Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

— Ты, блядь, мне на руку течешь, Би. — Проглаживает ребром ладони, задевая клитор и влажный вход. — Пиздецкая девочка. Охуеть тебя задорно ебать будет.

Поднимается, подавляет своим ростом.

На секунду кажется, что сейчас снимет рубашку, но он перехватывает мои запястья, разворачивает спиной к себе, растягивает мои ладони по стене. Разводит коленом мои ноги, нажимает на живот, подбрасывая мои бедра выше.

Я плавлюсь только от осознания, какой у него вид на меня сзади.

А потом — когда понимаю, что этот гад нарочно поставил меня к зеркальной панели.

И я отлично вижу, как он достает из брюк квадратный фольгированный пакетик, зажимает его зубами. Расстегивает ремень, лениво тянет вниз ширинку, приспускает боксеры.

Я это скорее понимаю по звукам, по хищному выражению офигенно красивого лица.

Сдирает край с пакетика, раскатывает латекс.

Хватает меня за бедра, не давая ни секунды на передышку.

Нажимает на вход.

Твою мать, он… большой?

Только слегка надавливает, а ощущение такое, будто раскрывает до предела.

Я сконфужено зажимаюсь.

В мое отражение смотрит дьявольское порочное серебро.

Цокает языком.

Поднимает мои бедра выше, подстраиваясь, насколько возможно, под нашу разницу в росте.

Я пытаюсь вильнуть.

Зря.

Член таранит меня сразу на всю длину.

Я вскрикиваю от неожиданности.

Господи… боже… черт…

Слава держит паузу в несколько секунд.

Дает привыкнуть.

Выскальзывает, помогает вдохнуть — и толчком снова жадно и жестко.

Наращивает темп, без сбоев, заставляя меня рвать горло от крика уже практически сразу.

Член входит глубоко, наши тела смыкаются с пошлыми влажными звуками.

Бедра горят под его пальцами, кожа натянута до предела везде — на болезненно торчащих сосках, на бедрах, где точно останутся синяки, вокруг его члена.

Я понимаю, что кончаю по тому, как в отражении у меня напрягается горло.

Запрокидывается голова.

Оргазму лупит в промежность чем-то раскаленным и острым.

Ведет и плавит, размазывает.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не орать слишком сильно, но Слава дергает мои запястья, заламывает обе руки назад, перекрещивает над поясницей и продолжает трахать.

Моя грудь подскакивает в такт грубым ударам члена как будто прямо мне в живот.

Он сменил угол — и продолжает накачивать собой, как машина.

Потом разворачивает.

Опускает на пол на колени.

Нагибает.

Вдавливает мою голову вниз.

И когда снова вгоняет член до упора, я вдруг понимаю, что до этого были просто шалости.

Горло саднит от сдавленного стона.

Так глубоко, господи!

— Блядь, ты тугая… — сцеживает воздух через зубы.

Длинные пальцы находят мой клитор.

Растирают смазку, которая бесстыже течет по моим ногам.

Надавливает, заставляя меня упереться лбом в пол.

Поясницу простреливает новая приятная вспышка.

Член Дубровского как будто становится больше.

Я хочу потянуться, хочу чтобы снова поцеловал, но он не дает.

Трахает до упора.

Растирает клитор восьмерками, именно так, как мне нужно.

Секунда, две, три…

Меня прошивает бесконечно острая дуга.

Чувствую, как его член во мне каменеет.

В ответ на мой оргазм, Дубровский швыряет рваное, бесконтрольное:

— Пиздец… Классно тебя… ебать… пиздец…

И медленно «глушит двигатель».

Останавливается.

Поглаживает мои ягодицы кончиками пальцев.

Всего несколько секунд.

А потом резко отстраняется.

Я чувствую себя соломенной куколкой из которой вытащили стержень. Кажется, еще секунда — и распластаюсь на полу. Колени предательски дрожат. Нет, я вся дрожу, продолжаю скручиваться с отголосках двух оргазмов.

Подбираю ноги, поворачиваюсь.

Господи, почему он меня хотя бы не обнимет?

Что…?

Дубровский стоит надо мной. Уже успел снять презерватив, завязать его и небрежно бросить на столик. Поправляет одежду, сосредоточенно застегивает ремень.

— Понравилось, Би? — спрашивает каким-то совершенно сухим голосом, пока я никак не могу собрать себя хотя бы в какую-то форму.

— Ты… — Я пробегаю языком по искусанным губам.

Обхватываю грудь руками.

Слава богу, пальто валяется на расстоянии вытянутой руки и мне хватает сил подтянуть и накинуть его на плечи.

— Слава, что… — Сглатываю приступ легкой саднящей боли между ног.

— Мальчик отработал твою протекцию, дофига важная крутышка? — Он не издевается, он просто интересуется. Таким же роботическим голосом, которым обычно спрашивают о качестве оказанных услуг.

Протекцию? Мой мозг просто не понимает, что он говорит.

Господи, у меня было два самых лучших оргазма за всю мою жизнь.

Какая еще протекция?

— Знаешь, как правило тёлки просто подваливают, суют в карман визитку с номером телефона и адресом, — он дергает плечом, говоря об этом так обыденно, словно такие вещи — часть его ежедневной рутины. — Но обычно за бабки. Типа, у меня, блядь, на лбу написано, что я ебаный альфонс. А ты прямо молодец — проявила изобретательность.

— Слава, я не… понимаю, — выдыхаю из легких что-то очень вязкое и горькое.

— Не переживай, Би, я не ебусь с кем попало, — кривит свой идеальный рот. — Ты у меня, блядь, первая! Корпоративная, на хуй, солидарность! И рот буду держать на замке. Подружке только передай, что она пиздец стремная — у меня на нее не встанет.

Меня размазывает.

Я закрываю лицо ладонями, беззвучно прошу его уйти.

Прошу даже когда за ним закрывается дверь.

Я поднимаюсь по стенке, прилипаю ладонями к гладкой поверхности, потому что иначе просто не встану.

Руки дрожат, кожа горит так, будто по ней проехались наждачной бумагой.

Делаю два шага.

Спотыкаюсь, падаю на колени. Между ногами до сих пор скользко от нашего секса.

Перекрещиваю колени, чтобы выдавить из себя все это.

Снова встаю. Захожу в ванну. Запираюсь изнутри, хотя живу сама и у меня даже кошки нет.

Включаю воду. Самую горячую, какую только выдерживает тело, и захожу под стену пара.

Звук воды оглушает, но мне все равно недостаточно. Хочу заглушить им слова, которые все еще отдаются гулким эхом в голове.

«Мальчик отработал твою протекцию?»

«Ты у меня, блядь, первая!»

Меня выворачивает, как от сильнейшего отравления.

Я сажусь прямо на холодную плитку, поджав колени к груди, и зажимаю рот рукой. Слезы приходят не сразу. Сначала только обжигающий ком в горле, он царапает изнутри, давит так, что кажется — просто не смогу дышать. Потом все-таки прорываются — сразу градом. Я трясусь в мелкой дрожи, глушу всхлипывание в собственных ладонях.

Господи, как же больно.

Тру кожу мочалкой. Раз за разом. Вода смывает пену, но ощущение его рук, его запаха не уходит. Как будто Дубровский вцепился в меня, в мои нервы, оставил под кожей свои метки, и я понятия не имею, где они и как их стереть.

Горячая вода не помогает. Растертая почти до крови кожа все еще помнит слишком много. На бедрах чувствуются синяки от его пальцев.

Я чувствую себя использованной. Более использованной, чем небрежно брошенный им презерватив.

Я никогда не позволяла мужчинам так с собой обращаться. Никогда не позволяла себе поддаваться. Но с ним все пошло не так.

Ему я поддалась.

У меня после Сашки никогда и ни от кого так не кружилась голова.

Я сама дала ему ключи. Сама его впустила.

Раздвинула для него ноги.

И он просто…

Я жестко залепляю рот ладонями, потому что ору от боли слишком отчаянно и громко.

— Забудь! — прорывается сквозь пальцы чей-то чужой голос.

Стонущий, как у банши. Кровоточащий.

Но единственное, что заполняет мои мысли — его голос.

«Пиздец… классно тебя… ебать…»

Я зажмуриваюсь и снова тру кожу до жжения.

Просто исчезни, пожалуйста. Просто исчезни…

Глава десятая