Читать книгу 📗 "Тени столь жестокие (ЛП) - Зандер Лив"

Взгляд Малира упал на рану в груди Себиана, затем на его рот, жадно хватающий воздух, как у рыбы на суше, и снова вернулся ко мне. Он покачал головой.

— Я не могу потерять тебя, — рыдание сорвалось с моих губ, и в тот миг мир рухнул вместе с ним. — Я люблю тебя.

— И я… я люблю тебя. Не плачь, милая. Так предрешено, — прошептал Себиан, его пальцы дрогнули у меня в ладонях, будто он хотел сжать их в последний раз. — Забери. Сохрани в себе мою частицу. Ты должна… должна поторопиться.

Моё дыхание сбилось, нос заложило, когда очертания Себиана расплылись сквозь слёзы, льющиеся быстрее, чем я могла их вытирать. Я положила ладонь на его кирасу, рядом с разрезом, ощущая, как его тени поднялись в мою руку. Они легко влились в мою сердцевину, находя там новый дом.

Нос сморщился от запаха крови. Язык свело от вкуса страха. Но больше всего уши уловили стремительный хлюп крови, заполнявшей лёгкие Себиана. И биение сердца, что замедлялось, замедлялось и…

Остановилось.

Глава 47



Галантия

Наши дни, палатка

Вода стекала по чёрным шёлковым прядям Себиана, и каждая окрашенная кровью капля с гулким звуком падала в ведро на земле. Оставив Аммаретт в замешательстве и хаосе, мы свернули лагерь и повезли наших мёртвых на восток. До Вальтариса по дороге было несколько недель, и потому решили устроить огненные погребения у прекрасного леса, где среди вечнозелёных можжевельников возвышались бело-пёстрые берёзы.

Рваное дыхание Малира обжигало бок моей шеи там, где он стоял на коленях позади, осторожно разбирая дрожащими пальцами колтуны в моих растрёпанных волосах. Часами он держал меня, терпеливо позволяя мне плакать у него на груди, пока слёзы не иссякли, оставив после себя лишь пересохший ландшафт скорби.

Но теперь он становился беспокойным, я чувствовала это в каждой паузе, что задерживала его руку перед тем, как коснуться меня. Словно он не знал, не отстранюсь ли я, пытаясь угадать, что со мной сделали, избавляя от мучительных вопросов, которые всё равно нужно было задать.

Тени, как написала мне его мать, цеплялись за щели и тайные углы, жили в невидимом, в непроизнесённом. Я не собиралась давать им больше власти над ним, чем они уже имели.

Когда его пальцы коснулись моего бедра, там, где лекарь зашил рану, они сжались — и тут же разжались с заметной дрожью.

— Они… они изнасиловали тебя?

Я взяла деревянный гребень, который дала мне Марла, и легко провела им по гладким прядям.

— Да.

Он взвился между вскриком и стоном, схватил себя за косички на висках и дёрнул так, что костяшки пальцев побелели.

— Сколько раз? — шагал туда-сюда по узкому пространству, яростный, с вихрями теней за спиной. — Сколько раз, Галантия?!

Я вздрогнула не от крика, а от того, как перекосилось его лицо под пятнами засохшей крови, наполненное десятком чувств сразу. Стыд. Вина. Ярость. Будто он представлял себе все ужасы, что я могла пережить, и видел их слишком живо, потому что сам их пережил.

Я покачала головой.

— Это не имеет значения.

Он резко развернулся и упал на колени рядом, схватил меня за руки, тряхнул, вглядываясь в меня с такой бездной отчаяния в серо-карих глазах…

— Как ты можешь так говорить? Как ты можешь говорить, что это не имеет значения?

— Потому что я отказываюсь позволить этому иметь значение. — Я положила гребень на колени и взяла лицо Малира в ладони, его бледные черты были исчерчены мелкими царапинами. — Я отказываюсь отдавать виновникам моего прошлого хоть каплю власти над моей жизнью, позволяя им отравлять мои мысли, мои чувства, любую часть моего будущего. Стыд и ненависть — это тяжёлая ноша, Малир, и я не позволю им тащить меня вниз. — Глубокий вдох. — И ты не должен.

Что-то треснуло в его глазах. Сдавленный комок сорвался у него из горла, когда он отпрянул от моих ладоней, понимая, что мы говорим не только обо мне.

Да, я знаю, что они сделали с тобой, — я не сказала этого. — И я люблю тебя не меньше.

Его взгляд упал к земле, будто его пригнуло к ней тяжестью того самого стыда, который я хотела вытеснить. Я не могла заставить его избавиться от него, я могла лишь показать, что между нами для него места нет.

Он скользнул рукой к затылку и осторожно прижал мой лоб к своему.

— Я подвёл тебя. Чёрт, я подвёл вас обоих.

Я закрыла глаза, игнорируя металлический привкус в воздухе, и сосредоточилась на лёгком запахе лемонграсса, что ещё витал в его волосах.

— Ты не мог знать.

— Должен был, — прошептал он. — Богиня свидетель, я был так сосредоточен на людской подлости, что не уберёг вас от предательства наших.

— Это уже в прошлом. — Ещё одна видимая вина, что стоила нам Себиана, делала трудным поиск в этом хоть какой-то правды. Может, она проявится, может, и нет. — Солнце почти встало. Мы должны подготовить его.

Малир отстранился, кивнул и перевёл взгляд на Себиана.

— Хочешь, я выбрею ему виски?

— Хм. — Я провела пальцами по влажным волосам Себиана, он лежал головой ко мне на импровизированной койке. — Если бы мы могли спросить его сейчас, как думаешь, что бы он сказал?

Насмешливый смешок Малира блеснул новой слезой в глазах, но он тут же моргнул, прогоняя её.

— Готов поспорить, он бы сказал, что ему плевать.

— Нет, не сказал бы. — Я всего лишь сын фермера, милая, отозвался его голос в тишине. Но он никогда не был простым. — Мне он нравится таким. Немного неухоженным, чуть грубым.

Пальцы разделили пять прядей — так, как он любил больше всего, — а его всё ещё витавший аромат удерживал мою решимость. Землистый, как влажная почва под нами, с оттенком кожи от коричневой кирасы, которую Малир уже очистил. Я буду так скучать по нему. Я скучала уже сейчас!

Я подавила всхлип, подступивший к самому горлу. По крайней мере, пока. Время оплакивать ещё придёт, но этот момент был для другого — для чего-то значимого между двумя душами, чьи жизни были переплетены так же крепко, как коса, что я медленно плела из его волос, каждое движение — безмолвное прощание.

— Вот. — Малир снял серебряный зажим с конца своей косы и осторожно закрепил им плетение Себиана. — Нужно ли ещё что-нибудь?

Я провела большим пальцем по непослушной прядке на холодном лбу Себиана, по щеке, которую отмыла раньше, и по тем пухлым, начинающим сереть губам, что все последние недели дарили мне одни лишь поцелуи. Почему богиня отняла его у нас? Мог ли быть иной путь? Была ли хоть малейшая возможность поступить иначе, чтобы уберечь его от смерти?

Я никогда не узнаю.

Я покачала головой.

— Думаю, он готов.

Аскер, видимо, ждал неподалёку, потому что, прочистив горло, вошёл в палатку.

— Я пришёл помочь нести его.

Малир поднялся и вместе с Аскером вынес безжизненное тело Себиана наружу, к погребальному костру, что возвели отдельно от остальных. Он заслуживал этого признания — следопыт, принявший клинок в грудь.

Чтобы спасти меня. Или Малира?

Может быть, нас обоих.

Они осторожно уложили его на костёр, Малир расправил руки и ноги, пока Аскер проверял солому и сухой мох между брёвнами. В нескольких местах уже тянулся дым в утреннее небо, окрашенное розовыми и пурпурными мазками. Нестерпимая красота.

Марла подошла ко мне — её глаза были опухшие от слез, белки испещрены тонкими красными сосудами, — и взяла мою руку в свою.

— Только самая глубокая любовь способна причинить самую глубокую боль.

— Ну ты же должен был быть героем, не так ли? Чёрт бы тебя побрал, Себиан. — Малир взял факел, который протянул ему Аскер, поднёс огонь и вонзил его в самую сердцевину костра. — Лети, брат. Мы ещё встретимся среди звёзд.