается шанс.
Небольшой и, во что не хотелось бы верить, последний.
Как и у его картины мира.
– Нет, – повторил Кратов уже увереннее. – Боюсь, эта ноша не по мне.
– Напрасно, – сказал Идеальный Смерч. – Это упростило бы информационный обмен и сократило время. Мы и без того неторопливы и словообильны. Нет ничего дороже времени. Даже для тектонов, которые, как многим кажется, никуда не спешат.
– Ты принял извинения Совета тектонов, брат? – осведомился Колючий Снег Пустых Вершин.
– Надеюсь, они были… – Кратов едва сдержался, чтобы не сказать «от чистого сердца», но вовремя сообразил, что не уверен, будет ли понятна эта метафора существам, у которых может быть несколько сердец, а то и вовсе ни одного в традиционном понимании, – искренними.
– В Галактическом Братстве не принято лгать, – напомнил Идеальный Смерч.
– Надеюсь, – снова сказал Кратов. – Значит ли это… если, конечно, у меня есть право задавать здесь вопросы… что я получу точные ответы?
– У тебя есть все права, – произнес Горный Гребень.
– Точные ответы на точные вопросы, – подчеркнул Ночной Ветер.
– Я больше не стану сидеть взаперти, – пообещал Кратов.
– Мы заметили, – сказал Горный Гребень не без иронии.
– Коль скоро ты развернул такую бурную деятельность, – сказал Идеальный Смерч, – то, верно, пребываешь в убеждении, будто многое понял в цепи событий, в какую был невольно вовлечен.
– Ни черта я не понял, – проронил Кратов. – То есть мне казалось, что понимание вот-вот придет, но чем дольше я обо всем размышлял… спасибо годам затворничества… тем сильнее запутывался. Выстроенная логика рушилась, а решения задач ускользали, как ящерицы на лугу.
– Оставляя лишь хвосты в качестве отвлекающих целей, – задумчиво промолвил Ночной Ветер. – Эту земную реалию я тоже знаю, – прибавил он, словно отвечая на чью-то реплику из некой застарелой полемики.
– Но я не могу больше ждать, – сказал Кратов с отчаянием. Как ни стыдно это было сознавать, ни обида, ни накопившаяся злость не мешали ему робеть в присутствии живой легенды. – Мы, люди, эфемерны. Я не могу себе позволить унести с собой частицу тайны, как навигатор Пазур…
– Что будет, когда ты получишь ответы? – вдруг спросил Горный Гребень.
– Вы хотели сказать – если получу? – уточнил Кратов.
Тектоны молчали. Прошла вечность, и Горный Гребень пояснил:
– Я хотел сказать то, что сказал. Тебя не затруднит в дальнейшем не подвергать сомнениям предлагаемые формулировки?
– Постараюсь, – пробормотал Кратов. – Когда получу ответ… Я надеюсь, что смогу верно его истолковать.
– Твоя отвага не уступает твоей самонадеянности, – сказал Идеальный Смерч. – Не хотел бы никого разочаровывать, но «длинное сообщение», о котором мы все прекрасно знаем, поступило с такого уровня представлений, на котором человечество окажется через два-три тысячелетия непрерывного прогресса.
– Но ведь наш брат затем и отправился в свое странствие, чтобы найти способ прочесть «длинное сообщение», – не без иронии напомнил Ночной Ветер.
– Может быть, он ошибается, – сказал Идеальный Смерч. – Возлагает чрезмерные надежды на какой-то архаичный и ненадежный прибор.
– А может быть, и не ошибается, – заметил Колючий Снег Пустых Вершин.
– И он всегда может обратиться за помощью, – добавил Горный Гребень. – Не так ли, брат?
– У него и без нас помощников хоть отбавляй, – с нескрываемой иронией произнес Ночной Ветер.
– И действительно, – с сердцем сказал Кратов. – Один помощник пытался заманить меня в Авалонскую башню посулами эзотерического знания. Другой в пароксизме радушия вдребезги разбомбил обитаемую космическую станцию. Уж не знаю, как в эту последовательность непрерывного благодетельства вписывается интрига с воскресшим звездоходом и двое из ларца, одинаковых с лица…
– Из какого ларца? – строго спросил Идеальный Смерч.
– Человеческий фольклор, – снисходительно пояснил Ночной Ветер. – Если мы не понимаем его смысла, это не значит, что не должны его воспринимать.
– А! – воскликнул Идеальный Смерч и щелкнул клешнями. – Бриз и Фирн! Но при всем их морфологическом сходстве они все же разнятся даже на мой непритязательный взгляд.
– Это метафора, – сказал Ночной Ветер с легким раздражением. – К тому же густо приправленная сарказмом.
– Постойте, – сказал Кратов, насторожившись. – Какой бриз… что за фирн?..
– Как ты заметил, брат, – невозмутимо промолвил Горный Гребень, – в своих кругах мы используем имена, производные от природных явлений. Такова традиция. Наши подлинные, прежние имена остались в минувшей жизни, к которой мы никогда не вернемся. Я имею в виду, разумеется, тектонов с кратными именами. Та же традиция распространяется и на наших ассистентов, у которых нет заманчивых и одновременно печальных перспектив однажды войти в Совет тектонов. Имена эти простые, короткие, по этой причине ономастикон довольно ограничен. Ну так и круг ассистентов невелик…
– Бриз, как я догадываюсь, это Ветковский, – предположил Кратов. – А Фирн, должно быть, Урбанович?
– Наоборот, – возразил Горный Гребень.
– Так, значит, эти болтуны работают на вас?
– Не на нас, – сказал Горный Гребень. – На Призрачный Мир.
– Этого я тоже не понимаю, – нахмурился Кратов.
– И не пытайся, брат, – мягко сказал Горный Гребень.
– Потому что даже мы этого не понимаем до конца, – проворчал Идеальный Смерч.
– Ты заметил, что мы даем тебе прямые ответы на прямые вопросы? – спросил Ночной Ветер.
– Я еще только разогреваюсь, – сухо сказал Кратов.
– Метафора! – быстро объявил Ночной Ветер, предвосхищая вопросы. – Она означает, что наш брат вначале предпочитает задавать малосущественные вопросы, оставив самые главные на десерт…
– На десерт, – с сомнением повторил Идеальный Смерч.
– Не стану лгать, будто мы куда-то торопимся, – осторожно заметил Горный Гребень. – Но время по-прежнему остается той вселенской силой, которой тектоны так и не научились управлять.
– Хорошо, – сказал Кратов. – Как я уже говорил, люди эфемерны, времени у нас и того меньше… Ответьте мне: что случилось в экзометрии два десятка лет назад?
Он остановил взгляд на Горном Гребне.
– Во время нашей последней встречи ты, учитель, сказал, что Хаос увидел меня, а я увидел его. Тогда, в экзометрии… Что в Галактике существуют и разнонаправлено действуют две силы: Разум и Хаос. Что в результате экспансии Галактического Братства был нарушен некий баланс, и Хаос постарается его восстановить. Что «длинное сообщение» может быть посланием Хаоса – если у него, как и у Единого Разума, есть свои эффекторы, свои тектоны или астрархи. Или предупреждением о некой опасности, которая станет реальной очень скоро, в отдаленном будущем или вовсе никогда. Что с тем же успехом это может оказаться рождественской открыткой, а нас четверых против воли назначили почтальонами. Что в конечном итоге мы не знаем ни о тех, кто его послал, ни о его содержании… что мы вообще ничего не знаем. – Кратов усмехнулся. – Да, чуть не забыл: а еще я оказался отмечен Хаосом, он управляет мной в меру своих представлений о полезном. И в нарушение причинно-следственных связей использует как живой индикатор фатальных событий космического масштаба. Так что же случилось с нами на самом деле? Не пора ли открыть тайну, что не дает всем покоя вот уже двадцать с лишним лет, на протяжении которых мы не предпринимали ничего, а чего-то ждали? Что – или кого! – мы повстречали тогда в экзометрии? Что за «длинное сообщение» торчит в нас застарелой занозой?
– Это один большой вопрос? – спросил Идеальный Смерч. – Или ты желал бы выслушать отдельные ответы на каждый, в него входящий?
– Уж как получится, – сказал Кратов, переводя дух.
– Мы не знаем, – после долгого молчания сказал Колючий Снег Пустых Вершин.
