Читать книгу 📗 "Отмель - Крейг Холли"

– Куда мы идем? – Купер рисует палкой крестик на мокром песке.

– Тише. Не шумите. Мы идем за той женщиной.

– Зачем? – подбоченившись, спрашивает Кики. Судя по выражению ее лица, она прекрасно понимает, что я все время им лгу, и ей до смерти это надоело.

– Кики, обязательно задавать вопросы каждый раз, когда я о чем-то прошу? Просто слушайся маму, хорошо?

Она закатывает глаза и следует за мной, скрестив руки на груди. Нарочно идет медленно, еле волоча ноги. Купер бросает палку и бежит рядом, сжав мою руку своей маленькой теплой ладошкой. Мы поворачиваем за угол, он нагибается, поднимает с земли кокос и швыряет его в пальму. Тот с глухим стуком отскакивает от ствола и падает.

– Я же велела не шуметь.

Сын пожимает плечами и послушно семенит за мной.

Нам еще не доводилось ходить по этой тропинке. Такие можно найти где угодно, в любом романтическом уголке Барьерного рифа. Я представляю, как мы с Джеком, отужинав в роскошном ресторане, неспешно идем по дорожке, держась за руки, в нашу уютную квартиру-студию с видом на пляж.

Встряхиваю головой: не время мечтать. Этот кошмар реален, и я должна встретиться с ним лицом к лицу, а не предаваться грезам.

Мы взбираемся на небольшой склон, и тропа обрывается, сменяясь песком и маленькими колючими кустарниками. Следы, оставленные незнакомкой, совсем небольшие, как у юной девушки. Что она здесь делает? Почему так плохо одета и не ухаживает за волосами? И самое главное: разбитая губа. Она беспокоит меня больше всего. Я боюсь, что стою на пороге открытия, которое пока не готова совершить. Тело сопротивляется, тянет меня назад. Когда тропинка заканчивается и путь преграждают папоротники и другие тропические растения, я велю Кики и Купу ждать меня здесь.

– Сядьте там и никуда не уходите, – говорю я, показывая на небольшой булыжник.

Кики неохотно подчиняется, выпятив губу, а Куп запрыгивает к ней на коленки. Дочь в кои-то веки не возражает, и я целую ее в макушку.

– Я скоро.

Конечно, у Кики есть все основания сердиться на меня. Но однажды, когда мы вернемся домой и жизнь снова войдет в привычное русло, она поймет: я лгала лишь для того, чтобы ее защитить.

Пробравшись через папоротники, я иду на цыпочках, стараясь не задевать колючие кустарники и определяя по согнутым веткам, куда направилась незнакомка. Деревья расступаются, и взгляду открывается небольшое строение с обитыми жестью стенами, возле которого стоят несколько больших газовых баллонов. Чуть поодаль виднеется сельхозтехника: тачки, газонокосилки и тележка, которые хранятся подальше от главного особняка. Женщина спускается по склону, плотно прижав к себе корзину с нашей одеждой. Потом останавливается и кого-то зовет. Я осторожно раздвигаю ветки, так чтобы листва скрывала меня ниже шеи. В поле зрения появляется еще одна молодая женщина в мешковатых мужских шортах и оранжевом верхе от бикини, с большой грудью и татуировкой в виде крыльев, распластавшихся по спине, точно у феи. Яркая и безвкусная, картинка мгновенно вызывает ассоциации с наколками на руках рыжего. За ней ковыляет ребенок в одном подгузнике, посасывая заколку для волос. Неожиданно из здания с жестяными стенами выходит еще одна женщина, неся в руках сложенные белые простыни. Она явно старше обеих и одета в чопорное серое платье с белым фартуком, как старомодная служанка. Я слышу, как она раздраженно кричит на молодых помощниц.

Похоже, эти трое занимаются стиркой и другой черной работой. Но только ли этим? Перед глазами вновь возникает клуб Матео. Говорят ли они по-английски? Я перевожу взгляд на полуголого малыша. Сколько они здесь прожили? Вопросы вереницей крутятся в голове, и я невольно вспоминаю матрас в спальне «Барка» и пятна крови, о которых отчаянно пыталась забыть, разбитую губу незнакомки, стриптизерш Матео…

Тут возникает перепалка, сути которой я не понимаю. Старшая грубо бьет по лицу женщину, держащую корзину с нашей одеждой, и та выпадает у нее из рук. Вещи вываливаются на землю, я прикрываю ладонью рот и едва сдерживаю всхлип. В голове наконец начинает складываться картинка. От увиденного мне еще страшнее, чем когда мы только сошли на берег.

Сейчас

Меня опять вот-вот вырвет, чему виной не только утренняя тошнота, усилившаяся после первого триместра. Все дело в этом проклятом острове, его обитателях, окровавленном матрасе, в том, что здесь происходит.

Но хуже всего, что последние десять лет я была слепа. Гадаю, давно ли Чарльз знает этих людей. Впрочем, какой бы срок он ни назвал – год или три, – легче мне все равно не станет. Ясно одно: мой муж причастен к чему-то очень зловещему. Я цепляюсь за пальму и склоняю голову в очередном приступе дурноты.

– Возвращайтесь в дом, – говорю я детям, закрывая глаза. – Встретимся там.

Они послушно убегают. С меня хватит. Я больше не могу сдерживаться. Трижды сглатываю и глубоко выдыхаю через нос, чувствуя, как пшеничные хлопья, которыми я сегодня завтракала, поднимаются к горлу. Сотрясаясь в конвульсиях, сгибаюсь пополам и позволяю телу взять над собой верх. Слышны лишь тихий плеск волн и далекий гул лодки. Лодки?

Я моргаю, стряхивая слезы, и здоровой ногой присыпаю песком рвотную массу. Вытерев рот, вглядываюсь в океан. Лодок не видно, но, возможно, Чарльз уже пришвартовался. Тошнота мгновенно отступает, я выхожу на тропинку и ковыляю обратно. Пожалуйста, пусть это будет он. Никогда я так не жаждала видеть того, кого всей душой презираю.

Я снова ступаю на песок, выйдя из тени пальм. Мне в глаза бьет ослепительный солнечный свет, и я приставляю ладонь ко лбу. Под навесом стоит небольшая белая лодка. Значит, муж все-таки вернулся. Я слышу его голос: Чарльз разговаривает с кем-то из мужчин. Слышу смех мужа, который не спутала бы ни с одним другим.

Кики и Купер балансируют на краю навеса, а Чарльз катит по дощатому настилу огромный чемодан. Похоже, у нас очередной гость. Заметив меня, муж останавливается.

– Я думала, ты нас бросил, – говорю я, не в силах унять дрожь в подбородке, который трясется, как у плачущего ребенка. Видимо, Чарльза это раздражает, поскольку он опускает глаза и, не проронив ни слова, продолжает катить чемодан. Эмоции, которые я больше не сдерживаю, больно по нему бьют, и часть меня безумно этому рада. Посмотри, что ты со мной делаешь. Посмотри, сколько боли причинил мне. И как, скажи на милость, ты намерен все это исправить?

Покусывая верхнюю губу, я смотрю на Чарльза в ожидании ответа. Но он, поравнявшись со мной, молча проходит мимо, обдавая удушающим запахом пота. Я перевожу взгляд на навес. Кто к нам приехал? Очередной преступник?

Из лодки показывается мужская нога. Эти туфли и икры я узнаю из тысячи. Волоски, которые лизала и целовала; ступни, которые массировала. Боже, он здесь. Я подавляю всхлип. Джек. Джек здесь. Я хочу броситься к нему и спросить, где он пропадал все это время. Но тотчас одергиваю себя, вспомнив, что надо соблюдать осторожность. Когда рядом с нами Чарльз, Джек – его деловой партнер, и только. Нельзя давать волю чувствам. Но мне до сих пор не верится. Неужели это и правда он?

Какая-то часть меня надеется, что мы спасены, но правда в том, что в присутствии Чарльза мы с Джеком не можем ни толком поговорить, ни дотронуться друг до друга. Я хочу только одного: рухнуть в объятия любимого и вновь оказаться во власти его сильных рук. Где же он был? Без него мне ни за что не преодолеть страх. Я смотрю на Джека и не могу сдвинуться с места, будто вросла в песок, обливаясь потом и сгорая от желания.

Джек выходит из лодки, треплет Куперу волосы и переводит взгляд на меня. А я не в силах разгадать выражение его лица и унять слезы. Он приехал, чтобы нас спасти. Ведь так? Я прикрываю рот кулаком, тихо всхлипываю и улыбаюсь, надеясь, что муж ничего не заметит. Джек улыбается в ответ. Раздается голос Чарльза: «Идем!», и меня охватывает страшное смятение.

Глаза Джека прикованы ко мне, но я не могу прочесть его мысли. Мы или Чарльз? Блики от волн извилистыми змеями отражаются у него на лице. Ну же, подойди поближе, чтобы я могла вдохнуть твой запах. Мы или Чарльз? Я хочу его коснуться. Отвесить пощечину. Ради кого ты здесь? Кто тебе дороже, мы или Чарльз? А вдруг Джеку тоже угрожает опасность? Неужели и он замешан в этой истории?