Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Отлично, Майка, супер. Что дальше? Будешь фантазировать про ТТХ содержимого его штанов?

— Отличное представление проекта, — пытаюсь разорвать крайне дискомфортную тишину, которую Дубровский как будто намеренно нагнетает подчеркнутым разглядыванием моего лица, шеи и в эту конкретную секунду — обнаженного плеча.

— Да ну? — тянет он с легкой небрежностью. — Ты разве смотрела на слайды?

Я чувствую себя пирамидой для игры в «Дженгу», из которой Слава прицельно, одиночными ударами вышибает именно те блоки, на которой держится баланс ее устойчивости.

Хочется отморозиться, сказать, что я не понимаю, о чем он, но интуиция подсказывает, что я только еще больше выставлю себя на посмешище. Да блин, я чувствую себя так, будто это не он на пять лет младше, а я — сопливая малолетка, по уши втрескавшаяся в лучшего папиного друга. Внутри разворачивается невидимая дуэль. Он пытается меня вывести на эмоции — просто потому, что может. И я, блин, должна бы пресечь это на корню.

Должна. Но вместо этого произношу:

— Мы разве переходили на «ты»?

— А я должен был спросить разрешения?

— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— Ну вот, — он прикасается губами к краю стакана, я слышу характерное металлическое звяканье колечка от стекло, и этот звук сам по себе выколачивает еще один блок моего внутреннего баланса, — уже перешли.

Я на автомате беру еще один бокал шампанского у проходящего мимо официанта.

Изучающие серебряные глаза следят за тем, как я делаю глоток за глотком.

Меня раздирает совсем не от обычной жажды. Черт.

— Ты со всеми такой… прямолинейный?

— Только с девочками, которые морозятся и делают вид, что не пялились на меня весь вечер.

Он меня только что «девочкой» назвал?

С опозданием понимаю, что шампанское в бокале закончилось и мой рот глотает пустоту.

— Майя, да? — вдруг решает уточнить мое имя Дубровский.

Киваю.

Я никогда не теряюсь с мужчинами.

Я давным-давно не невинная девочка, у меня было достаточно любовников, чтобы я не набивала себе цену дешевыми ужимками или теряла голову от дурных комплиментов. Но этот парень просто какая-то квинтэссенция наглости и доминирования.

Такой самоуверенный, что я даже послать его не могу, потому что в шоке.

— Давай ключи от тачки, Би, — протягивает руку ладонью вверх, — в тебе два бокала шампанского, а во мне только минералка. Я тебя отвезу.

Я собираюсь сказать ему, что он может покомандовать в другом месте.

Но мое тело абсолютно и категорически с этим не согласно, потому что послушно и почти мгновенно вкладывает в его пальцы ключи от «медузы».

Он просто выносит меня из зоны комфорта.

Не дает ни единого шанса восстановить контроль.

— Тебе еще нужно сделать круг почета? — Дубровский отдает стакан официанту. — Или можно валить с чистой совестью?

— Эм-м-м… — У меня просто нет слов.

— Отлично. — Он вообще не парится, трактует этот звук так, как ему интереснее.

Берет меня за локоть, разворачивает в сторону выхода, подталкивает.

Его прикосновение длится секунду, но я чувствую долбаный ожог на коже, даже через одежду.

Последнее, что я успеваю заметить — сильно удивленный взгляд Амины, которым она провожает меня до тех пор, пока мы не исчезаем из поля зрения.

В раздевалке Дубровский снова протягивает руку. На этот раз без слов, но я опять таки послушно вручаю ему свой номерок. Набрасывает пальто мне на плечи, на этот раз как будто нарочно избегая между нами любого физического контакта. Я только надеюсь, что он не считал мою предыдущую реакцию и не принял это слишком сильно на свой счет.

На стоянке безошибочно находит мою машину.

Открывает дверцу со стороны пассажирского сиденья.

Я чувствую себя так обескураженно, как будто сажусь в его машину.

Дубровский секунду медлит.

Присаживается на корточки.

Перехватывает слишком длинный подол платья, которое свешивается через порог.

В разрезе выглядывает край моей лодыжки в простых капроновых колготках цвета «голая кожа».

И я, мать его, чувствую, как Дубровский сначала беззастенчиво лапает ее взглядом, а потом поглаживает костяшками пальцев, вызывая под кожей огненные судороги.

Я слишком трусливо пытаюсь отвести ногу. Взамен получаю совершенно заслуженный насмешливый взгляд в глаза.

Я. Абсолютно. Не. Понимаю. Что. Происходит.

Дубровский мягко захлопывает дверцу, обходит машину и через пару секунд оказывается за рулем. Снимает пиджак, забрасывает его назад. Расстегивает манжеты белоснежной рубашки, закатывает рукава до локтей. Я смотрю на его смуглые, полностью «забитые» руки, пытаюсь сосредоточиться, угадать перекатывающиеся один в другой рисунки, но взгляд все равно расфокусируется.

Это шампанское, Май. Два бокала на голодный желудок.

Дубровский подается ко мне.

Так близко, что я задерживаю дыхание, когда он протягивает руку куда-то вперед, к моему плечу.

Внутренней стороной предплечья, там, где у него какая-то страшная окровавленная пасть, скользит над грудью. Я уже ненавижу себя за то, что не надела лифчик, потому что под такой тонкой тканью он портил бы весь вид. А сейчас весь этот «вид» натягивает ткань слишком очевидно, чтобы это не бросалось в глаза.

Дубровский пристегивает меня ремнем безопасности.

Всего лишь. Ничего такого.

Возвращается обратно в кресло. Еще минуту тратит на то, чтобы подключить к аудиосистеме свой телефон.

Салон заполняет тяжелый рок. Что-то агрессивное, с хриплым мужским вокалом, гитарными рифами, напором.

— Не слишком? — лениво спрашивает он, внаглую поднимая звук еще выше.

— Ты про музыку или про свою бесцеремонность?

Ухмыляется. Спрашивает адрес.

Я не хочу говорить, но знаю, что все равно скажу.

Машина срывается с места.

Слава ведет уверенно, слишком легко, будто чувствует этот автомобиль так же, как свое тело. Его манера вождения отличается от той, к которой я привыкла.

Он рулит дерзко, агрессивно. И моя маленькая спортивная машинка как будто, наконец, почувствовав свободу в руках правильного «всадника», задорно ревет, когда на одном из пустых перекрестков Слава резко ускоряется перед светофором, пролетая на мигающий зеленый.

Я жду, что меня окатит страхом как кипятком.

Я, блин, никогда так не летаю!

Я терпеть не могу быструю езду!

Но в этом конкретном моменте, меня, как высоковольтный провод, коротит от адреналина.

Впереди крутой поворот с моста направо.

Дубровский и не думает сбрасывать скорость.

Я не знаю, зачем открываю рот — чтобы заорать на него благим матом, или чтобы просто дышать.

За десять метров до точки невозврата, Слава небрежно бросает ладонь на ручку переключения скоростей, сбрасывает, выкручивает руль вправо, как долбаный Шумахер и моя малышка абсолютно идеально вписывается в поворот.

— Расслабься, Би, — бросает он, не отрывая взгляда от дороги. — Я знаю, что делаю.

— Ты больной?!

Дубровский только усмехается. Спокойно и расслабленно, как будто я сейчас не визжала, а просто спросила, как у него дела.

— Может быть, — бросает короткий взгляд в мою сторону. — Но тебе же нравится.

Я открываю рот, чтобы сказать ему все, что я о нем думаю, но не успеваю — машина резко ускоряется. Меня буквально вжимает в сиденье.

— Дубровский! — мой голос срывается, а он, черт возьми, смеется.

Настоящий, низкий смех, который проходит по моей коже горячей дрожью до самых кончиков пальцев на ногах. Я чувствую, как они пожимаются прямо в туфлях.

— Давай уже по имени, Би, — предлагает он, как будто мы ведем светскую беседу, а не летим на бешеной скорости.

Я с опозданием понимаю, что произошло.

Я назвала его по фамилии.

Хотя официально он так и не представился, просто уточнил, Майя ли я.

Черт.

Господи боже.

— Сбрось скорость, — прошу я, сцепив зубы от страха ляпнуть еще что-то разоблачающее. Во мне слишком много адреналина и непонимания происходящего, и никакие защитные механизмы, которые всегда спасают меня от опрометчивых решений, не работают. — Сбрось скорость, придурок!