Читать книгу 📗 "Анархия в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М."

Такое ощущение будто картину Клода Моне «Поле маков у Аржантея» выблевал рот дилетанта.

Я с усмешкой посмотрел на стену, потому что искренне презирал богатых.

Мой отец был одним из них. Он считал себя аристократом. А потом, однажды, он обнаружил, что мы потеряли все, у него прищелкнуло. В итоге я оказался в яме, в наполовину задушенном состоянии и с обвитыми руками мертвой матери вокруг меня. Моя кожа покрылась мурашками из-за дрожи, которую я не мог контролировать. Каждый раз, когда эти мысли становятся слишком громкими, что я не могу дышать, я набивал новую татуировку или прокалывал новый пирсинг, и боль отгоняла их, как крест, которым орудует экзорцист.

— О, не облажайся ради себя же, — предупредил Каллум, и я обернулся назад, чтобы посмотреть на него и увидеть, что встал и откинул капюшон. Однажды, после того, как это случилось, я позволил Кэлу обнять меня. Лишь один раз. Это длилось десять минут, а потом я никогда не позволял никому после этого снова касаться меня. Но мы оба помнили это. Он всегда бы самым близким моим другом в Хавок. — Расскажи ей, почему ты борешься, расскажи, что любишь ее, и потом перестань, блять, наказывать себя. Богом клянусь, у меня только что был тот же самый разговор с Бернадетт.

Каллум замолчал, когда открылась дверь и она появилась, как по зову..одетая сверх моих боксеров-шорт в одну из моих гребанных рубашек и галстуке.

— Нашла подобающую одежду, — язвительно заметила она, надев каблуки, которые были настолько высокими, что было почти непристойно. — Куда мы идем?

— О, собираешь пошпионить? — озорно прошептал Кэл, останавливаясь, чтобы поцеловать Бернадетт в щеку, когда он проходил мимо. — Место безопасное. Здесь не так много людей, кто не является учеником. Ты будешь в безопасности, но смотри в оба и постарайся не попасться.

Он скользнул в комнату, словно тень, оставив меня и Бенрадетт одних.

— Я с трудом назвал бы это подобающим нарядом, — съязвил я, и она подняла бровь.

— Я с трудом назвала бы тебя подобающим бойфрендом. Что ты там мне говорил? Ты хотела меня, так получай.

Я визуально сморщился, стиснув зубы и на короткое мгновение закрыв глаза. Какая неуклюжая вещь с социальной точки зрения, чтобы сказать. Но я сказал. И еще я имел это в виду. Чего Бернадетт не понимала, так это то, я пытаюсь. Я отдал ей себя. Я сдаюсь, но это похоже на медленное таяние льда с ледника.

— Пошли, — я повернулся и пошел по коридору, словно знал, куда иду.

На самом деле я просто следовал цифрам на дверях, пока не дошел до той, что искал. Я достал украденный ключ из кармана, тот, что Кэл выкрал у садовника, а затем открыл дверь.

Это была всего лишь пустая комната, немного больше и красивее, чем соединенные номера, что были у нас, но в ней не было ничего интересного. Все, что я знал, — это, что здесь Тринити проведет следующие несколько часов.

— Она встречается с кем-то здесь? — спросила Бернадетт, но я не знал, поэтому лишь покачал головой.

— Ее подруга.. — начал я, и она перебила меня.

— Операция На Нос.

— Как бы ты ее не называла, — продолжил я с легким рычанием. Бернадетт улыбнулась, когда увидела эту трещину в моей сдержанности, но я сделал вид, что не заметил. — Она сказала, что Тринит не смогла прийти на какой-то вечер кино в ее номере, потому что она будет в этом. Я не знаю, что это значит или что она делает, но мы узнаем.

Комната состояла из двух частей, маленькой гостиной с камином и баром. Через раздвижную амбарную дверь видна кровать, но я держался от нее подальше. С Бернадетт в моей рубашке и со мной в этом настроении..

Жаль я не упаковал веревки.

— Может нам подождать в шкафу или вроде того? — спросила Берни, обходя комнату и позволяя своим пальцам пробежаться по спинке дивана, декоративному столику сбоку, поверхности бара. Я наблюдал за ней, словно мои глаза были заколдованы, словно я не мог отвести взгляда, не выцарапав при этом глаза из черепа.

— Зависит от того, как быстро ты сможешь найти укрытие, — ответил я, открывая большой шкаф рядом с камином.

Всего есть шанс быть пойманным, и не важно, где ты спрятался. Но вот, почему я взял нож. И револьвер.

Я закрыл шкаф — в нем не было ничего, кроме дополнительных дров для камина — когда Бернадетт открыла огромную гардероб, который был достаточно большим и с легкостью вместил бы двух людей.

— Это должно подойти, — сказала она, а затем залезла в него и прислонилась к стене.

Вполне приличное место, чтобы спрятаться, учитывая характер этой игры. У Тринити уже есть номер, так что, очевидно, она не останется в этой. Зачем ей вообще открывать гардероб, если не нужно убирать одежду?

Я присоединился к Бернадетт, занимая противоположную сторону пространства и закрывая за нами дверь. Тонкая полоска света разрезала ее затененное лицо пополам, но это единственная часть ее лица, которую я мог видеть.

— Разведка – это невероятно скучно. Поэтому мы обычно заставляем нашу команду заниматься такими вещами, — мой голос был довольно тихим, так чтобы, если Тринити быстр зайдет в комнату, звук открывающейся двери мог бы полностью заглушить его.

— Так давай превратим это в нечто менее скучное, — подразнила она, оттолкнувшись от стены и направляясь ко мне. Я позволил ей, позволил ей прижаться своим телом к моему. Мой член зашевелился в джинсах, а челюсть была стиснута так сильно, что болели зубы. — Скажи мне, почему ты все время такой вредный.

— Потому что, Бернадетт, — прорычал я в ответ, потянувшись, чтобы взять ее подбородок. Она позволила мне впиться татуированными пальцами ей в лицо, а затем победоносно улыбнулась, потому что сейчас я снова коснулся ее по своему желанию. Но я не остановился. Наоборот, другой рукой я обнял ее за талию. На долю секунды я просто держал ее вот так, упиваясь тем, что я не такой уж ужасный, злой и беспокойный, как мне кажется. Потому что я мог держать девушку в своих объятиях, и мне это нравилось. Даже если я давился словами, которые мне нужно было сказать, словно кашлял кровью. — Я сломлен. Мой отец пытался задушить меня, а затем обвил руки моей мертвой матери вокруг меня и толкнул меня в темную яму.

После этого заявления наступила долгая тишина, но вот она, травма, которая повторялась в моей голове почти каждый день. Это невозможно забыть. Я знаю, что мне с легкостью могли диагностировать все виды эмоционального расстройства, и я никогда об этом не беспокоился до нынешнего момента.

До Бернадетт.

— Вот, почему ты был девственником, — повторила она, и я снова поморщился от этого слова.

Его звучание заставляло меня подумать о чистом, нетронутом снеге и краснеющих молодых девочках. Ничто из этого не имело ко мне отношения. Я воздерживался исключительно из инстинкта самосохранения — инстинкта, что если я зайду с одной из этих женщин слишком далеко, то могу причинить ей боль.