Читать книгу 📗 "Смех лисы - Идиатуллин Шамиль"

— Андрюш, ты, что ли? Андре-ей! Чего молчишь? Кто там?

Потом донеслись шаркающие шаги, щелчок выключателя и обеспокоенное квохтание:

— Андрюш, что с тобой? Ты что… Ну-ка дыхни. Андрей, посмотри на меня. Андрей! Господи, что делается-то!

Через пять секунд в доме заскрежетал диск телефона.

Через пятнадцать минут мимо двора, в глубине которого Серега под жалобное поскуливание Рекса пытался постичь смысл куска потрескавшегося черного стекла, промчалась, покрикивая сиреной, скорая.

— И здесь тоже не болит?

— Да нет, говорю же.

— А чего держишься тогда?

Одетый в больничную пижаму Андрюха поспешно убрал руку от шеи.

Сетка койки протяжно скрипнула. Андрюха поправил подушку под спиной, сел поровнее и хмуро покосился на Коновалова, который терпеливо улыбался, громоздясь на табуреточке рядом.

— Просто так. Да нормально все, товарищ доктор, я и Валерию Григорьевичу сказал. Просто солнечный удар поймал, наверное, вот и повело. А теперь оклемался.

— То есть жалоб никаких?

— Как у космонавта, — заверил Андрюха. — Может, выпишете? У вас же вон, настоящих больных полно, чего на меня время и народные деньги тратить?

— Про настоящих больных ты откуда знаешь? — мягко поинтересовался Коновалов.

— Так тут глухой только не узнает, — несколько уязвленно сказал Андрюха. — Слышно же: врачи бегают, тележки туда-сюда. Явно не в «Зарницу» играете.

Коновалов оглянулся на приоткрытую дверь, за которой послушно прошумела каталка под деловитое пояснение Дахновской медсестрам про купирование приступа. Гаплевич, лысый, несмотря на молодость, лечащий врач Андрюхи, внимавший рядом с табуретом, поспешно прикрыл дверь.

Коновалов веско сказал Андрюхе:

— Ситуацию понимаешь правильно, но не полностью. Зря народные деньги тратить мы, конечно, не будем, но и недолеченных в общество запускать тоже. Потерпи немножко. Анализы скоро должны быть готовы, их изучим, тебя понаблюдаем, если состояние не внушает опасений, пинками выгоним.

— Сегодня?

— Как только убедимся, что ты в порядке, — пообещал Коновалов, тяжело поднимаясь. — Не позже. И не раньше. Так, Валерий Григорьевич?

— Так точно, — сказал Гаплевич.

— Отдыхай пока, набирайся сил, чтобы больше никого обмороками не пугать, — посоветовал Коновалов, подходя к двери, уже предупредительно открытой Гаплевичем.

Андрюха хотел агрессивно возразить, но лишь нахмурился.

В коридоре Коновалова нагнала Валентина.

— Константин Аркадьевич, на секундочку.

— Валентина, давайте потом, — сухо предложил Коновалов, увеличивая шаг.

Валентина не отставала.

— Вы ведь от Прокопова сейчас? Ну, мальчика этого. Я хотела бы обратить ваше внимание…

— Повода для беспокойства нет, состояние стабилизировано, парень уже идет на поправку, так родственникам и можете доложить.

— Дело не в этом, — твердо сказала Валентина, явно не намеренная отставать ни в каком смысле. — Взгляните, пожалуйста, хоть одним глазком.

И сунула начальнику госпиталя один за другим три листка.

Коновалов принялся читать, сперва неохотно, потом с цепким вниманием.

Валентина поясняла:

— Видите, Прокопова привезли в состоянии средней тяжести, а общий анализ показал картину острого воспаления и, возможно, поражения центральной нервной системы и жизненно важных органов — в общем, как у других госпитализированных в последние сутки. Почему и к нам.

Коновалов медленно кивнул, сравнивая записи на первом и втором листке.

— А тут, видите, повторный анализ, — подтвердила Валентина. — И он показывает просто резкую стабилизацию: СОЭ, белки и цитокины почти в норме, прокальцитонин в следовых количествах, при этом острый дефицит железа. То есть клиническая картина перенесенного и излеченного острого воспаления биологического происхождения.

— И прошло между анализами?..

— Полчаса.

— Между первой и второй, — сообщил Коновалов и перешел к изучению третьей бумажки. — А это чье?

— Это анализы моего пса. Его лисы покусали, он умирал и вдруг быстро в себя пришел. Бешенства нет, анализ подтвердил, но, смотрите, картина практически аналогичная той, что у Прокопова, — с поправкой на… другой биологический вид, конечно.

— Хотя, казалось бы… — пробормотал Коновалов.

Он резко развернулся, быстро дошел до палаты Андрюхи и распахнул ее с вопросом:

— А скажи-ка, Андрей, ты где лису нашел?

Андрюха явно растерялся и как будто даже не понял, о чем речь, — но, поморгав, как будто вспомнил и сказал:

— А. Ну дак возле карьера.

Пятнадцать минут спустя Коновалов закрылся в кабинете, набрал, сверяясь с записной книжкой, номер начальника госпиталя соседней части и, дождавшись, пока того найдут и приведут, сказал:

— Здоров, Эрнст Георгич. Ну а кто еще. Да по-разному, но не так регулярно, как хотелось бы. Ну да. Не для этого, да. Ну, к делу так к делу — только давай сперва ты мне расскажешь, а потом я тебе. А вот про что: Эрнст, что у вас там со вспышками странных болезней, а заодно со случаями бешенства? Особенно лисы интересуют.

Еще через полтора часа утомленная Валентина, сидя перед нетронутой тарелкой с ужином, рассказывала обеспокоенному Сереге о том, что Андрюха госпитализирован, но с ним ничего страшного:

— Завтра, думаю, выпустят, самый край послезавтра. А и дольше полежит — ничего страшного, и сам целее будет, и других ребят ни в какую авантюру не втравит.

— Да какую авантюру, — уныло протянул Серега.

— Уж вы придумаете. Карьер, тарзанка, прыжки без парашюта. Давай уж это лето без болезней, переломов и вывихов переживем, а? Хотя бы попробуем.

— Попробуем, — так же уныло согласился Серега.

В тон ему за стенкой вполголоса провыл Рекс: голос и запах хозяев доносились до курятника через открытое окно.

— Молчи, симулянт, — устало сказала Валентина. — Да, можешь не беспокоиться на его счет, нормально вроде все. Анализы, во всяком случае, хорошие.

Серега немедленно взвился:

— Здоров, да, точно?

— Неточно пока, в том и дело. Еще денек его для полной уверенности лучше бы подержать на карантине. Но да, здоров, судя и по анализам, и по голосу. Вон как разоряется.

Рекс старательно продемонстрировал широту вокального и эмоционального диапазона.

— Господи ты боже мой, — сказала Валентина, тяжело поднимаясь. — Пусть потомится еще. Не выпускай, понял? Завтра вечером с работы приду — посмотрим на его состояние, чтобы уж наверняка. Вот и Андрейка твой…

Она махнула рукой и убрела в спальню, не договорив.

Следующим вечером Валентина не выпустила Рекса, вернувшись с работы, не посмотрела на его состояние, да и с работы не вернулась. Потому что не ушла туда.

Утром Серега проснулся задолго до материнского будильника, в самом начале седьмого, от горестного воя Рекса. Пес стоял, уткнувшись мордой в сетку, заменявшую курятнику переднюю стенку, и тоскливо выл, закатив глаза.

Заткнуть его у высунувшегося в окно по пояс Сереги не получилось ни шиканьем, ни уговорами, ни строгим окриком.

Увидев, что за забором возникла готовая к скандалу Антоновна, Серега поспешно вполз обратно в комнату и горестно задумался. Выбор был прост: будить мать, которая разозлится, но угомонит Рекса одним движением брови, или ждать, пока мать разбудят вопли Антоновны, отчего она разозлится куда сильнее. Серега шепотом обругал Рекса и побежал к материнской комнате, лишь теперь удивляясь тому, что мама сама до сих пор не восстала с постели для наведения порядка.

— Мам, — нерешительно сказал Серега, стукнувшись в дверь. — Мам, прости, пожалуйста…

Он замолчал и прислушался. Сердце тяжелым мокрым комом рухнуло в пятки.

Нет, подумал он решительно и очень убедительно, нет, не может быть, мне просто показалось, я даже входить не буду, это фигня какая-то, так не бывает.

Серега вошел и заорал:

— Мама!

Ему не показалось.

Валентина корчилась на постели, неудобно вытягивая подбородок к плечу, и хихикала, не открывая глаз. Знакомым уже жутким образом.