Читать книгу 📗 "Энчантра (ЛП) - Смит Кейли"

План, который ты придумала, был почти безупречен. Никто не даёт тебе должного за то, с какой лёгкостью ты вытаскиваешь информацию из людей и удерживаешь её в памяти.

Именно твой визит в хранилище Нокса навёл тебя на идею.

Ты предположила, что, если сыграть на его алчности, он предложит нам то, чего мы хотим больше всего — свободу от Охоты. Если убедить его, что можно забрать твою душу вместо убийства, он пойдёт на это. А если мы поместим душу в Ловец и сбежим, твой друг Салем сможет вернуть тебя к жизни.

Извлечение души удовлетворило бы формальные условия сделки — и мы могли бы уйти.

Мы пошли к Грейву. Это был риск. Но, в конце концов, он всё ещё мой брат. А ты — это ты. Ты убедила его, что всё получится. Что он сможет подбросить идею Ноксу — как раз потому, что сам пытался убить тебя столько раз. И если Нокс согласится освободить нас всех — значит, пришло время сделать правильный выбор.

Когда я рассказал Эллин о плане, она согласилась сдаться. Она поняла: если вернётся в Ад, то сможет убедить Уэллса и Севина помочь вытащить нашу мать из Ноксиума. Нокс всё равно будет обязан исполнить свою часть сделки и дать матери Исправление — но хотя бы она уже не будет в логове Дьявола.

Оставался последний, кого нужно было убедить в моём предательстве, — сам Нокс. Хотя бы на время. Чтобы он вернул нам с Грейвом магию.

Забрать твою душу было опасно. Салемаэструс чуть не убил нас с Грейвом за то, что мы вернули тебя домой в таком состоянии. Думаю, только твоя сестра спасла нам жизни.

Но, несмотря на то что план сработал, Женевьева…

…была одна вещь, которая пошла ужасно не так.

Салемаэструс сделал именно то, что ты предполагала: извлёк твою душу из Ловца и вернул её в твоё физическое тело. Не думаю, что я когда-либо испытывал такую боль, как в те минуты, пока твоё сердце не забилось вновь.

Но потом оно забилось.

Ты очнулась.

И не узнала меня.

Это было почти невыносимо.

Есть что-то жестокое в том, чтобы быть чужим для того, кто знал тебя лучше всех. Жестоко — получить на мгновение вкус того, каким могла быть моя вечность: наполненной твоей улыбкой, твоим смехом, твоим желанием — и потерять всё это за считаные секунды.

Жестоко — осознавать, что если память к тебе не вернётся, то по справедливости мне стоит отпустить тебя.

Но проблема в том, Женевьева, что я не могу.

И никогда не смогу.

Я знаю, что письма не пробудили в тебе воспоминания. А значит, возможно, они уже никогда не вернутся. Но я не перестану искать способ вернуть их тебе. Я буду искать, сколько бы веков на это ни ушло. Потому что моя вечность уже принадлежит тебе. Я поклялся в этом в своих свадебных обетах.

Я пойму, если ты не чувствуешь того же. Если захочешь жить дальше.

Наши обеты могли звучать как «вечно», но, как я сказал тебе тогда — ничто не вечно по-настоящему.

Кроме моей тоски по тебе.

С преданностью,

Роуин

2 МЕСЯЦА СПУСТЯ

Глава 48. ЕЁ КОЛЬЦО

Женевьева брела по Французскому кварталу, следуя за Сейлемом и Офелией. Те направлялись в антикварную книжную лавку, где могли зависнуть над старинными фолиантами куда дольше, чем у Женевьевы хватало терпения на пыль и запах старой бумаги.

Сейлем остановился перед уличным фокусником с тремя чашками и резиновыми шариками, доводя мага до безумия тем, что каждый раз выбирал не ту чашку — но шарик всё равно оказывался под ней. Офелия уткнулась лицом в грудь Сейлема, стараясь не расхохотаться.

— Я забегу за пралине в «Лауру», — сказала Женевьева, заметив знакомую кондитерскую на углу.

— Возьми и мне, — попросила Офелия.

Женевьева кивнула и, вертя на запястье свой браслет, пошла по направлению к магазину, затерявшись в потоке туристов, мыслями совсем не здесь.

Когда она подошла к двери, кто-то опередил её и распахнул её первым.

— Спасибо, — машинально поблагодарила она, поднимая глаза на лицо незнакомца.

И застыла.

Он был, пожалуй, одним из самых красивых людей, которых она когда-либо видела. Янтарные, почти светящиеся глаза. Чёрные, растрёпанные волосы, непослушно завивавшиеся на концах. И золотое кольцо в нижней губе — от одного его вида у неё внутри всё перевернулось.

Он едва заметно улыбнулся, скользнув взглядом к браслету, с которым она возилась.

— Привет, — тихо сказал он.

— Привет, — ответила она.

Он уже открыл рот, собираясь что-то добавить, когда между ними с лёгким звоном упал металлический предмет. Они оба посмотрели вниз — это было массивное серебряное кольцо.

Он присел, чтобы его поднять.

— Это твоё?

Сигнет. С резным узором по ободу и гладким чёрным ониксом в центре.

Женевьева покачала головой, усмехаясь.

— Я бы в жизни не надела такое. Оно…

— Уродливое? — подсказал он.

Она вновь взглянула в его золотистые глаза.

— То есть ты тоже так считаешь?

Но он не ответил. Только склонил голову набок, пристально разглядывая её, будто чего-то ждал.

После затянувшейся паузы Женевьева спросила:

— Что-то не так?

Разочарование промелькнуло в его странных, сияющих глазах. Настолько явное, что она почти ощутила его как своё. И всё же он сказал лишь:

— Ты не заходишь?

— О. — Она моргнула, осознав, что он всё ещё держит дверь. — Нет. Пожалуй, передумала.

Он кивнул.

— Хорошего дня.

— И тебе.

Он отпустил дверь и, не сказав больше ни слова, прошёл мимо, исчезая за спинами прохожих. Женевьева провожала его взглядом, пока всё сильнее не чувствовала, как что-то внутри начинает свербеть, подсказывая, что нельзя вот так просто отпустить его.

Прежде чем поняла, что делает, она уже шла за ним. Сначала медленно. Несколько неуверенных шагов. Потом быстрее. И вот уже бежала.

— Подожди! — крикнула она.

Он резко обернулся.

— Я… я ошиблась, — сказала она, запыхавшись. — Кольцо… оно моё. Просто забыла.

На его лице вспыхнула надежда. Он полез в карман и достал серебряную «безвкусицу». Когда он протянул её ей, Женевьева была почти уверена, что в его глазах мелькнуло облегчение.

Он не сводил с неё взгляда.

— Спасибо, — сказала она.

Не теряя больше ни секунды, она развернулась и бросилась обратно в сторону Квартала — к сестре. Пока этот незнакомец не передумал и не забрал кольцо обратно.

Две недели после той встречи в Квартале Женевьева почти не спала.

Она ворочалась по ночам, пока в её снах вновь и вновь не возникали зеркала, лабиринты — и один и тот же силуэт рядом. Тень. Мужчина. Всегда один и тот же.

А потом — однажды ночью — промелькнуло нечто иное.

Лицо.

С золотыми глазами.

Она резко села в постели, сердце бухало в груди, как у загнанного зверя.

Было далеко за полночь, когда она сдёрнула с себя одеяло и подбежала к трюмо. Руки дрожали, когда она выдвинула верхний ящик и стала судорожно перебирать содержимое — пока не нашла кольцо. То самое безобразное, что вручил ей незнакомец в тот день во Французском квартале.

Женевьева долго смотрела на него, прижав к груди, будто боясь, что оно исчезнет. Затем сделала нечто странное — надела кольцо на безымянный палец.

И воспоминания расцвели в её голове.

Не медленно, не понемногу — они нахлынули разом, как дым, заполняющий собой каждый уголок сознания. Волной. Сценами. Кадрами. Ощущениями. Её едва не вырвало от головокружения.

Ворота Энчантры.

Первый раз, когда она увидела его лицо.

Свадебное платье на её теле.

Клятвы.

Первый поцелуй.

Смерть на его руках.

Она вскрикнула и рухнула на колени, вцепившись пальцами в виски, как будто могла удержать собственный мозг от распада на части. Боль была невыносима — будто лоскуты памяти вшивались в её разум иглами. И всё же — она благодарила небеса за эту боль.