Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

Мы стоим там рядом, ладонь к ладони, и я смотрю в глаза, которые показывают мне лишь отблеск битвы, которая бушует в нем. Битвы, которая находится далеко за пределами блажи, в которую впутались бог и смертная.

Что с ним происходит, во имя преисподних?

Я открываю рот, чтобы спросить, но его взгляд скользит поверх моей головы, и на место встает знакомая маска закрытого, мрачного бога.

– Ты пришла поговорить с Лайрой? – спрашивает он.

Я оборачиваюсь через плечо, разрывая связь наших рук и чувствуя, как будто в этот миг Атропос обрезала нить наших судеб.

Но не могу ничего показать, потому что во вратах стоит Рима и смотрит на нас.

Рима. Никто другой. Даже не мои союзники.

– Да, – говорит она, переводя взгляд с меня на Аида.

– Удачи в следующем Подвиге, – говорит он, глядя мне куда-то на лоб, а потом уходит.

Я смотрю в землю, сосредоточившись на звуке его все удаляющихся шагов. Я слышу легкий щелчок: открылась дверь в дом. Потом пауза.

– Не погибни, Лайра, – тихо говорит Аид.

И после этой фразы, почти похожей на мольбу, звук закрывающейся за ним двери кажется до странности завершающим, и я не могу сдержать дрожь.

Подходит Рима, и я заставляю себя взглянуть на нее. Сосредоточиться на ней. Она смотрит то на дверь, то на меня, как будто волнуется, что если она подойдет слишком близко, то Аид снова появится и накажет ее за то, что нам помешали. Страх в ее глазах безошибочен, его невозможно игнорировать.

– Он тебе не навредит, – уверяю я ее.

Взгляд темно-карих глаз, почти черных от расширившихся зрачков, останавливается на мне. Рима качает головой, и я не знаю, то ли она отвергает мои слова, то ли что-то еще.

– Я пришла сказать, что мы обсудили твое предложение.

Я так и поняла. И по лицу вижу, что ответ вышел не в мою пользу.

Новая тяжесть присоединяется к бремени, которое медленно росло с того момента, как я проснулась одна этим утром.

Но это бремя другое – сотканное из вины, разочарования и безысходности.

– Значит, ответ «нет»? – спрашиваю я, и мой голос грозит сорваться, но я его удерживаю.

– Все верно.

– От всех вас? – Мои союзники не захотели прийти и сказать мне сами? Я не спрашиваю об этом. Это покажет слабость.

– Тоже верно.

Из моих легких выходит весь воздух, плечи обмякают, а сердце сжимается.

– Можно спросить почему?

Рима выпрямляется, как будто палку проглотила.

– Зэй хотел доставить эти новости сам. Но я настояла, чтобы сказать тебе самой. Мы говорим «нет»… из-за меня.

Я хмурюсь:

– Из-за тебя? Почему? Это хорошая сделка для всех…

– Мое благословение от Аполлона – это дар… – она говорит последнее слово с непонятной грубостью в голосе, – пророчества.

Ух ты.

И… Ладно?

– Но я не понимаю, как…

– Проблема в том, что я не контролирую свой дар. Он сам выбирает, что мне показывать. – Она корчит гримасу. – И во время Подвигов это не особенно помогает, потому что дар показывает мне одно и то же… только одно видение… снова и снова.

Ужас сочится сквозь меня, как стоячая вода в бочаге.

– Что тебе видится?

– Аид как царь богов.

– Я знаю, ты этого не хочешь, – медленно говорю я, – но бояться нечего. Он хороший…

– В моем видении он в неистовой ярости… и сжигает весь мир. – Она говорит это резко, с дрожью в голосе, что проявляется в ее руках, и лицо ее бледнеет и даже зеленеет. Ее страх настолько силен, что его не сдержать. – И никто – ни смертные, ни греческие боги, ни любые другие боги – не может его остановить.

– Добро пожаловать на ваше одиннадцатое испытание, поборники.

Афина стоит перед нами, прекрасная и все же воинственная, в белом брючном костюме с такими подплечниками, что модники восьмидесятых обзавидовались бы. Улыбка богини скорее пугает, чем обнадеживает. Честно, я считаю Афину охренительно устрашающей. Не могу сказать, что по доброй воле выбрала бы возвращение в Тигель на ее испытание. Гера, с ее звездами и созвездиями, определенно была бы лучше.

Другие поборники настороженно смотрят на меня, когда я прибываю, – все, включая Сэмюэла. Его немного покачивает, и он бледен, но стоит на ногах. Насколько мне видно, на его уцелевшем запястье нет золотой ленты.

Я киваю им всем, надеясь, что они увидят: я поняла, почему они не смогли принять мое предложение. Но мои союзники… Они извинялись, и мне пришлось стоять молча и отправлять мысленные «прости» Буну, хотя я и уверила команду, что все понимаю.

А я понимаю. Честное слово. Но сейчас мне надо победить их в этом Подвиге, потому что я все еще собираюсь выиграть. И я надеюсь, что они это поймут.

По крайней мере, сейчас они стоят рядом со мной, а это уже что-то.

– Все считают, что Арес – кровожадный бог, – говорит Афина.

Потом она сжимает кулак, взмахивает им в воздухе, и в хватке ее пальцев возникает копье, которое врезается в каменный пол со звонким металлическим лязгом. И тут же ее белый костюм сменяется на броню, ту же самую, которая была на ней, когда поборникам пришлось завоевывать свои дары.

Это было как будто века назад. Целая жизнь прожита между «тогда» и «сейчас».

На ее серебряном нагруднике изображено оливковое дерево с обвившей ствол змеей. Ее шлем сделан в виде совиной головы, линии, похожие на рога, образуют изгиб надо лбом, а сверху и сзади совиные перья в качестве наголовника.

Лицо богини расписано светящимися белыми рунами и символами. В одной руке простое копье, а на шее висит кулон. Скорее всего, это горгонейон для защиты. Всем известно, что она его носит.

Перед нами стоит богиня знаний и войны.

Четыре даймона, стоящие по углам площадки, немедленно падают на одно колено, склоняют головы и прижимают кулаки к груди.

– Встаньте, – говорит Афина.

Э-э… они ведь должны быть нейтральны во время Подвигов? Судьи? Не могу сказать, что мне нравится эта маленькая интерлюдия. Судя по тому, как остальные поборники переминаются с ноги на ногу, уверена, они думают о том же самом.

Афина щелкает пальцами, и рядом с нами появляются все наши боги. Аид кладет руку мне на плечо, и мы исчезаем. А когда возвращаемся, то больше не стоим на Олимпе. Не успеваю я вздохнуть, как Аида уже снова нет.

И тогда рев толпы ледяной волной окатывает меня, накрывая с головой и погребая под своей толщей.

Я пытаюсь не попятиться, увидев, куда нас занесло.

Римский Колизей, только не похожий на те фото развалин, которые я видела.

Мы стоим на подиуме, выстроенном на арене, где, наверное, сидели цезари со своими семьями и сикофантами, а вокруг нас возвышаются руины изначального здания. Те места, где камень износился, выветрился и развалился, теперь заменены или заполнены… матовым стеклом.

Здание целиком восстановлено подобным образом, формируя сиденья на стадионе и воссоздавая стены с арочными проходами и окнами и закругленным навесом, все из молочного стекла – думаю, чтобы укрыться от глаз смертных, пропуская при этом солнечный свет.

Тут все забито битком.

На трибунах полно народу, но это не смертные. Похоже, все бессмертные древнегреческого мира: боги, полубоги, нимфы, сатиры и прочие – явились сюда посмотреть на Подвиг лично. Мне они кажутся ямой с гадюками, готовыми переплетаться, душить и кусать. Бессмертные выкрикивают наши имена, как будто мы на футбольном матче. Некоторые держат растяжки, болея за своего любимого поборника.

Я не вижу ни одного с моим именем или бабочкой Аида.

Над нашими головами вьются бирюзовые флаги с совой, символом Афины, но здесь она выступает под своим римским именем – Минерва. Ее флаги перемежаются флагами других главных олимпийских богов с их римскими именами: Юпитер, Нептун, Юнона, Венера, Меркурий, Диана, Марс, Вулкан, Бахус, Церера. Даже есть один черный флаг для моего бога – Плутона.