Читать книгу 📗 "Разведенка. Беременна в 46 (СИ) - Барских Оксана"

Лиля какое-то время молчит. Не знаю, согласна со мной или нет, но ей есть над чем подумать, как и время на то, чтобы принять решение, с которым ей придется жить всю оставшуюся жизнь.

– Мам, ты прости, что я на тебя свои проблемы вываливаю. Расскажи лучше, как у тебя дела? Как… отец?

– Мы пришли с ним к компромиссу, так что осталось только получить свидетельство о разводе, и официально я свободная женщина.

Спроси меня кто, какие в этот момент я испытываю эмоции, вряд ли смогла бы внятно ответить. Во мне бушует целая буря, которая так просто не утихомирится.

– Отдашь его ей? – тихо спрашивает дочка. Нерешительно так, словно не знает, стоило ли вообще задавать мне этот вопрос.

– А что ты предлагаешь? Бороться за мужчину, которому я не нужна?

Умалчиваю о том, что он мне теперь и даром не нужен. Как и не говорю о том, что произошло в больнице. Сейчас идет модная тенденция, что родители должны быть своим детям лучшими друзьями, чтобы те делились с ними своими проблемами, но ведь это обоюдоострый меч, который работает в обе стороны.

Лиля – моя дочь, а не подружка, и делиться с ней некоторыми вещами я не то что не должна, а не хочу. Особенно взваливать на нее тяготы собственных решений или дилемм.

– А может, она его приворожила? – делает дочка нелепое предположение, и я едва не закатываю глаза.

Она, видимо, чувствует мою реакцию, хоть я и молчу.

– А что, на папу это совсем не похоже, мам. Он же всегда другим был, а сейчас даже не звонит ни мне, ни Мишке. Будто забыл о нас, увлекся этой Марьяной. А эта Марьяна, про нее какие только слухи не ходили, я у Мишкиных друзей поинтересовалась. Она гулящая и доступная, так что не удивлюсь, если не от папы беременна, а от кого-то другого.

Лиля продолжает строить невероятные теории, и я просто молча ее выслушиваю, давая выговориться. Понимаю, что Влад – ее отец, и она, как бы ни пыталась его ненавидеть, всё равно не может поверить в то, что ее папочка стал таким жестоким мерзавцем и запросто вычеркнул нас всех из своей жизни.

Может, на ее месте я бы тоже цеплялась за любую возможность, чтобы обелить отцовское имя, обвиняла бы Марьяну или каких-то бабок, которые сделали любовное зелье, чтобы его приворожить к молодухе.

– Лиль, – говорю я, чтобы остановить дочку, но в этот момент осекаюсь. По моим ногам вдруг течет жидкость, и я не сразу понимаю, что у меня отошли воды.

Это моя не первая беременность, и у меня уже давно готова сумка для больницы, но я всё равно вдруг растерялась, чувствуя легкую панику.

– Лиля, я рожаю. Перезвоню позже.

Отключаю видеозвонок и в панике мечусь по дачному домику. Из-за переезда еще не всё распаковала, так что не сразу нахожу сумку, но ехать самой не решаюсь. Вызываю такси.

Меня колотит, и я вдруг осознаю, что мне даже позвонить некому. Яна уехала в отпуск, Владу всё равно на ребенка, а Мишка наверняка приедет со своей Соней, видеть которую мне хочется меньше всего. У Лили маленький ребенок, и она паникерша, так что лучше ее вообще не звать. Благо, что я заранее договорилась с роддомом, наняла бригаду врачей, так что, собравшись с мыслями, звоню им по дороге в больницу.

А когда заканчиваю разговор, мне в голову приходит совершенно невероятная мысль, от которой я уже не могу избавиться. И я жму на вызов еще одного абонента.

– Тихон Авдеевич, – говорю я нерешительно, но на этом мой энтузиазм заканчивается.

– Алло! Кто это?

По ту сторону связи звучит женский голос, от которого у меня сжимается сердце, и я молча сбрасываю звонок.

Прав был Влад. Ошибся, конечно, решив, что у меня отношения с Пахомовым, но в одном был прав. Разве я могу быть интересна Тихону, когда вокруг него крутятся молоденькие красавицы?

Идиотка. Какая же ты идиотка, Варя.

Глава 30

– Долго еще? – спрашиваю я таксиста, когда мы в очередной раз встаем на перекрестке.

– Почти приехали. На этой улице часто пробки.

Я стараюсь успокоиться и не переживать, но беспокойство отчего-то не утихает. Становится душно, и я дергаю ворот кофты, не понимая, чем вызваны мои переживания. Когда машина поворачивает направо, с облегчением замечаю невдалеке больницу, хватаюсь рукой за сумку, готовая сразу же выскочить наружу, как только автомобиль подъедет ближе к воротам, но тревога всё нарастает и нарастает. Чувство, словно за мной кто-то наблюдает, а чутью я привыкла доверять. Смотрю по сторонам, но ничего подозрительного не замечаю.

– Кого ждете? – с любопытством спрашивает таксист, когда на светофоре загорается зеленый.

Он едет вперед, а вот я ответить не успеваю. Справа, словно из ниоткуда вылетает джип, несется в нашу сторону с огромной скоростью. Для меня же время будто замедляется, становится вязким и текучим, и я, казалось, наблюдаю за всем со стороны. Как тонированный джип, не сбавляя темпа, таранит бок такси, так и не притормозив. Всё, что происходит после, смешивается для меня в единую какофонию звуков – скрежет металла, вскрик водителя, сигналы других машин, грохот…

Я то уплываю в темноту, то выныриваю из нее, чувствуя лишь боль по всему телу. Машинально пытаюсь сложить руки на животе, но ничего не получается, словно я потеряла контроль над своим телом.

Меня охватывает паника, но она то затихает, то усиливается, когда я прихожу в себя, но это ненадолго.

Слышу над головой чужие встревоженные голоса, качку, будто меня снова куда-то везут, но никого не узнаю.

– Пульс падает! – кричит кто-то надо мной, к лицу прикладывают маску.

Иногда я открываю глаза, но вижу над собой одно мельтешение.

Больничный потолок, гудение ламп, многочисленные голоса…

Всё сливается в серую массу, и лишь одно остается неизменным. Боль…

– Сильное кровотечение… Отслойка плаценты… Кесарево…

Это последнее, что я услышала, еще будучи в сознании. В первую очередь я беспокоилась не за себя, а за ребенка, но надеялась, что всё будет в порядке. Что всё обойдется, и врачи спасут мою девочку и меня.

Не знаю, как долго я в отключке, но когда открываю глаза, слышу гудение приборов и никакого детского писка. В палате я лежу одна. Рядом нет никого – ни моего ребенка, ни родственников, ни врачей.

Руки пока плохо слушаются, и я опускаю голову, превозмогая боль, и пытаюсь понять, исчез ли живот.

Разум подсказывает и напоминает, что мне собирались делать экстренное кесарево, а сердце всё хотело убедиться, так оно или не так.

Живот у меня хоть и не плоский, как до родов, но явственно под простыней видно, что он не такой большой, как прежде. Я больше не беременна…

В теле полная слабость, даже шевелиться тяжело, и я несколько раз делаю попытки докричаться до персонала. Изо рта раздаются нечленораздельные тихие хрипы, на которые никто не отзывается.

Всё, на что я надеюсь, так это на чудо. Что врачи сумели сделать невозможное – спасти не только меня, но и моего ребенка. Чутье на этот раз молчит, и я даже не знаю, кого мне сейчас ненавидеть. Таксиста или того лихача, который не справился с управлением и налетел на нас? Наверняка был под веществами, раз не ведал, что творил. Вот только мне от этого не легче. Во рту горечь, на душе тяжесть, и я едва сдерживаю слезы, чтобы не расклеиться окончательно.

Я дергаю руками, и стоящая рядом система с капельницей с грохотом падает на пол. Двери быстро открываются, и внутрь заглядывает полицейский. Хмурится сначала, оглядывая палату, словно ищет преступника, и только после замечает, что я пришла в себя.

– Варвара Леонидовна, я вызову врача.

Он мне незнаком, так что вызывает удивление, что мое имя мужчина знает, но я не особо зацикливаюсь на этом. Не успеваю спросить его, где мой ребенок и что с ним, как он вылетает, а затем в коридоре становится шумно.

Сначала ко мне входит медсестра, а следом за ней спустя пару секунд врач, чье лицо мне кажется смутно знакомым. Кажется, зав.отделением акушерства и гинекологии.

– Как вы себя чувствуете? Головокружение, тошнота?