Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"
— А ты прямо в тот маленький магазинчик зашел, вплотную к… этому?
— А то как же! Сигареты купил, деньги потратил, — Андрей рассмеялся, показав мне пачку «Лаки Страйк». — Я ж не курю… Кстати, а ты?
— Тоже нет.
— И это правильно… Ладно, ребятам отдам. Тоже дело! А насчет этого старпера даже не сомневайся. Скоро появится.
Точно. Минут через пятнадцать согбенная фигура возникла в поле зрения. Тут и я усомнился в действенности нашей проверки. Да неужто этот перестарок, который уныло плетется с сумкой, набитой продуктами… Хотя, конечно, внешность обманчива, ох как обманчива бывает!..
— А ну-ка, товарищи ученые, — вдруг расшутился Гринев, — доценты с кандидатами! Опять же потревожим тень Шерлока Холмса. Что скажете об этом типе? Какая информация с него считывается? А⁈
— Хм! Во-первых, пока еще не кандидат. И не доцент…
— Ну, это вопрос времени!
— Надеюсь. А конкретно по данному гражданину… Впечатление такое, что он доживает свой век. Все в прошлом. Что-то было. Какие-то достижения. Но… Все рухнуло. Не достиг, чего хотел. Одинок. Вдовец или разведен. Может, и вовсе женат не был… Хотя это вряд ли. Безусловно, приличное образование. Высшее. Минимум, незаконченное. Это в целом. А если в аспекте наблюдения… Согласен, что вряд ли это наш клиент. По парку ходил, на девушек глазел?.. Во-первых, это не возбраняется, а во-вторых, что ему остается? Думаю, он и на небеса, и облака, и на лесные дали так же мог смотреть. Примерно. С элегией.
Под этот доклад элегический наблюдатель лесных далей доплелся до своего четвертого подъезда. На подходе кратко поздоровался с каким-то мужиком — скорее всего, полузнакомым соседом по дому. И вошел в подъездную дверь.
Андрей нахмурился, явно соображая. И я разгадал его умозаключения: эх, узнать бы, в какой квартире живет!.. Но это нереально, засветишься. И опытный толковый опер в момент нашел другое решение.
— Вот что, — сказал он. — Давай-ка рванем в ближайший опорник, я знаю, где он. Посмотрим списки жильцов. Ты номера квартир в четвертом подъезде срисовал?
— Конечно.
— Молодец. Я тоже.
— Но сегодня же суббота?.. — проговорил я.
— Ну, суббота! Не колышет. Наша служба и опасна, и трудна… Поехали! А если нет там никого, значит непорядок. И мне, как сотруднику главка — кусок хлеба.
— С черной икрой?..
— Не по чину, брат, — ухмыльнулся Гринев, включая стартер. — Сперва дослужимся! До майора хотя бы. Вот тогда про икру можно будет только-только начинать задумываться…
«Опорник» — опорный пункт милиции, место обитания участковых инспекторов — располагался во дворах близ Вешняковской улицы. Работа была поставлена четко: в помещении дежурил один из участковых. Дежурила, вернее. Миловидная хрупкая девушка в звании лейтенанта.
Мне она сразу же напомнила Катю. Хотя лицом совсем другая. Но общий очерк фигуры, мягкость улыбки, тончайший флер женской магии, угадываемый мужским чутьем…
— Инспектор МУРа старший лейтенант Гринев! — с форсом отрекомендовался Андрей, показывая удостоверение. — Младший инспектор Зимин, — представил он меня.
Так я стал младшим инспектором.
Девушка улыбнулась почтительно, но без малейшего подобострастия:
— Участковый инспектор лейтенант Никольская.
— Очень приятно, — закуражился Андрей. — А имя у лейтенанта есть?..
— Разумеется. Зоя.
— Что означает: жизнь! — плеснул я эрудицией. — По-гречески.
— Ну, а мы соответственно — Андрей и Юрий…
Познакомились.
— Дорогая лейтенант Зоя! Вы, сразу видно, девушка умная…
— Прямо так и видно?
— А как же! — самоуверенно объявил Гринев. — Я это тайным взглядом вижу. Третьим глазом!..
Ты смотри-ка! Я и не предполагал, что опер может быть таким залихватским балаболом. И ведь по делу: Зоя разулыбалась, лицо ее стало необычайно милым. Понятно, что мы своим визитом развеяли ее субботнюю скуку в опорнике…
Впрочем не мы одни: не успел Гринев от вступления перейти к сути дела, как зазвонил телефон.
Зоя сняла трубку:
— Слушаю!
И по ее лицу я сразу понял, что звонит какая-то зануда из местных, пожилая, скорее всего, для которой разговор с участковым — развлечение посреди отчаянно унылых будней. Или же стремление обрушить кары на головы недостойных.
Зоя слушала спокойно и скорбно, приговаривая:
— Да, да… Я вас поняла, Корнелия Марковна. Постараюсь заглянуть… Не могу обещать. Работы много. Но запись себе сделала…
Она действительно что-то пометила в настольном календаре.
Корнелия Марковна, видимо, выносила мозги окружающим умело, методично, с вдохновением. По лицу Зои видно было, как ее достало это общение, но она с невероятными терпением и вежливостью продолжала отвечать. Гринев с нетерпением заерзал на стуле… Тут мне, грешным делом, почудилось, что сейчас он выхватит трубку и не совсем вежливо пошлет эту самую Марковну каким-нибудь дальним темным лесом. И будет скандал, который потом волочь на горбу местным властям… Должно быть, уловила это и лейтенант. Она все-таки постаралась поскорее завершить разговор, после чего с облегчением вздохнула:
— Уф-ф!.. Вот ведь наказание! Старушка не в себе, мягко говоря. Докладывает мне о врагах, которые облучают ее какой-то радиацией. А она с ними сражается словом и делом. Звонит и пишет в разные инстанции…
Старлей сдвинул брови:
— Погоди-ка, Зоя, погоди-ка… Это не та ли бабулька с грелками? То есть, с резиновым одеялом?
— Она самая, — Зоя оживилась. — Вы тоже про нее слышали⁈
— Так я ведь тут работал, «на земле»… Краем уха, но слышал. Ребята трепались. Ну и ржали, было дело… М-да, товарищ очаровательный лейтенант, повезло вам с ней!
— Не то слово…
— Э, товарищи офицеры, — вмешался я, — а можно пояснить, о чем речь?..
— Без проблем, — согласилась участковая.
И пояснила, что старушка с причудливыми именем-отчеством как-то так тихо повредилась в уме незаметно ни для кого. Жила-была, трудилась. Одинокая. Муж вроде был, да испарился по ходу жизни, детей не завелось. Очень закрытая, очень замкнутая. Да кто на это обращал внимание?.. Все заняты своей жизнью, всем некогда… Вот никто и не понял, когда у пожилой женщины руль в голове повернулся не туда. Она пустилась обвинять соседскую супружескую пару в том, что та сживает ее со света с помощью неких радиоактивных лучей. Принялась звонить и писать во все концы планеты вплоть до ООН…Опять же неведомо когда и как она пришла к неопровержимому умозаключению: идеальной защитой от этих самых лучей является резиновая поверхность. И Корнелия Марковна везде, где могла, скупила резиновые грелки — в аптеках, хозяйственных магазинах, и даже у соседей, еще не ведавших, чем это обернется. Бог весть, сколько этих грелок она набрала, но все кропотливо, педантично распорола, сшила толстыми нитками. Резину прокалывала шилом. Сил и времени не жалела — цель наполнила жизнь жгучим смыслом, бабушка трудилась день и ночь, от рассвета до рассвета. Получилось нечто вроде одеяла, которым она стала экранироваться от соседей с излучателями… Да, для полноты понимания: в бабушкиной картине мира вредоносные лучи пробуждали в голове такие же зловредные голоса, спорившие и ругавшиеся между собой, и успевавшие при том приказывать Корнелии Марковне делать гадости.
Резиновый экран ситуацию изменил, но не улучшил. Голоса внезапно прекратили дебаты и дружно приобрели эротический оттенок. Какую гамму чувств испытали жильцы, увидевшие в подъезде обнаженную, сильно накрашенную старушку с раскрытым зонтиком, в перчатках и туфельках?.. Описать невозможно, это надо было видеть. Почему голоса рекомендовали Корнелии Марковне выступить именно в таком соблазнительном образе?.. Это выяснить также не удалось.
Теперь уже соседи бросились во все инстанции, в результате чего стрелки сошлись на медицинских учреждениях соответствующего профиля. Но те сплотились в непрошибаемую оборону.
— Я устала с ними сражаться! — пожаловалась Никольская. — На все один ответ: мест нет, психдиспансеры переполнены, больная не представляет угрозы для окружающих… А что дети увидели голую бабку с зонтиком — это не угроза для детской психики?..
