Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

Они останавливаются, и две пары глаз обращаются ко мне. Но я смотрю только на Блейка.

— Не возражаешь, если я украду ее?

Раздражение вспыхивает в его глазах, но мужчина слишком воспитан, чтобы противостоять.

— Конечно. Поздравляю со свадьбой.

— Спасибо, — я поворачиваюсь к нему спиной и тянусь к Конни.

Она легко вступает в объятия, но под моими прикосновениями становится напряженной.

— Расслабься, — бормочу я и начинаю вести нас.

— Зачем ты это сделал? —спрашивает Конни.

— Ты танцевала с бывшим две песни подряд.

Она моргает, словно не осознавая, что прошло так много времени. Ревность пульсирует в моих венах.

— Ох, — говорит она. Но затем хмурится. — Мы просто разговаривали.

— Я видел.

— Я не рассказывала ему о свадьбе.

— А разве должна? — спрашиваю я.

Она сильнее сжимает мою руку.

— Ну, мы ведь жили вместе много лет. Возможно, было бы неплохо его предупредить.

— Ты ему ничего не должна, — цежу я сквозь зубы.

— Конечно, нет. Но есть такая вещь, как вежливостью, и, думаю, по крайней мере разговор на мероприятии, где мы оба присутствуем как гости, — не такое уж и большое событие, — она хмурится, глядя на меня.

Я огибаю медленно движущуюся пару и отвожу взгляд от ее испытующего.

Она наклоняется ближе, тело изгибается навстречу моему.

— Ревнуешь, Томпсон?

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Не смеши.

— Ревнуешь, да? — спрашивает Конни, и в голосе проскальзывает нотка удовлетворения.

Я бросаю на нее уничтожающий взгляд.

— За нами наблюдают. Фотографы в том числе. Ты сама упомянула, что то, как мы выглядим в глазах присутствующих, важно.

— О, безусловно, — говорит она. — Так ты прервал мой танец с Блейком, чтобы продемонстрировать это публике?

— Да.

— Хм, — произносит она и оглядывается через плечо. — Раз уж ты не ревнуешь, не будешь возражать, если я поговорю с ним где-нибудь наедине?

Я сжимаю ее поясницу, придвигая ближе к себе. Последний человек, о котором я хочу продолжать говорить, — это Блейк чертов Грин.

— Ты моя жена, — говорю ей. — Если Блейк хочет вести с тобой долгие интимные беседы, следовало сделать предложение, когда была такая возможность.

На ее губах играет улыбка.

— Он и сделал, — говорит она. — Но я сказала «нет».

Я закрываю глаза, и темное удовольствие пробегает по позвоночнику. Она сказала мне «да» несмотря на то, что это произошло в 3 часа ночи в Вегасе. Несмотря ни на что, и как бы ни сожалела об этом. Она сказала «да».

— И почему же? — спрашиваю я. — Он кажется хорошим парнем. Из тех, кто придерживает для тебя дверь и позволяет собой командовать, и никогда не отвечает колкостью на колкость.

Ее глаза сверкают.

— Ты действительно ревнуешь.

— Ревную? — переспрашиваю я, склоняя голову. — К отношениям, которые только что описал? Сомневаюсь.

— Ты ничего не знаешь, — шепчет она. — Ни обо мне. И уж тем более ни о нем.

Я опускаю голову.

— Тогда поведай истинную причину, по которой ты отклонила его предложение, принцесса.

Ее дыхание учащается, и я ощущаю, как ее грудь поднимается и опускается, прижимаясь к моей. Мы уже практически не двигаемся. В ее глазах мелькают протест и я разочарование.

Потому что она знает, что я прав.

— Хорошо, — соглашается Конни. — Я расскажу, если ты признаешь, что ревнуешь.

— Манипулируешь мной?

— Правда за правду, — подтверждает она.

Я произношу эти слова почти шепотом, склоняясь к ее уху. Ее аромат окутывает меня, цветочный, теплый и женственный. Затуманивающий разум.

— Так уж и быть, — отвечаю я. — Я ревную.

Ее рука сжимает мою, а ногти впиваются в кожу.

— Главная причина, по которой я порвала отношения с Блейком, заключается в том, — говорит она, — что мне стало скучно.

Я улыбаюсь.

— Что правда, то правда.

Музыка сменяет темп, глубокий бит становится более ритмичным. Пары, окружающие нас, расходятся, двигаясь раскрепощенно. Но мои руки по-прежнему остаются на талии Конни.

Ее изумрудные глаза кажутся необычайно большими в свете залитого светом зала. Мгновение мы просто смотрим друг на друга.

Лед под нами кажется очень тонким.

Она высвобождает руку и отступает на шаг.

— Мне нужно выпить, — говорит она. — Присоединишься?

Я киваю.

Она едва заметно улыбается и направляется к бару. Я следую за Конни сквозь толпу, взгляд прикован к изгибам ее бедер.

Хороший, крепкий напиток — именно то, что мне нужно.

Но когда Конни оборачивается через плечо, и я замечаю знакомый вызов в ее глазах, начинаю понимать: выпивка не погасит пламя внутри меня.

Лишь заставить его разгореться сильнее.

15. Конни

Габриэль прислоняется к стойке рядом со мной, касаясь плечом и практически прижимаясь бедром, глядя на толпу, которая под конец вечера начинает постепенно редеть.

Его признание ощущается как триумф. Он ревнует.

Он, Габриэль Томпсон, которого ничто не способно вывести из равновесия. Который может заполучить любую девушку, которую только пожелает. Это хорошо. Даже восхитительно.

Я его привлекаю.

План Изабель работает. Под серебристым платьем бешено колотится сердце. Как этим воспользоваться?

Пока не знаю. Но если есть одна вещь, которой меня учили с рождения — всегда полезно иметь преимущество. Даже если не понимаешь, когда и зачем оно может понадобиться, это гарантия. Подстраховка.

Ежемесячные гонорары, которые отец перечисляет частному детективу — явное тому подтверждение.

— Что тебя побудило начать с ним отношения? — спрашивает Габриэль.

Его голос насмешлив и жесток. «Мне все равно», означает он, что означает прямо противоположное.

Я улыбаюсь, глядя на свой бокал вина.

— Ты имеешь в виду… пять лет назад?

— Ага. В последний год юридического факультета.

Значит, он все-таки помнит. Мы вернулись в университет после летних каникул, во время которых я проходила практику в юридическом отделе «Контрон» и отчаянно пыталась забыть ночь накануне каникул, проведенную с Габриэлем.

Начало отношений с Блейком было частью плана.

Я облизываю губы.

— Ну, он был умным и забавным. Добрым. С ним было легко общаться и приятно проводить время.

Габриэль прищуривается.

— С каких это пор легкость стала тем, что тебе по душе?

Это немного задевает. Жизнь была разной, но легкой? Никогда. Ранняя смерть матери, эмоциональный срыв отца, школы, в которых требовалось быть лучшей, и два брата, в соперничестве с которым я обязана была одерживать победу. Если с Блейком было легко, безопасно и скучно, то только потому, что я не могла справиться с еще одним испытанием в своей жизни.

По крайней мере, так я себе говорила.

— Могу спросить тебя о том же, — отвечаю я. — Разве легкий флирт – не единственное, чего тебе удалось достичь за последние десять лет? Насколько длинным стал твой список завоеваний?

Он усмехается.

— Теперь ты ревнуешь, принцесса?

— Очевидно же, что нет.

— Конечно, — говорит он. — Потому что никогда не станешь одним из моих завоеваний… разве не так?

Слова повисают в воздухе, саркастические и резкие, и я чувствую укол воспоминания, о котором мы никогда не говорили.

Ночь в университете.

Его теплая кожа, прижатая к моей, грубый плед под спиной и мои пальцы, впивающиеся в плечи Габриэля. Все произошло быстро и страстно, и мы больше никогда об этом не упоминали.

— Кто кого завоевал в итоге? — спрашиваю я.

Ответ неубедителен, но намек на произошедшее между нами много лет назад, выбил меня из колеи.

Он наклоняется ближе.

— Царапины от твоих ногтей прошли только через неделю.

Упс.

Так долго я не позволяла себе возвращаться к этому воспоминанию. Пыталась стереть его, подавить. Он — Томпсон. В то время «Контрон» и «Томпсон Интерпрайзес» находились в разгаре трехлетнего судебного процесса, и мы несли факел ненависти, как два солдата, укоренившихся в противоборствующих окопах.