Читать книгу 📗 "Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Но на себя злюсь еще больше, потому что втягиваюсь в это непонятно что между нами.

Очевидно — абсолютно не рабочее.

Смотрю на себя в зеркало — и оттуда на меня смотрит Кристина Таранова, смущенная, растерянная и потерянная.

— Убирайся! — ору ей, и выплескиваю воду на свое отражение.

Снимаю свитер, лифчик.

Злюсь, злюсь, злюсь!

Ставлю телефон фронталкой вперед, прикрываю соски ладонями, оттопыриваю средние пальцы и делаю очень красноречивое селфи. Просто огромное мое мнение в полный рост, что я думаю о его попытках «играть моим настроением»!

Отправляю с припиской: «Спасибо за королевскую щедрость, Вадим Александрович, но мое настроение в порядке и без вашего участия!»

С досады скребу ногтями по столешнице.

Телефон пикает входящим.

Не буду смотреть! Принципиально не буду. В игнор его! Пусть хоть увольняет — плевать!

Я действительно готова поставить на кон вообще все — настолько больно в моменте.

Держись, Крис, это просто одна из масок хищника.

За этим ничего, совсем ничего нет. Просто сейчас ему… прикольненько? Просто сейчас его забавляет, что дорога ко мне между ног может быть настолько ровной и гладкой.

Но чертово сообщение все равно читаю. СМС-ки Дэна могу сутками игнорить, а на этого мудака не хватает и пяти минут.

Хентай: Это даже на сексуально домогательство не тянет, Барби.

Я нервно смеюсь, и запрещаю себе реагировать.

Из салона выхожу без шубы.

В машине не произношу не звука. Алена, к счастью, не пытается завести разговор.

Только слышу краем уха, что она по телефону проверяет бронь на отель «Дас Бергшлёсль» с двадцать пятого по тридцатое.

Жмурюсь.

Меня он одевает, как куколку, а мою мачеху повезет трахать на отдых?

А не больно ли плевать, Крис?

— Хорошего Рождества, Кристина Сергеевна, — говорит Алена, когда «Рэндж Ровер» останавливается возле моего ЖК.

— И вам, — говорю на автомате.

Пока водитель забирает покупки, чтобы поднять их ко мне в квартиру, топчусь на месте. Не могу придумать ни одной зацепки, как спросить, с кем он едет.

Может быть все-таки… один?

Не залипай, Крис!

В моей маленькой квартире вдруг становится слишком мало места после того, как в ней появляются огромные глянцевые брендированные пакеты.

Разбирать даже не хочется.

Но беру себя в руки — достаю, развешиваю на одежную стойку.

Забираюсь в горячую ванну с густой пахнущей ванилью пеной.

Достаю телефон, гуглю название отела по памяти.

Это в Австрии, рядом с горнолыжными трассами.

На картинках там очень красиво.

Захожу в инстаграм к мачехе. Она же все время хвастается своим «невидимым», но вполне узнаваемым любовником. У нее все сторисы должны быть забиты восторженным собиранием чемоданов. Но ничего такого там нет. Всего пара видео с наряженной елкой в центре гостиной моего дома.

Ни намека на то, что ее ждет пять дней на крутом горнолыжном курорте.

Закрываю рот ладонью, не даю себе улыбнуться.

Не залипаю, совсем не залипаю. Просто если она на скамейке запасных, то для меня это, очевидно, минус одно действие на пути к Авдееву.

Звонок в домофон застает меня как раз, когда выбираюсь из ванной.

Я абсолютно точно никого не жду.

В этом городе у меня давно никого нет.

Заворачиваюсь в халат, снимаю трубку.

— Кто это?

— Игорь, водитель Вадима Александровича. Могу подняться?

Я нажимаю на кнопку «замочка», наяриваю круги возле двери, потому что кажется, он поднимается на мой этаж через Канадскую границу.

Открываю как только слышу шаги за дверью, не дожидаясь звонка.

Водитель еще раз кивает, протягивает мне внушительную красивую коробку, перевязанную лентами, за одну из которых заложена большая цветущая ветка магнолии.

Магнолия — в конце декабря?

Оставшись одна, несу коробку в гостиную.

Ноги снова не слушаются.

Когда начинаю развязывать элегантный бант (его наверняка завязывали и укладывали минут тридцать — не меньше), замечаю заложенную маленькую открытку. Просто красивый тисненый прямоугольничек, без пафоса и картинок, на обратной стороне которого размашистым твердым почерком написано: «Я же сказал «ок».

Я уже знаю, что внутри.

Нос щиплет, но я убеждаю себя, что это из-за сладкого запаха магнолии.

«Люблю женщин, которые не спрашивают разрешения» — вертится в голове.

Раздеваюсь, набрасываю на себя, абсолютно голую, убийственно роскошного соболя.

Падаю на кровать.

Провожу пальцами по груди, задеваю маленькую штангу в правом соске, прикусываю губы с рваным смешком.

Спорим, Авдеев, у тебя таких не было?

Позволяю краям шубки мягко стечь вдоль моего тела.

Это фото на грани — почти голое. Ареолы прикрывает только пушистый мех.

Поднимаю телефон на вытянутой руке, делаю пару щелчков камерой.

Отправляю.

И следом: «Подай на меня в суд».

Еще никогда меня так сильно не пугала неизвестность.

И не возбуждала мысль о том, что на меня смотрит один определенный мужчина.

Тот, которого я адски ненавижу.

Он снова читает почти сразу.

Мое сердце перестает биться, потому что несколько долгих минут он ничего не отвечает.

И только потом…

Хентай: Хочешь, чтобы я тебя нагнул?

Я в последний момент успеваю сжать бедрами собственную, поглаживающую себя между ног руку.

Меня плавит.

И бомбит от осознания, что сегодня я нарушила вообще все свои табу, в том числе — озвученные ему в лоб.

Но вот прямо сейчас — вообще по фигу.

Завтра я встану с тяжелой головой, разочарованием и злостью, и придумаю новый, третий по счету план.

А сегодня…

Я: Я за шубы «не нагибаюсь». Даже за соболиные.

Я: Старайся лучше.

Он все равно едет покорять горнолыжные трассы, я ничем не рискую.

Хентай: А кукольный домик не треснет, Барби?

Я: Вы мудак, Вадим Александрович.

В ответ летит голосовое, в котором он просто громко смеется.

И я слушаю его на бесконечном репите.

Глава девятая: Барби

Я еще раз делаю полный разворот перед зеркалом, останавливаюсь и провожу ладонями по бедрам, разглаживая на платье от "Прада" абсолютно не существующие морщинки, потому что оно слилось с моим телом как вторая кожа.

Поправляю волосы, взбивая копну кудряшек.

Наношу на губы винный матовый тон, совсем немного, чтобы выглядело это так, будто всю прошлую ночь я целовалась до одури.

Сую ноги в сапожки на удобном приземистом каблуке.

Беру бумажный пакет, в котором тот дешевый «дорогой» чекер, который я купила для мачехи. Все это выглядит как эффектный подарок, ни намека на издевательский подтекст. Честно говоря, я не уверена, что она вообще в состоянии оценить мою тонкую ядовитую иронию, но в целом плевать — достаточно того, что я буду видеть ее лицо, когда она примет в подарок такую же дешевку, как и она сама, и будет так же дешево улыбаться, изображая дешевую радость.

В телефоне сигналит оповещение — такси подъехало.

Накидываю на плечи шубку, ныряю носом в мех, улыбаясь от приятной щекотки ворсинок.

«Хочешь, чтобы я тебя нагнул?» — всплывает в памяти, и щекотка резко стекает от носа вниз по телу, к животу. Самое поганое, что эти пять слов он написал, но в моей голове они звучат убийственно низким Авдеевским голосом.

Я сажусь на заднее сиденье такси.

Борюсь с собой несколько минут.

Никакой новый гениальный план сегодня утром я так и не смогла придумать, потому что снова ворочалась в постели половину ночи, сначала уговаривая себя не придумывать идеальные ответы в разговоре, который уже все равно нельзя отмотать назад, а потом — просто уговаривая себя, что в целом, все и так идет отлично. И единственная — но очень большая проблема на данный момент — это мои собственные реакции.