Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

Он улыбается, как злодей в плохом кино.

– Ваше испытание – разгадать загадку.

У меня в желудке завязывается гордиев узел. Я ужасно разгадываю загадки. В школе я нормально справлялась, – да, воры ходят в школу, – но загадки? Просто нет.

– Эту головоломку я представлю вам через минуту, – говорит Гермес. – Но сперва – правила.

Ну конечно, еще и правила.

Гермес раскатывает перед собой не что иное, как свиток.

– У меня тут целый список. Я буду читать лишь раз, так что будьте внимательны. Каждому из вас будет дозволено только три вопроса, чтобы разгадать загадку правильно.

Я быстро смотрю на Зэя, чей прищуренный взгляд прикован к Гермесу.

– Возможно, вы заметили, что все стоите на доске в тридцать сантиметров длиной? – Гермес смотрит на нас снизу вверх. – Тридцать сантиметров – это двенадцать дюймов. За каждый вопрос любого поборника все остальные будут терять один дюйм от доски.

Я тяжело сглатываю, вытирая о пижаму внезапно вспотевшие руки. На скольких дюймах я удержусь, если придется? Самым высоким чемпионам с самыми большими ногами – Сэмюэлу, Дексу, Джеки – придется хуже всего, но тридцать сантиметров – это не то чтобы много места для любого из нас.

– Когда вы зададите один из трех вопросов, – говорит Гермес, – к вашей доске прибавится шесть дюймов.

Ясно, понятно. Доска укорачивается, когда другие задают вопросы, но можно задавать свои, и это отыграет дюймы. Баланс, мать его. Но раз мы все начинаем с двенадцати дюймов, у всех все должно быть в порядке. Надеюсь.

– После того как вы зададите третий вопрос, у вас будет пять минут, чтобы дать ответ на загадку. Если не успеете, ваша доска исчезнет. Если ответите вовремя, но неправильно, вы потеряете все дюймы, с которыми начинали. Вам повезет, если остальные так и не зададут все свои вопросы.

Вечно долбаный подвох.

– Если вы первым ответите верно, вы получите мои таларии на все время Тигля и слетите с этой горы.

Крылатые сандалии, способные унести обладателя из каждого Подвига, стоят на вес золота. Я уже чувствую, как некоторые чемпионы решают получить их во что бы то ни стало.

– Когда победитель будет определен, оставшимся выжившим поборникам придется спуститься вниз.

В пижамах и без обуви?

Видимо, Гермес может быть жесток так же, как и другие боги.

– Спуск коварный, и возможно, что доберутся не все.

Почему у меня внезапное чувство, что настоящий Подвиг – не загадка, а задача пережить спуск с горы? Босоногая, в пижаме – если я не выиграю это испытание… я точно не вернусь живой.

Гермес делает жест рукой, и перед нами появляются три женщины. Они сидят, скрестив ноги, на пушистых облачках, и сразу становится очевидно, кто это, поскольку они и здесь не прерывают своего занятия. Каждая усердно работает со своим инструментом: нитью, линейкой или ножницами, и ни одна не поднимает головы, чтобы посмотреть на нас.

– Богини судьбы, – шепчу я, совсем чуть-чуть отвлекаясь на вспышку восхищения.

Гермес зависает за их спинами.

– Эти милые дамы известны вам как мойры.

Он поворачивается к одной из женщин, сгорбившейся над веретеном. Ее коричневое морщинистое лицо окружает облачко седых волос.

– Клото прядет нить жизни.

Он указывает на следующую: ее серебряные волосы заплетены в косу и уложены на макушке. В ее руке зажато нечто вроде линейки, а сама рука еще более темно-коричневая, чем у ее сестры.

– Ее сестра Лахезис своим мерилом отмеряет нить жизни, отпущенной каждому смертному.

С последним поворотом он указывает на оставшуюся женщину, которая, прикусив губу, тщательно изучает длину нити черными глазами, и ее седые волосы коротко острижены.

– И их сестра Атропос обрезает нить и тем самым избирает способ кончины каждого человека.

Именно в этот момент Атропос использует большие ножницы – самые настоящие, из сияющего серебристого металла, – чтобы обрезать нить.

У меня по позвоночнику пробегают мурашки. Вот и все. Кто-то только что умер. Аид знает, что под его рукой появилась новая душа? Я ничего не могу поделать и гадаю, почувствовал ли это бог смерти.

– Но сейчас, – продолжает Гермес, – они исполнят новые роли и ответят на ваши вопросы.

Должна сказать, что, хотя от Подвига Гермеса и захватывает дух, в умении подавать материал он уступает Зевсу или Посейдону. Нет никаких фанфар, труб, не вылетают птицы и не взрываются фейерверки – ничего такого. Он просто хочет перейти прямо к нашим страданиям. Надо подумать, останется ли он моим любимым богом.

– Теперь что касается загадки…

Ветер начинает дуть немного сильнее, сотрясая стеклянные стены и обдувая меня снизу, и в этот раз я уверена, что услышала несколько стонов от других поборников. Пусть уже Гермес заканчивает, чтобы мы слезли с этого ледяного камня.

Бог пережидает ветер с тонкой загадочной улыбкой, которая заставляет меня задуматься: не Нот ли это, бог южного ветра, что несет летние грозы? Один из четырех анемоев, невидимых, – вполне возможно, он здесь, чтобы сделать задачу еще сложнее.

– Из трех богинь судьбы, – говорит Гермес, возвращая мое внимание к нему и к загадке, – одна – Правда и будет говорить лишь правду. Одна судьба – Ложь и будет говорить лишь ложь. И одна из богинь – Случайность и может ответить и так, и так. Они не изменят себе в этих ответах. Используйте свои три вопроса – только те, на которые можно ответить «да» или «нет», – чтобы понять, кто что представляет.

Он слегка приподнимается и оседает в том месте, где парит. Это ветер сейчас играет с ним?

– Ваше время пошло… сейчас.

Гермес исчезает, оставляя перед нами мойр, прядущих, отмеряющих и режущих в ожидании наших вопросов.

И тут же из-за изгиба горы в ночи возникает сияние. Это наверняка Диего, его Ореол героизма проявляется, чтобы помочь ему со стихией Разума в этом Подвиге. Может, и Отваги тоже. Вот дрянь.

Декс смотрит направо, что-то показывая жестами Риме. Нет, не только Риме. Он, Нив и Дэ-хён, похоже, спорят с Римой. Добродетели Силы и Разума в союзе? Прекрасно. Зэй – Разум. Он с ними?

Я ловлю слова Декса с пятого на десятое. Рискнуть ли сесть на корточки, ближе к дну стакана, чтобы услышать лучше?

– …надо сбросить… с их… потом… ждать…

О боги. Мой пульс пробивает потолок.

Кажется, они обсуждают вариант всем задать вопросы разом. Может, несколько. Это вполне может сбросить с горы всех, кто не задал вопрос, – навстречу смерти. Они правда готовы убить восемь человек одним махом? Это оставит им достаточно вопросов, чтобы понять ответ? И в итоге только один из них может догадаться.

Я ничего не вижу за Джеки, но пока что моя собственная доска не двигалась, так что я понимаю, что никто не задавал вопроса.

Кажется, это все из-за Римы. Я не могу сказать, то ли она не согласна с убийством, то ли хочет попытаться разгадать загадку и ей надо сохранить свои вопросы. В любом случае я не уверена, что у прочих из нас осталось много времени.

Я осторожно поворачиваюсь к Зэю, который держит в руках большую книгу в кожаном переплете, с толстыми, как будто пергаментными, листами. Где он ее взял? Должно быть, это один из его даров от Гермеса. Зэй перелистывает страницы и что-то бормочет себе под нос.

Пытается найти ответ. Мне тоже стоило бы.

«Думай, Лайра».

Моя доска внезапно плавно движется и беззвучно укорачивается на дюйм, заставляя меня сдвинуться вместе с ней. Я не единственная, кто пошатывается, цепляясь за гору изо всех сил.

Потом моя доска двигается снова, и сердце в груди начинает колотиться чаще.

Я бросаю взгляд вправо и вижу, как Декс, Нив и Дэ-хён перелезают со своих досок, чтобы с риском для себя зацепиться за гору. Я не знаю точно, планируют ли они сейчас сбросить нас всех или просто убирают себя из уравнения для Римы.