Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

Я сосредотачиваюсь на ровном дыхании через нос.

— Но именно я вела переговоры и знаю все условия.

— Да. Просто передай детали моему помощнику, хорошо?

Я собираюсь возразить, но приступ кашля прерывает поток слов.

— Выпей воды, — говорит Алек, указывая на стакан на столе.

Я осушаю его, затем указываю на пустую посуду пальцем:

— Меня не следует отстранять от сделки с «Никуром». Я готова.

— Ты выглядишь больной, — говорит он, встает и застегивает пиджак, словно ставя точку в разговоре. Как будто решение уже принято. — Иди домой. Возьми выходной, приведи себя в порядок.

Голова раскалывается, и я не знаю, что хуже — боль или злость.

— Это из-за того, что я вышла замуж за Габриэля?

Алек направляется к двери. Последние слова звучат буднично, через плечо, но именно это делает их особенно болезненными:

— Я верю, что у тебя хорошие намерения, — говорит он. — Но ему не доверяю.

А значит, не доверяет и мне.

Я пытаюсь работать дальше, но боль в голове и приступы кашля делают это почти невозможным. Когда же, наконец, покидаю офис, передо мной стоит лишь одна цель: вернуться домой и заказать что-нибудь горячее — суп или рамен.

Когда открываю дверь квартиры, которую сейчас делю с Габриэлем, заказанная еда уже в пути. Я вызвала такси так быстро, как только могла, проведя остаток поездки с закрытыми глазами.

Боже, голова раскалывается.

Я снимаю туфли, сбрасываю пиджак и направляюсь прямиком к одному из огромных диванов в гостиной.

Лежать потрясающе. Я вытягиваюсь на диване и кладу телефон рядом, чтобы отслеживать доставку еды.

Голова пульсирует, словно барабан, в который кто-то бьет в такт сердцу. Я сосредотачиваюсь на дыхании сквозь боль и приветствую темноту за закрытыми веками.

— Конни?

Я глубже зарываюсь в подушку. Все тело ломит, и я хочу только одного — спать.

Что-то прохладное ложится на руку.

— Черт, ты горишь.

Я что-то невнятно бормочу, крепко зажмурившись. Прикосновение приятно — кожа под ним кажется менее горячей. Но затем прохлада исчезает, и я слышу удаляющиеся шаги.

Не знаю, проходит ли несколько минут или гораздо больше, но когда он возвращается, руки скользят подо мной.

Я заставляю себя приоткрыть глаза. В комнате темно; лишь несколько лампочек тускло освещают пространство. Уже ночь?

— Габриэль?

— Ага. Давай уложим тебя в постель.

Звучит превосходно. Я снова закрываю глаза — и вдруг оказываюсь в воздухе, поднятая на руки. Глаза сами собой распахиваются. Ноги болтаются, я инстинктивно прижимаюсь ближе к его груди.

Габриэль несет меня через гостиную к лестнице. Где-то в глубине сознания мелькает мысль: что-то о том, что я слишком тяжелая, что лучше бы положили… Но она уносится прочь, как облако на ветру, и я сдаюсь сильным рукам.

Следующее, что помню — я уже лежу в кровати.

Габриэль натягивает на меня теплые одеяла, а я сбрасываю их: слишком жарко. Поворачиваюсь на бок и ловлю его взгляд. Мужчина стоит возле кровати, не отрывая глаз от моих.

— Конни, — тихо говорит он. — Я принесу холодную одежду и аспирин. Выпьешь его?

Я моргаю, глядя на него. Похоже, этого достаточно: Габриэль исчезает и возвращается спустя какое-то время.

Что-то холодное прижимается ко лбу, а рука нежно ложится за талию, помогая сесть.

— Вот, — он протягивает таблетку. — Проглоти ее, хорошо?

Я подчиняюсь. И тут же обрушивается приступ кашля — долгий и изнуряющий. Закончив, я падаю обратно на матрас, совершенно обессиленная.

— Как давно ты в таком состоянии? — спрашивает он, поправляя холодный компресс на моем лбу.

Я снова закрываю глаза, утопая в мягких объятиях кровати.

— Только сегодня, — бормочу я.

— Не думаю, что это правда, — отвечает он мрачным голосом. — Ты ведь заказывала еду? Я нашел доставку у двери.

— М-м-м.

— Вот именно. Но сейчас ты не в состоянии есть…

Чья-то рука медленно скользит по моей. Кожа, обожженная жаром, жадно ловит прохладу и долгожданное облегчение. Мне это нравится.

Матрас пружинит, когда Габриэль встает, и рука исчезает.

— Останься, — прошу я.

Где-то гаснет свет, и за веками милосердно наступает чернота.

Я снова шепчу это слово, прежде чем окончательно погрузиться в сон.

29. Габриэль

Ночью я сплю в кресле в спальне. Возможно, «сплю» — это громкое слово, но она попросила остаться, и я остался.

Когда вернулся домой глубокой ночью, в темную квартиру, и увидел Конни, безжизненно растянувшуюся на диване, я застыл на месте. Смотрел на неподвижную фигуру и чувствовал, как ледяная рука сжимает внутренности.

Но она дышит. Просто погрузилась в такой глубокий сон, что даже осторожное встряхивание за плечо не дало результата. Ее кожа горит — слишком горячая на ощупь.

Я протираю глаза и перевожу взгляд через спальню на жену.

Сейчас утро. Свет просачивается сквозь щели в шторах. Конни крутится в постели, запутавшись в простынях. Ее дыхание тяжелое и слышно в тишине комнаты.

Если лихорадка не спадет в ближайшее время, я вызову врача. Черт, возможно, следовало сделать это еще ночью.

Я набираю сообщение помощнику с инструкциями, затем встаю, размяв затекшие суставы.

Кресла хороши для многих вещей, но сон в их число не входит.

Конни беспокойно ерзает в постели. Она все еще в платье, а волосы растрепаны. Кожа покраснела, глаза закрыты.

Холодная ткань соскальзывает с ее лба.

Я хватаю ткань и иду в ванную, промываю под холодной водой и возвращаюсь, чтобы снова приложить к ее коже.

Конни тихо вздыхает, когда компресс касается лба.

Я провожу пальцами к ее шее и нащупываю пульс. Она все еще слишком горячая.

Ее веки моргают и медленно открываются.

— Привет.

— Привет, — отвечаю я. — Как ты себя чувствуешь?

Она кашляет, голос слаб.

— Ужасно.

— Здесь есть вода.

Со стоном она садится и принимает поданный мною стакан. Пьет жадно, выпивая больше половины, прежде чем снова откинуться на подушки.

— Когда ты вернулся? — спрашивает она.

Глаза остекленели, взгляд блуждает.

— Вчера поздно вечером. Нашел тебя спящей на диване, да еще и с лихорадкой.

— Ах да, — шепчет она, веки опускаются, а губы приоткрываются в слабом выдохе.

Но вдруг глаза снова открываются, полные внезапного осознания.

— Ты отнес меня сюда?

— Ага.

— Мне очень жаль, — бормочет она. — Наверное, я тяжелая.

— Нет. Ты идеальная.

Конни слабо улыбается и снова закрывает глаза. Я уже почти добрался до кресла, когда слышу ее голос — тихий, едва различимый.

— Я не ожидала, что будет так хорошо. Намного лучше… чем помнила. Все эти годы назад.

Я замираю на месте. Трудно не улыбнуться.

— Ты говоришь о нас?

— М-м-м, — она переворачивается на бок, сонно вздыхая.

Но вдруг опять говорит, будто борясь со сном:

— Что… я в бюстгальтере? — произносит она с таким видом, словно это личное оскорбление.

— Наверное, да.

Она раздраженно ворчит и тянется за спину, пытаясь расстегнуть застежку. Но ничего не выходит, и холодный компресс соскальзывает с ее лба.

— Габриэль, — зовет она.

— Я помогу, — отвечаю я, аккуратно расстегивая застежку сквозь ткань платья.

Она с облегчением вздыхает и стягивает бретели с плеч.

— Намного лучше, — шепчет она. — Не могу вспомнить… когда в последний раз так болела.

— Последние несколько недель были напряженными, — говорю я. — Возможно, твоему телу просто нужен перерыв.

— У меня нет времени.

Я сажусь рядом на край кровати и провожу ладонью по ее спутанным волосам.

— У тебя есть время. Ты можешь найти его.

Она вздыхает, будто сдаваясь, и глубже погружается в подушки.

— Я не знала о тебе.

— Хм? — тихо спрашиваю я.