Читать книгу 📗 "Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович"
8
Резкий, холодный, пробивающий черепную коробку от ноздрей до затылка запах вернул его к жизни.
– Это и есть ваша хваленая нашатырка? – сипло спросил Кратов, не открывая слезящихся глаз.
– Было бы весьма заманчиво, – ответил Мурашов. – Но современная медицина намного более гуманна к немощным и страждущим. Применительно к таким, как вы, я бы сказал – неоправданно гуманна. Всего лишь гиацинтодор – рафинированный и усиленный цветочный аромат.
– Вы что, действительно не отключались ни на миг? – спросил Кратов ошеломленно.
– Нет, – сказал Мурашов, пожимая плечами. – А должен был?
– Господа, – объявил командор Элмер Э. Татор надорванным голосом, – добро пожаловать в шаровое скопление Триаконта-Дипластерия. Мы над планетой Таргет.
Кода
Огромная бронированная черепаха неспешно всползла на острый гребень завьюженного холма и застыла в зыбком равновесии. Вдоль ее боков, разукрашенных в приметные с земли и небес ядовито-зеленые цвета, в струях взбудораженного воздуха плясали крупные снежинки.
Когда-то очень давно Кратов прочитал эти строки в книге, никакого касательства к поэзии не имевшей. Из самой книги он ничего ценного по причине крайней юности не почерпнул, но трехстишие со странным названием «хайку» переместил к себе в душу. Это было первое хайку, с которого началась его любовь к восточной мудрости и гармонии. Чего ему никогда не хватало в себе, так это такой вот гармонии, ясной и прозрачной.
О чем была написана та странная книга, он понял гораздо позже.
Кратов протянул руку в толстой перчатке сквозь слабое защитное поле и неловко попытался ухватить снежинки трудно гнущимися пальцами. Поднес к лицу – снежинки были чужими, объемными, больше похожими на крохотных морских ежей.
– Сейчас перевернемся, – опасливо пробормотал над его ухом Мадон.
– Ни боже мой! – бодро откликнулся Белоцветов, который сидел за управлением «архелона», тяжелой всезащитной платформы с гравитационным приводом. Впрочем, сейчас защита была убрана за ненадобностью, броневые щиты опущены, и платформа напоминала собой уродливый кабриолет с откинутым верхом. На водительское место с самого утра активно претендовал Мадон, но классический жребий в виде монетки рассудил иначе, и поэтому все их беседы в процессе вождения напоминали собой непрерывную артиллерийскую дуэль.
– Нужно было объехать.
– Так вдвое короче.
– Кувырком под пятидесятиградусный уклон всегда короче.
Потом они увидели корабль, и все сразу замолчали.
Это было ожидаемое событие, все знали, где он находится, разглядывали этот участок поверхности с орбиты, и, однако же, были застигнуты врасплох.
Мини-трамп «пятьсот-пятьсот» лежал в открывшейся за грядой холмов узкой ложбине – большое, овальное, контрастно черное пятно среди бесконечной ровной белизны с редкими голубовато-серыми проплешинами. Чудовищная медуза, выброшенная на берег прибоем космического океана… До него было не дальше километра по прямой, и Мадон более не стал спорить.
– Что у вас? – услышал Кратов в наушниках голос Татора.
– То же, что и у вас, мастер, – сказал Белоцветов. – Кстати, а где вы?
– Как вам объяснить, Санти… – замялся Татор. – Допустим, метрах в пятистах к… м-м… югу.
– Merde, [58] – сердито пробурчал себе под нос Мадон. – Знать бы, что здесь называют югом!
Кратов стряхнул с себя дремотное оцепенение. Он повертел головой по сторонам и сразу увидел по левую руку от себя, на склоне удаленного холма, маленькую черепашку, сестру-близняшку той, что доставила их к кораблю, только ярко-синюю. Там находились лично командор Элмер Э. Татор, второй навигатор Брандт и добрый доктор Мурашов, куда же без него. Привстав на сиденье, Кратов помахал им рукой.
– Слишком далеко, – не замедлил покритиковать его Мадон. – Не увидят.
– Мастер у нас ирокез, – возразил Белоцветов. – Ему по определению полагается иметь орлиное зрение. – Помолчав, он добавил: – К тому же у Брандта всегда при себе бинокль.
– Только и дел Брандту, что на нас пялиться, – сказал Мадон. – Он, я полагаю, сейчас на «гиппогриф» таращится.
– И я бы таращился, – кивнул Белоцветов.
– Кто тебе мешает? – пожал плечами Мадон.
– Ложное чувство самодостаточности, – пояснил Белоцветов. – Мол, и не такое видывали… На самом деле ни черта я не видывал. И ты тоже. Это же реликт, сейчас такие уже не строят! Как это на нем люди летали?! Я бы этот гроб и с места бы не стронул.
«И я бы тоже таращился, – подумал Кратов. – И тоже делаю вид, что плевать на него хотел. Притворяюсь, что все идет, как и должно идти, что ничего особенного не творится, и незачем мне дергаться и всматриваться в эту убогую, в общем-то, полуразвалившуюся еще двадцать лет назад прямо в экзометрии посудину, как будто на ней начертаны пророческие письмена или внутри упрятан сосуд с джинном, что с шумом и паром выберется на свет божий и разом решит все мои проблемы. Ничего там, конечно же, не начертано и никто не упрятан, но если я и дальше стану сопротивляться своим соблазнам, то вернусь из этого рейса косой, как заяц. Или как нкианх – это сходство, разумеется, весьма почетно, но вряд ли меня украсит…»
Он не удержался от грустной улыбки. Если следовать логике, что прозвучала в словах этого юнца Белоцветова, выходило, что и сам он, в свои сорок с небольшим, вполне уже годен был на роль реликта. Законченный музейный экспонат из Тауматеки…
– Вижу вас, – отозвался Татор. – Вон кто-то мне даже ручкой сделал.
– Что я говорил? – обрадовался Белоцветов.
Мадон саркастически пожал плечами, но не нашелся, что возразить.
Среди воцарившегося покоя было слышно, как Татор переговаривается с Феликсом Грином. Третий навигатор, к его чудовищному разочарованию, но во исполнение инструкций оставался на «Тавискароне» и мог наблюдать за происходящим как через регистраторы на скафандрах, так и через зонды, парившие в воздухе на небольшой высоте (один такой зонд, большая блестящая стрекоза с неподвижными крыльями, как раз в этот момент бесшумно прошел над «архелоном» и нырнул в сторону корабля).
– Феликс, вы видите корабль?
– Конечно, мастер.
– Как он себя ведет?
– Спокойно. Сторонней активности в окрестностях не наблюдаю.
Мадон прошипел что-то язвительное.
– Что ты? – переспросил Белоцветов.
– Мне всю дорогу от Земли досюда талдычили, что это тихая, необитаемая планета, – сказал Мадон. – Что на ней ничего нет, кроме снега, промороженных камней и какого-то полуразбитого корабля. Что мы прилетим, быстро заберем с него что нужно и отчалим.
– Порядок на то и порядок, что он порядок, – значительным голосом откликнулся Татор.
– Немного воздуха, – добавил Мурашов. – Немного льда. И много снега.
– И вот-вот взойдет очередное солнце, – ввернул Белоцветов.
– Какое? – быстро осведомился Мадон.
– Не знаю, – небрежно ответил Белоцветов. – Вероятно, красное. Много красного солнца.
– Мог бы и поточнее! – буркнул Мадон.
– Когда мне было уточнять? – возмутился Белоцветов. – Конечно, можно было бы сесть, оценить астрономическую и магнитную ситуации, установить навигационные соглашения… но кто-нибудь дал мне эти два-три часа?!
– Ни боже мой! – с непонятным ликованием передразнил Мадон.
– Нельзя ли сразу поближе? – спросил Кратов. Он испытывал непривычный озноб, и вряд ли холод был тому виной.
– Нет, – твердо сказал Татор. – Сначала полный мониторинг состояния. Потом пойдут автоматы. И уж после всего, когда будет включено собственное энергоснабжение «гиппогрифа», на борт поднимутся люди.
