Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

А прямо над дверью, на каменном фасаде здания, золотыми буквами выгравировано:

Галерея Томпсона.

Что сбивает с толку. Я думала, что компания спонсирует выставку. Это распространенная и не слишком затратная практика, привносящаяся фирме положительную рекламу.

Но это нечто большее.

Красная ковровая дорожка спускается по ступенькам на улицу. Воздух по-летнему теплый, хотя на дворе лишь поздняя весна.

— Великолепно, — говорит кто-то за спиной. — Ты уже здесь.

Я оборачиваюсь и вижу, как Габриэль закрывает дверь машины. На нем синий костюм без галстука, и, подходя ко мне, он левой рукой расстегивает пуговицу на пиджаке.

Я замечаю блеск его обручального кольца.

— Я примерная жена, — едко отвечаю я. — Ты не упоминал, что компания спонсирует всю галерею.

— Разве?

— Нет. Ты будешь открыть галерею. Не просто выставку. Так ведь?

— Ах, может быть, так и есть. Что-то такое припоминаю.

— Ты знал, что это крупное событие для прессы.

Я бросаю на него взгляд, а он на меня, с вызовом в глазах. Тем же, что втянул меня в эту авантюру в Вегасе.

И что ты собираешься предпринять?

По крайней мере, не отступить.

И не показать слабость перед Томпсоном.

— Проблем не будет, — произносит он. — Я познакомлю тебя с некоторыми людьми.

Мы проходим мимо безликих статуй и оказываемся в залитом светом пространстве художественной галереи. Нас окружают произведения искусства, развешенные на одинаковом расстоянии с очевидной целью привлечь внимание посетителей. Темные деревянные полы контрастирую с безупречно белыми стенами. Прекрасное место.

Мы останавливаемся у гардероба, и я протягиваю свой пиджак работнику. После чего протягиваю руку, чтобы разгладить волосы, проводя по ним пальцами.

Габриэль наблюдает за моими движениями. Его руки спрятаны в карманах, а взгляд непроницаем.

Жар подступает к лицу. Раньше, с Изабель, идея соблазнить Габриэля казалась забавной, но сейчас, стоя перед ним, задаюсь вопросом, способна ли я на это.

Он подобен пламени.

Однажды в университете я прикоснулась к нему и осознала, что это не должно повториться.

Взгляд Габриэля мельком останавливается на моем лице, после чего скользит по телу, медленно и осознанно оценивая.

— Мои глаза выше, Томпсон.

— Разве мужчина не может любоваться своей женой? — он одаривает работника позади нас сладкой улыбкой.

Верно. Мы сейчас на публике.

Мы идем плечом к плечу вдоль гардероба. Его голос тих, но я все слышу.

— Ты нарядилась, чтобы произвести впечатление, — шепчет он. — Я бы сказал, что одобряю, если бы не боялся получить за это.

Я беру Габриэля под руку, ощущая, как напрягаются его мышцы. А когда смотрю на мужчину с блаженной улыбкой, выражение его лица становится осторожно нейтральным.

— Просто играю свою роль, — мягко объясняю я. — Я буду самой лучшей, самой убедительной женой на свете. Буду льстить. Кокетничать.

— И это, полагаю, имеет свою цену?

— Ты сделаешь то же самое завтра, на глазах у моей семьи.

Он удлиняет шаг, направляя нас к официанту, держащему поднос с напитками.

— Полагаю, — роняет он, — что кокетство с тобой — не особо-то правильная стратегия, дабы завоевать расположение твоего отца и братьев.

— Скорее всего. Но, должна признаться, я не думаю, что завоевать их расположение вообще возможно.

Мы берем по бокалу шампанского, и мои губы расплываются в мягкой улыбке. Придется постараться сохранить ее до конца вечера.

— Так чего же ожидать завтра? — интересуется Габриэль. — Инквизиции¹⁷?

— Нечто вроде того, — говорю я, все еще улыбаясь и оглядывая галерею и прогуливающихся гостей. — Только кровавее.

— Звучит увлекательно, — произносит Габриэль. — Ты говорила, что нам нужно репетировать.

Мимо проходит пара. Я их не узнаю, но, судя по пытливым и любопытным взглядам, которые они бросают, становится ясно, что оба нас определенно знают.

Габриэль приятно кивает им.

— Итак, давай подготовимся, — говорит он.

— Хорошо. Когда у меня день рождения?

Он смотрит на меня сверху вниз.

— Что?

— Седьмого февраля. Что мы делали в мой день рождения?

— Они не станут об этом спрашивать.

— Ты не знаешь моего брата, — говорю я.

Если кто и любит перекрестные допросы, так это Алек.

И он научился этому у папы.

— Ладно, — кивает Габриэль. — Я отвез тебя в Париж на выходные.

— Как будто ты бы так сделал, — протестую я, — и, к слову, в те выходные я встречалась с папой в Коннектикуте за ужином. Поэтому они оба поймут, что это ложь. Вот почему нам нужно попрактиковаться.

Он устало вздыхает, словно я истязаю его этой темой.

— Ладно, — говорит он. — Что мы делали в твой день рождения, принцесса?

Боже, как же я ненавижу это чертово прозвище. Как будто он сам по себе не принц с золотой ложкой во рту.

— Ты забронировал нам круиз по Гудзону. Ужин, музыка, свечи.

— Господи. Хорошо. А когда у меня день рождения?

— Просвети меня.

— Двенадцатого ноября, — произносит он. — Мы тогда уже были парой?

— Да, мы встречаемся восемь месяцев. Честно говоря, это действительно важно, Габриэль, если мы…

— Я просто прикалываюсь, — он тянет меня в нишу перед гигантской абстрактной картиной. Огромное полотно покрыто зеленым цветом, а темные завитки создают эффект мрамора. — В день рождения ты пришла со мной посмотреть хоккейный матч.

— Хоккейный матч? — спрашиваю я. — Како..

— Да. «Нью-Йорк Рейнджерс» против «Нью-Джерси Девилз». Ты знаешь, мне нравится посещать игры, чего уже давно не делал. Мы ели трюфельные гамбургеры, а потом, — он склоняет голову к моему уху, — предавались любовным утехам на кухонном столе в моей квартире.

Жар заливает мои щеки.

— Это уже лишнее, — возражаю я. — Мы не станем рассказывать об этом семье.

— Может, и не станем, — мрачно произносит он. — Но мы-то будем знать.

Он снова пытается меня спровоцировать. «Око за око». Так было всегда, и, поскольку я ничего не могу с собой поделать, потому что именно соревновательный дух привел нас к алтарю, смотрю на него снизу вверх.

Я делаю взгляд мягкими и соблазнительными, и приоткрываю губы.

— А я делала тебе минет в качестве подарка на день рождения?

Глаза Габриэля вспыхивают. Он не ожидал, что я подыграю. Несколько долгих мгновений он молчит.

— Ты прав, — говорю я, небрежно пожимая плечами. — Лучше оставить это между нами.

Его рот приоткрывается, но то, что Габриэль собирался сказать, застывает на языке. Нас прерывает женщина средних лет с длинной косой и очками в роговой оправе, а рядом с ней девушка моего возраста с коричневой кожей и вьющимися волосами.

— Добрый вечер, мистер Томпсон. Мы безумно рады видеть вас здесь, — говорит женщина, протягивая руку.

У нее мягкий акцент. Итальянский, наверное?

— Благодарю вас, Марчелла. Здесь восхитительно.

Ее лицо заметно расслабляется.

— Да, мы тоже так думаем. Я отослала вашей команде наше коллекцию несколько недель назад для утверждения. Теперь, видя работы воочию, что вы думаете?

Он оглядывает помещение.

— Выглядит великолепно. Все до единой.

Господи, Габриэль.

Я улыбаюсь Марчелле и притягиваю Габриэля ближе к себе.

— Великолепно, как вы все здесь устроили. Мы как раз восхищались произведением — вот этой зеленой абстракцией. Выразительно, не правда ли?

Девушка рядом с Марчеллой озаряется улыбкой.

— Это моя работа. Называется «Зависть». Я пишу абстракции, основываясь на смертных грехах и небесных добродетелях.

— Неужели? Это невероятно. Знаете, глядя на эту абстракцию, «Зависть» становится абсолютно понятной.

Марчелла обращается свою улыбку ко мне.

— Вы, должно быть, супруга мистера Томпсона. Мы в восторге, увидев эту новость. Поздравляем вас обоих.

— Благодарю вас, — говорю я, прижимаясь к Габриэлю.

Мы беседуем с ними несколько минут. Габриэль ничего не смыслит в искусстве, что очевидно каждому из присутствующих, и я изо всех сил стараюсь скрасить неловкость.