Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"

— М-м… — промычал Вадим с такими лицом и интонацией, что ясно: семя упало на благодатную почву. Может, он уже думал об этом, не знаю. Может, мгновенно все смекнул сейчас. Но итог в любом случае был таков:

— М-м… А что? Надо прикинуть! Спасибо, Юр. Мысль толковая. Между прочим! Если эту тему двигать, то не хочешь присоединиться? Поспособствую.

— Спасибо. Подумаю.

— Думай, — согласился Вадим. И на том разговор закрылся.

Тут и «Китай-город» подоспел, переход с «фиолетовой» линии на «оранжевую», путь до станции ВДНХ. Вышли из поезда, пошли на выход. Здесь Таня вдруг озаботилась:

— Ребята, а вы жену Семена знаете?..

— Нет, — сказал Вадим. Я отрицательно мотнул головой. Но от Тани так просто было не отделаться:

— А ты, Юр?

— А какая разница? — я усмехнулся.

— Ну как — какая разница!.. — произнесла она недовольно, не сумев, однако, объяснить этой самой разницы. Предпочла переключиться:

— Слушай, Ируська!.. — и заговорила о каких-то кафедральных делах. Они с Ириной были с одной кафедры.

Наверху оказалось так же ветрено и прохладно, как в Выхино. Прохожие бежали, торопились, почти у всех был озабоченно-неприветливый вид. Ну, это современная Москва, такой стиль, такой темп жизни…

— Эй! Граждане аспиранты!.. — и жизнерадостный смех.

Антоныч в новой шикарной кожаной куртке стоял под руку с рослой шатенкой…

Ага. Ну это и есть Инна.

Да, броская дамочка. Эффектная. Ничего не скажешь.

Тоже в явно дорогом белом пальто, вернее, цвета топленого молока. Небрежно повязанный черно-белый шарф, черные сапожки на высоком каблуке. Роскошные густые волосы. Округло-миловидное, скуластенькое лицо с чуть раскосыми глазами. Такое легкое дыхание востока. Что-то среднее между Алиной Кабаевой и певицей Ладой Дэнс. Ну и явная надменность во всем облике. Мол, я вся такая на стиле! Принцесса лиловых грез, как выражался тот чудак с Арбата… А все прочие, понятное дело — мелочь в немом восхищении перед моей красой.

— Привет! — радостно проорал Семен. — Знакомьтесь: Инна, моя супруга! А вот эти товарищи, это все надежда нашей науки, познакомься!..

И представил нас поименно.

— Здрасьте, — свысока обронила Инна.

Я прямо физически ощутил, как налились классовой неприязнью к буржуихе аспирантки. Впрочем, тоже пробурчали ответное приветствие.

Антоныч ретиво взялся за дело:

— Ребята, держите! Это входные билеты… Посмотрите, там студия указана и время, сверьте, чтобы ошибок не было… Паспорта у всех с собой?.. Ну и отлично. Поехали! Вон там, видите, маршрутки стоят? Нам туда.

Пока в маршрутной «Газели» мы ехали до телецентра, я не мог не обратить внимания, как супруга с озабоченным, даже сердитым лицом что-то быстро шепчет Семену в ухо, а тот беспечно кивает, находясь в самом благодушном состоянии духа. Она же, насколько я понял, в хорошем настроении вряд ли когда-нибудь бывает… Верней, хорошее настроение Инны, скорее всего — это либо злорадство, либо чувство превосходства над другими. Вот от этого ей хорошо.

— Ты понял?.. — уловил я обрывки ее шипения, — оператор… Сергей! Запомнил?

— Конечно! — бодро откликался Семен.

— Такой блондин среднего роста… — и дальше неразборчиво.

Уже возле огромно-приземистого здания телецентра ощущалась резкая движуха. Бесконечность автомобилей, толпа школьников, приведенных на экскурсию, в целом круговерть людская у входных комплексов, громкие голоса… На одно крыльцо выскочила взбудораженная, вытаращенная тетка в очках:

— Витя! Наташа! — истошным голосом возопила она. — Где вы там⁈ Съемка через пять минут!

Инна обернулась, снизошла к нам:

— Идем в следующий подъезд, — важно промолвила она, — вон туда…

Информацию все восприняли молча. У Татьяны с Ириной лица сделались гордо-независимы.

На турникете стояли не ЧОПовцы, а настоящие милиционеры, они проверили наши паспорта, билеты, пропустили. Подсказали, как пройти в гардероб и нужную студию. Мы пошли в раздевалку, сдали верхнюю одежду… По ходу выяснилось, что с названием программы Антоныч, конечно, малость попутал. Передача называется «Пойми меня». Игра. Естественно, франшиза какой-то западной телеигры, то ли американской, то ли еще какой.

— В чем суть? — спросил Вадим Семена.

Тот легкомысленно отмахнулся:

— А не знаю! Вот благоверная моя в курсе. Расскажи!

Инна не отказалась, но объяснять стала с такой рожей, словно перед ней нерадивые ученики, а она что-то вроде профессора. В девушках наших я еще отчетливее уловил нарастающее раздражение, хотя оно не прорвалось, а выразилось в насупленных бровях, холодных взглядах и поджатых губах… Не знаю, уловила ли это Инна. Скорее, да. Такие вещи бабы чувствуют подкоркой. Ну и вот здесь-то точно в Инниной душе должна была разлиться вредная радость от осознания того, что ей остро завидуют.

Ну, а если психологию отбросить, то суть Семенова супруга изложила довольно внятно, надо это признать.

В игре участвуют две команды по пять человек. Все надевают наушники-«беруши», кроме первых номеров, которым ведущий называет нарицательное существительное. После этого снимают уши вторые номера, и первые пытаются объяснить им смысл сказанного слова, не употребляя его и однокоренные слова. До тех пор, пока вторые не скажут «понял», опять же не произнося больше ничего… и начинают объяснять третьим. И так дальше. В конце пятые номера произносят понятые ими слова, а ведущий и зрители оценивают, насколько финальные отклонились по смыслу от исходных. Или не отклонились. И определяют победителя. Короче, говоря, вариант «испорченного телефона».

Дичь какая-то — подумал я, но вслух не сказал.

— Кто ведущий? — задал вопрос Вадим.

Лицо Инны невольно изменилось, из чванливого став почтительным:

— Ведущий… А это Олег Марусев!

И в интонациях зазвучало уважение.

Помню! — удивился я. Надо же… К двадцатым годам двадцать первого столетия это имя почти забыто, а я помню. Такой здоровый дядька брутального вида, один из самых заметных конферансье на телевидении. Можно сказать, вровень с ведущими программы «Взгляд» и ее производными: Александром Любимовым, Александром Политковским, Дмитрием Захаровым, покойным Листьевым… Честно сказать, совсем не остались в памяти названия и содержание тех программ, которые он, Марусев, вел, но его самого на экране я помню очень хорошо.

Мы углубились в недра «Останкино», возглавляемые явно замотивированной Инной, энергично разглядывавшей номера студий, не стеснявшейся расспрашивать сотрудников. И чем дальше шли, тем сильнее становилась атмосфера драйва, приподнятой суеты, чего-то фестивально-карнавального, что ли… Такой праздник, который всегда с тобой, говоря словами Хемингуэя. Кипение жизни. Операторские бригады в полутемных коридорах толкали и тянули громоздкие камеры на роликовых подставках, волокли толстые электрокабели. Массовка, возбужденно гомоня, металась туда-сюда. Из одной студии доносился начальственный баритон:

— Гримеры! Черт возьми, где гримеры у вас⁈..

И урезонивающий мягкий женский голос:

— Пошли за ними, Аркадий Андреевич. Уже пошли. Сейчас будут!..

По мере продвижения вглубь я начал кое-что понимать в окружающем. Гигантский московский телецентр — это такой замкнутый своеобразный мир типа глубоководной впадины. Совершенно неведомый почти никому на Земле, кроме его обитателей. И по обрывкам разговоров, и по повадкам здешней публики я смекнул, что основа массовки — это люди, которые ходят сюда как на работу, но вряд ли за это им платят. Это для них даже не хобби, а образ бытия. Когда человек уже не может без этой взвинченности, жизни на бешеных оборотах, когда без этого пресно… Они тут завсегдатаи, их все знают, пускают сюда, и они носятся из студии в студию, из программы в программу…

Это люди простые, без претензий. Но есть и те, кого снедает честолюбие, они хотят попасть на экран не в безликой массе, а выделиться.

— … да пять баксов! — услышал я горячий торопливый говор двух намакияженных молодух. — И нормально!