Читать книгу 📗 "Разведенка. Беременна в 46 (СИ) - Барских Оксана"

– Не нагнетай, Лиль, это всё твои фантазии. Да и нет таких денег у Сони. И потом, ты откуда всё это знаешь? Подслушивала мой разговор с начальством?

Лиля краснеет, выдавая себя с головой, а я едва не закатываю глаза, видя, что дочка не меняется. Какой взбалмошной и себе на уме была в подростковые годы, такой и осталась по сей день. Даже замужество и материнство ее не исправило.

– Прости, мам, не удержалась, но я же знаю тебя, ты бы мне ничего не рассказала. Всё в себе привыкла держать, а я уже не маленькая. Кто о тебе позаботится, если не я. На Мишку надежды нет, им жена управляет, которая явно хочет сдружиться с Марьяной, чтобы войти в круг богатеев. Кстати, может, Марьяна ей и дала денег, чтобы она бандитам заплатила, и те тебя устранили? А что, это самая верная версия…

Лиля что-то еще пытается сказать, но я ее уже не слушаю. В этот момент в палату входит медсестра со свертком на руках, и у меня буквально кружится голова, а к глазам подступают слезы.

Сейчас я впервые увижу своего новорожденного ребенка. Свою крошку, которая появилась на свет лишь чудом. Вопреки всем злопыхателям и недоброжелателям. И когда мне дают ее на руки, я вглядываюсь в розовое личико и понимаю, что ради своей девочки я готова на всё.

В отличие от Тихона и Лили я догадываюсь, кто подстроил аварию. Человек, которого они подозревают меньше всего. Тот, с кем даже я справиться в одиночку не смогу.

Глава 33

– Она вылитая ты, мам. Прямо кнопка такая, я уже и забыла, какими сладкими детки бывают в младенчестве.

Лиля воркует над моей дочкой и своей маленькой сестричкой, и я вместе с ней не могу налюбоваться ее личиком. В груди всё трепещет, сердце равномерно стучит, а сама я улыбаюсь, чувствуя, что всё, что я пережила, было не зря.

– Пока рано говорить, на кого она похожа, Лиль, она еще сто раз поменяется по мере взросления, но ты права, я тоже уже подзабыла, каково это – быть мамой такой крохи.

– Как назовешь? Уже придумала имя или…

Лиля прикусывает губу, явно хотела узнать, не обсуждали ли мы это с отцом, но я не обижаюсь.

Опускаю взгляд на малышку и наблюдаю за тем, как она отпускает сосок и сладко сопит, насытившись. Выглядит умиротворенной и уже не такой напряженной, как в тот момент, когда мне положили ее на грудь. Глазки закрыты, тело расслаблено, явно чувствует, что мама рядом, не даст ее в обиду.

– Александра. Саша… – смакую я имя на языке.

– В честь дедушки?

– Да.

Я киваю, а сама вспоминаю вдруг о том, что хотела назвать Александром еще Мишку, но Влад был категорически против, и я уступила, хоть я и обиделась, ведь даже Лиле имя дать он мне не дал.

А сейчас я даже спрашивать его не стану, его это теперь не касается.

– Мам, а ты говорила бабуле с дедулей… ну, про развод и… отца?

– Еще нет. Тревожить не хочу их. Ты ведь знаешь, как они склонны к излишним переживаниям. Да и у отца слабое сердце, даже не представляю, как им сказать правду.

Несмотря на возраст, мои родители отказались переезжать поближе ко мне, так что продолжают жить в своем родном городе самостоятельно, благо, что на машине ехать к ним всего сто километров. Вот только они до сих пор не в курсе всех изменений в моей жизни, и я даже представить боюсь, какая у них будет реакция.

Они ведь оба старой закалки, против разводов, считают, что если женился или вышел замуж, то это навсегда.

– Не переживай, мам, я всегда тебя поддержу.

Я улыбаюсь, услышав слова дочери. Благодарна ей, что она на моей стороне, но вместе с тем испытываю стыд. В этом возрасте родители должны оказывать поддержку детям, никак не наоборот.

– А… папе скажешь?

Видно, что Лиле тяжело дается этот вопрос, но она всё равно его задает.

– Думаешь, надо?

Мне не хочется обсуждать с ней подробности наших взаимоотношений с ее отцом, но и игнорировать ее интерес я не могу.

– Честно? Не знаю. Но будет лучше, наверное, если он от тебя узнает, а не от той же Марьяны.

– Она-то тут причем? – фыркаю я.

– Так если с ней Соня общается, то обо всем расскажет. А Сонька-то от Мишки всё так и так узнает…

Голос у Лили вдруг становится виноватым, и я поднимаю взгляд, прищуриваясь. Не нравится мне эта пауза.

– Ты звонила Мише, Лиль?

– Ну да… Я ведь переживала, вдруг что не так пойдет во время операции. Я, если честно, и отцу звонила, но он трубку не брал. Мишка не знает, что операция прошла успешно, я не успела позвонить, но два и два сложить несложно.

Я не злюсь на дочку, ведь сама поступила бы также. Близкие ведь на то и близкие, чтобы быть рядом в беде. К горлу подкатывает горечь, а к глазам подступают слезы, что Миша, мой родной сын, так и не приехал, никак не дал о себе знать. Если мысль о том, что Влад даже не удосужился принять вызов, не сильно меня задевает, то вот то, что сын наплевал на родную мать, высасывает из меня последние силы.

– Ты знаешь, Лиль, ничего и никому говорить не нужно. Кому нужно, сам всё узнает и придет, а кому нет – что ж, на нет и суда нет.

Голос у меня поначалу слегка дрожит, а затем становится всё более уверенным. Много лет я была в семье связующим звеном, стараясь быть всем нужной, а теперь вдруг осознаю, что всё это больше не нужно. Что мне пора начать думать больше о себе. И о ребенке, у которого будет только мать.

– Хорошо, мам. Я съезжу на дачу и все вещи тебе соберу. У врача сама узнаю, что тебе можно, а что нет. Ты, главное, отдыхай, и ни о чем не переживай.

Лиля уходит, когда медсестра снова забирает у меня дочку, и я не препятствую. С моей сломанной ногой и болью внизу живота я не смогу позаботиться о ребенке должным образом. Лучше будет, чтобы Сашенька была под присмотром врачей и медсестер. Мало ли, вдруг мне станет плохо, и я не смогу позвать на помощь, чтобы кто-то забрал ребенка. После аварии могут быть непредсказуемые последствия, которые еще не выявили.

Когда я остаюсь одна, то почти сразу засыпаю, утомленная последними новостями. Вот только снятся мне кошмары, словно кто-то отбирает у меня дочь, а меня саму толкает в пропасть. Я периодически вздрагиваю и просыпаюсь, в то время как сердце без конца стучит в тревоге.

Несмотря на то, что я знаю, что у палаты стоит охрана, которую предоставила полиция по просьбе Тихона, я никак не могу успокоиться и убедить себя, что я в безопасности. Никак не могу унять злость на Влада, который заварил эту кашу. Отгоняю, конечно, от себя мысли, что это он виноват, надеюсь, что мне кажется, и всё обстоит совсем по-другому, но интуиция вопит, что без Влада тут не обошлось. Но он слишком боится за свою жизнь и не стал бы подставлять нас обоих.

Вот только… Он никогда не любил проигрывать, так что я не удивлюсь, если захотел мне отомстить, а самому прикрыться новыми родственниками. В груди давит от одной только мысли, что он мог по-настоящему поставить меня под удар из-за своего гнева. Я, конечно, уже махнула на него рукой, зная, что он стал другим человеком, но всё еще надеюсь, что он не пал настолько низко, чтобы идти на убийство. Может, Тихон ошибается, и меня не хотели убить? Может, дело тут не во мне?

Но когда я окончательно просыпаюсь к вечеру, то вижу на тумбе букет цветов. Пульс подскакивает, и я с затаенным дыханием тянусь к записке между бутонами. Мое сердце делает кульбит, но все надежды, что авария – случайность, разбиваются о грубо высеченные скалы реальности.

“Это первое и последнее предупреждение, Варвара”.

У меня не остается сомнений, что Тихон был прав. Вот только меня не пытались убить. Мне дали понять, что я под прицелом. Вот только… Почему я?

– Извините, не подскажете, кто прислал букет? – спрашиваю я охрану, как только мужчина проверяет палату.

– Никто. Это ваш сын с невесткой приходили. Вы спали, врач запретил вас будить, так что они оставили букет и ушли.

С одной стороны, в груди теплеет от мысли, что сын меня навестил, а с другой…

Эта реальность мне совершенно не нравится. Миша – мой сын, он не мог участвовать в покушении. А вот Соня… Способна ли эта девочка на подобное преступление?