Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

– Я тебе оставила, – сообщаю я Аиду, а потом хмурюсь. – А бессмертным вообще нужно есть?

– Да, но только для…

Он делает достаточно долгую паузу, чтобы я подняла глаза и впервые за все утро напрямую встретила его мерцающий взгляд. До сей поры я этого избегала.

– Для?..

– …удовольствия.

Божечки, как это слово скатилось у него с языка. Коварный, дразнящий свет в его глазах – это слишком для меня в такую рань. Не говоря о том, чтобы я делала все, чтобы не думать о его даре сразу после вручения.

Но сейчас я могу думать только об этом поцелуе. О том, как его язык скользил по моему. И если вихрь в глазах Аида хоть что-то значит, то он думает ровно о том же.

– Классно, наверное, – говорю я, снова опускаю голову и продолжаю завтракать.

Через минуту Аид садится рядом со мной у островка с горой еды на тарелке.

– Как ты научилась готовить? – спрашивает он.

– В логове мы по очереди занимали кухню и готовили что-то типа шведского стола. Первый пришел – первый поел. – Только в конкретные часы, а потом всю еду запирали. Проспал – голодай.

– Даже начальство готовит?

– Что-то ты болтлив с утра, – ворчу я.

– Мне стоит узнать навыки, сильные и слабые стороны моей поборницы, ты так не считаешь?

Вот честно, мне бы хотелось, чтобы он не узнавал.

– Начальство – это заложники, которые выплатили долг и заслужили право не делать ничего, что им не хочется.

– Понятно. И ты планируешь заработать эту привилегию?

У меня крутит живот, а ладони мгновенно потеют. Я очень не хочу объяснять, что выплатила свой долг: мне просто больше некуда идти. Я сижу, уставившись на кусок яичницы на вилке, и надеюсь, что Аид не заметит легкую дрожь в моем голосе.

– Я люблю готовить.

Между нами опускается неловкая тишина, пока я изо всех сил пытаюсь не обращать на Аида внимания. Пока он не подцепляет ножку моего табурета и не разворачивает меня к себе лицом, и его ноги прихватывают мои колени с боков, и он так близко, что вместо завтрака я чую… его. Горький темный шоколад.

Всегда была без ума от шоколада.

Аид молчит, просто смотрит.

Я смотрю в ответ, и моя вилка, с которой чудом не свалился кусок яичницы, застывает в воздухе. Я сердито запихиваю кусок в рот и по-бунтарски жую, потом глотаю.

– Есть какая-то причина тому, что ты заставляешь меня с обожанием взирать на твое великолепие, пока я ем?

Ужасный подбор слов. Я жду какого-то комментария, типа обожать его мне придется рано или поздно или как же славно, что я наконец-то признала его величие.

Но хорошо, что я уже все прожевала, иначе бы точно подавилась при его словах:

– Я могу поймать тебя на завуалированном слове и заставить сделать именно это.

А он может? В смысле, своими силами, а не этим диким магнетизмом?

– Ты меня не обманешь, – храбрюсь я. – Ты не Афродита.

Еще одна пульсирующая напряжением пауза, и его губы кривятся:

– Хвала титанам хотя бы за это.

Я тихо выдыхаю и немедленно снова втягиваю воздух в легкие, ведь Аид продолжает удерживать меня, только его взгляд меняется, становится более глубоким, и глаза сияют чистым серебром в солнечном свете.

– А что до твоего первого вопроса… может, мне нравится смотреть на тебя, звезда моя.

Святые адские гончие. Это больше, чем должно выпадать на долю бедной смертной. Я постоянно забываю, кто и что он такое, – а рядом с этим богом надо бы просто держать рот на замке и не поднимать голову.

Но если я сейчас опущу взгляд, он победит. Так что вместо этого я изгибаю бровь.

– Ну, я, конечно, знаю, что я миленькая, но западать на меня – наверное, плохая идея.

Не то чтобы он мог. Кажется, я впервые об этом забываю. Хотя бы на секунду.

– Нам не нужны неловкости, – беззаботным тоном добавляю я.

Аид улыбается – по-настоящему, – и это похоже на удар в грудь. На его щеках появляются скрытые доселе ямочки, а наружу вырывается смешок.

Я сглатываю – на сей раз по другой причине.

Покачав головой, он поворачивает меня к островку.

– Ну, сейчас ты хотя бы смотришь на меня, а не избегаешь зрительного контакта.

«Забей. Пусть последнее слово останется за ним».

– Кстати, ты ужасно выглядишь, – замечает он.

Вот вам и взгляды на меня забавы ради.

– Знаю. Я плохо спала. – Учитывая Буна, Аида и первый Подвиг, зависший над моей головой, как лезвие гильотины, спать можно было и не пытаться. Я устало провожу ладонью по лицу. – Ты бы видел синяки у меня под одеждой.

То, как Аид немедленно хмурится, напоминает мне грозовые тучи Зевса.

– Покажи. – Это приказ.

Может, если он увидит, ему будет стыдно, и он пожалеет меня. Я отклоняюсь назад, расстегиваю разгрузку и задираю обтягивающую водолазку. Даже я морщусь при виде черно-синей полосы по низу моих ребер.

– С-сука, – рычит Аид, и я моргаю.

Потом он достает мобильник из кармана джинсов – у богов есть мобильники? – и быстро что-то набирает. Почти сразу же, как только он откладывает телефон, на кухне рядом с нами появляется мужчина.

Это пожилой господин с морщинками вокруг карих глаз и седыми волосками на висках и в бороде.

Аид переходит в режим тирана и разбрасывается приказами:

– Асклепий, ее нужно починить.

Как будто я сломанный компьютер какой-то. Но я хотя бы теперь знаю, кто это.

Асклепий. Тогда понятно, почему он старый. Боги не стареют, но, согласно некоторым версиям, Асклепий начинал как смертный, наказанный Зевсом за преступление – оживление мертвых. После этого его приняли на Олимп как бога исцеления.

Асклепий бросает один взгляд на мои синяки и простирает надо мной руку. Его бежевая кожа светится черновато-синим, под цвет моих синяков, и в моей груди разливается приятное тепло. Я ахаю, когда ноющая боль от каждого ушиба исчезает и на моих глазах пропадает фиолетовое пятно на животе. Свечение от руки Асклепия меняет цвет в тон, пока не остается только здоровая ткань. Я тыкаю в это место пальцем и улыбаюсь. Ни одного укола боли.

– Классный фокус. – Я поднимаю взгляд на Асклепия. – Спасибо.

От его глаз разбегаются морщинки ответной улыбки:

– Не надо больше падать животом на лестницы, юная леди.

– Ты об этом знал?

И сверкают в улыбке кривоватые зубы:

– Все боги, полубоги и прочие бессмертные создания следят за Тиглем. Победитель имеет обыкновение влиять на нас.

Надо было догадаться.

– Мы весь вечер наблюдали с интересом. – Асклепий переводит взгляд с Аида на меня.

Потрясающе. Я теперь звезда реалити-шоу для бессмертного мира. Вот прямо всегда этого хотела.

Асклепий смотрит на Аида строго, будто дедушка:

– Надо было позвать меня раньше.

Я выпрямляюсь. Кто-то смеет возражать Аиду? И не только… Он его отчитывает.

– О, ты мне нравишься.

Аид сжимает губы.

– Она мне не сказала.

Асклепий фыркает:

– Ты должен был понять. Ты же был там, когда она упала на ступени.

Не успевает Аид ответить, как Асклепий похлопывает меня по плечу:

– Я не смогу так делать, когда начнется первый Подвиг, дорогая. Любое магическое исцеление ждет только победителя каждого Подвига и тех поборников, что разделяют его добродетель.

Отлично. После Подвигов может быть нужно исцеление. А я – единственная из добродетели Выживания, так что, если я не выигрываю, меня не вылечат. Еще одна галочка в колонке «против Лайры».

Хватит уже вести этот список. Он угнетает.

– Удачи тебе. Хорошей игры. – И Асклепий пропадает так же быстро, как появился.

Аид все еще в режиме «грозовая туча», так что я поправляю водолазку, застегиваю разгрузку – теперь это гораздо удобнее – и разворачиваю табурет к островку, чтобы наконец-то доесть уже наверняка остывшую еду.

– В следующий раз говори, – произносит Аид.