Читать книгу 📗 "Призраки Гарварда - Серрителла Франческа"

История с рефератом и Робертом ее потрясла, заставила почувствовать, как она была наивна, впустив голоса в свою жизнь. Правильно ли она поступила? Приблизит ли это ее к пониманию состояния Эрика или унесет за грань? Но нет же, Роберт был мягким безобидным человеком, который всего лишь пытался помочь. Все призраки тем или иным образом помогли ей. И когда она помогала Билхе писать записку, то чувствовала себя более сосредоточенной и целеустремленной, чем когда-либо до смерти Эрика, а может, вообще никогда. Кади не понимала, как или почему призраки до нее добирались, но если она пересеклась с Билхой только затем, чтобы написать для нее ту записку – оно того стоило.

Но Кади все равно боялась.

Толпа редела по мере того, как она спускалась по Кеннеди-стрит и приближалась к реке, и Кади набрала скорость, сбивая дыхание. Страх был ее первой реакцией на голоса. Тогда она думала только о том, что они могли ей предложить. Но теперь стала глубоко заботиться о них как о людях. Что, по иронии судьбы, вернуло ее обратно к страху. Она боялась за Билху и Илая. Боялись, что их поймают. Билху могут пытать, казнить, и бог знает что случится с ее маленьким сынишкой. Кади надеялась, что записка вышла хорошо и план для Илая сработает. Но она понимала, что у Билхи нет реальной безопасности, пока она остается в рабстве. Может, Кади поможет ей во второй раз, подделать документы и стать свободной женщиной, чтобы она могла избежать и своих собственных страданий.

Кади боялась за Уита, столь преданного наследию своей семьи и своей стране. Он так отчаянно желал стать похожим на отца, которого никогда не знал, что был готов последовать за ним в могилу. Что с ним станет, если он поступит на службу в военно-морской флот на заре Второй мировой войны? Перед мысленным взором Кади проносились взрывы, тлеющие корабли в Перл-Харборе, залитые кровью пляжи Нормандии, брызги земли и тела людей, лежащие в снегу под Сталинградом. Она слышала разрывы снарядов, пулеметные очереди, крики агонии.

Кади вспомнила грохот града по крыше машины прошлой зимой, когда они с отцом ехали за каретой «Скорой помощи», где бился привязанный к носилкам Эрик. Именно преданность Эрика привела его туда в первую очередь, его желание, каким бы извращенным оно ни было, защитить Кади от ужасов, которые казались ему реальными. Он впервые пытался ей рассказать о своих кошмарах, но она не слушала. Она была холодной и твердой, как утрамбованный снег. Но разум не мог вернуть ее целиком в тот день, это было все еще слишком болезненно. Кади принялась усерднее работать ногами, втаптывая в землю боль.

Светофор на оживленной Мемориал-драйв уже мигал, приказывая остановиться, но она все равно перебежала дорогу, не обращая внимания на гудящий внедорожник, фары которого были всего в нескольких метрах, когда она пронеслась мимо. Может, призраки нашли ее, чтобы научить верности, самопожертвованию. Может, они были проверкой ее готовности поставить кого-то другого выше себя. Шанс искупить вину после последней неудачи и того, что кто-то, кого она любила, за это поплатился. Она шумно топала по бетону вдоль реки, наполняя легкие горячими выхлопами автомобилей и холодным воздухом. Каждый предательский вдох жалил сильнее, чем предыдущий, как она и заслуживала.

Неспокойные бутылочно-зеленые воды реки Чарльз сердито ворчали, шлепая по берегам, выдавливая пену на высокую траву, выплевывая красные одноразовые стаканчики и прочий мусор. Черная кряква с трудом махала крыльями, пытаясь сесть на гребень. Без солнечного света вода не мерцала, только колыхалась в волнообразных тенях. У самых берегов она становилась буро-ржавой от примеси почвы.

Вдали послышался раскат грома, и Кади поняла, что должна будет скорее вернуться. Но не прямо сейчас. Нужно еще немного времени, чтобы избавиться от беспокойства, выплюнуть, как река мусор, страх, вину и опасения. Кади приветствовала сочувствие природы. Над головой пролетела стая гусей: их скорбные голоса призывали к бегству, а клин звал с собой.

Кади повернула направо, шагая через ступень по пешеходному мосту Уикса, едва ощущая жжение в бедрах. Распахнув куртку до самой груди, поднялась по склону и перешла реку. Холодный ветер душил. Кади снова побежала вдоль берега, по грязной тропинке ближе к воде, где камни и корни грозились подвернутой лодыжкой, но даже не замедлилась. Ей хотелось устать до такой степени, чтобы не хватало сил думать, а мозги вскипели. Снова грянул гром, на этот раз громче, раскалывая жадные облака и выворачивая их карманы. Дождь брызгал на гладкую поверхность реки Чарльз, капли падали Кади на волосы, лоб и щеки. Но она упрямо бежала мимо Мемориального моста Андерсона – куда ни плюнь, попадешь в какой-нибудь чертов мемориал.

Дождь должен был принести облегчение.

Так и случилось. Потоки хлынули в бурлящие недра реки, захлестали Кади косыми струями, а ревнивый ветер бросил к ногам речную воду. Кади снова проверила телефон, наблюдая, как голубая точка приближается к месту назначения примерно в ста ярдах вперед по берегу реки – лодочному сараю.

Глава 41

Кади обнаружила, что сарай из красного кирпича пуст, и забилась под узкое укрытие крыши, отжимая промокший хвост. Леггинсы спереди тоже промокли насквозь, да и куртка оказалась не такой непромокаемой, как Кади думала. Вытащив телефон, она вытерла влажный экран майкой, прежде чем открыть приложение. Она знала, что в целом на месте, но конкретная точка координат была за углом со стороны, обращенной к реке. На карте было похоже, что буквально в реке.

В другую погоду исследования местности прошли бы на ура, но в такой ливень Кади видела едва на пять ярдов вперед. Разумнее всего – дождаться, пока гроза прекратится.

Ливень, судя по всему, об этом и не думал. Стук капель по крыше превратился из топота в сплошной рев. Кади сдвинулась к стене, распласталась, как кошка на карнизе. И, прижавшись ухом к стене, вдруг услышала среди шума дождя что-то еще. Музыку. И не просто какую-то там – джаз! Кади легонько постучала в дверь и шепотом позвала:

– Уит?

– Кади! – Музыка внезапно зазвучала громче, словно дверь распахнулась, хотя оставалась закрытой. – Входи быстрее, ты промокла до нитки.

От звука его голоса стало тепло даже телу в промокшей одежде. Дверная ручка легко повернулась. Кади оказалась в темной прохладной передней комнате, походившей на нечто среднее между кабинетом и прихожей. Может, все дело в старой музыке, но внимание привлекли необычные элегантные предметы интерьера, сейчас прикрытые повседневными атрибутами современной студенческой жизни.

Стены с красивыми панелями из темного дерева служили нарядным фоном для грязной доски с расписанием и несколькими шутками из студенческого братства. Металлический письменный стол и картотечные шкафы были придвинуты к элегантной, украшенной бисером доске. Резиновый коврик для ног лежал поверх деревянного пола, ребристого и выцветшего с возрастом, с бороздками между каждой доской, похожими на передние зубы, щербатые, но от того еще более красивые.

– Что это за музыка?

– У меня радио, чтобы не скучать. Это Дюк Эллингтон, «Настроение индиго», мне кажется, очень подходит к этому дню. Тебе нравится?

Кади кивнула.

– Давай я принесу тебе полотенце. У нас наверху их полно.

«Я с тобой», – мысленно отозвалась Кади.

С Уитом ей особенно хотелось сохранить иллюзию, что они находятся в одном и том же месте и времени. Как бы он ни воспринимал ее в своем мире, она хотела это продлить. То ли ради него, то ли ради себя. Кади не знала.

Она поднялась по скрипучей лестнице. На втором этаже стены также были обшиты деревянными панелями, которые едва виднелись под многочисленными рамками с фотографиями.

– Это наша «зеленая дверь», где мы храним чистую униформу и постельное белье. Надеюсь, кто-нибудь снял стирку до дождя.

Кади глянула на единственную дверь, которую он мог иметь в виду, но она была выкрашена в черный. Просунув голову, Кади увидела не бельевой шкаф, а тесный кабинет с маленьким столиком, компьютером и полками с папками. Некоторые были кожаными, но основное большинство – дешевый пластик. Но сквозь все это Кади могла видеть обстановку прошлого: полки, на которых хранились стопки свежего хрустящего белья вместо папок, окно, которое открывалось на плотно натянутую бельевую веревку вместо заплесневелых ботинок. Кади даже заметила зеленую краску под сколовшимся слоем черной на дверном косяке.