Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

Гнев вспыхивает в груди.

— Что? Из-за меня?

— Вероятно, да, — отвечает она.

— Бред, — бросаю я. — Ты никогда не расскажешь ни одного секрета «Контрон».

Конни слабо усмехается:

— Точно так же, как ты никогда не выдашь информацию о «Томпсон Интерпрайзес». Но знаешь…

— В это не верят, — тихо говорю я.

Нетрудно представить ее отца, стоящего на сцене гала-вечера, принимающего очередную награду. И Конни, младшая, от которой у меня седые волосы.

Я никогда не встречал никого, кто старался бы так сильно — угодить, поступить правильно, быть достойной. Конечно, она прикрывает это колючестью и духом соперничества, которые, безусловно, настоящие.

— Дело не только в этом, — говорит она, не отрывая глаз от телевизора. Но я понимаю: Конни не видит происходящее на экране. — Дело в Чикаго…

— Сделке, которую ты заключала для «Контрон»?

— Да. Они думают, что та не состоялась из-за меня.

— Но это не так, — тихо говорю я.

Я помню ту историю. Помню, что писали в газетах.

— За день до подписания он подошел ко мне, — ее голос опускается до шепота. — Схватил за задницу и предложил «отпраздновать как следует»… Я, конечно, отказала.

Что-то темное и тяжелое поднимается внутри. На экране перед глазами мелькают сцены, но я их не замечаю.

— Что он сделал?

— После этого сделал заявление. Публичное, — она глубже укутывается в одеяло. Ресницы опускаются, скрывая зеленые глаза. — Я не знала, что делать. И… не сделала ничего.

Я стискиваю одеяло так сильно, что выступают сухожилия на руках. Заметив это, заставляю себя разжать пальцы.

— Алек знает? — спрашиваю я. — Отец?

В ее движении есть что-то настороженное. Она поворачивается ко мне.

— Нет.

— Почему?

— Я не рассказывала, — Конни сжимает губы. — Они всегда… Всегда были слишком опекающими. Я младшая. Если бы узнали?.. — она прикусывает нижнюю губу. — Меня бы отстранили от всех переговоров. Никогда бы больше не отправили на конференции…

Я едва сдерживаю порыв встать и просто разнести что-нибудь в комнате. Вместо этого с трудом выдыхаю:

— Меня это чертовски бесит.

Конни смотрит на меня с удивлением.

— Бесит?

— Да, — я встречаю ее взгляд. — Что ублюдок позволил себе это. Что выставил тебя виноватой. И что ты почувствовала, будто не можешь рассказать правду.

Ее глаза цепляются за мое лицо, и что-то в выражении смягчается.

— Ох, — тихо произносит она.

Мы надолго замолкаем. Я пытаюсь смотреть фильм, но сюжет проходит мимо, как белый шум.

Когда Конни снова начинает бить озноб, я хватаю плед с кресла и укрываю ее.

— Спасибо, — шепчет она, зарываясь в тепло.

Надеюсь, это хороший знак: если ей холодно, значит, температура спала. Но тревога все еще сжимает горло.

Она придвигается ближе, пока не прижимается боком через слои одеял.

— Эй, — слышится голос.

— Конни?

— Ты можешь лечь в постель. Ну, правильно.

Я замираю, глядя на растрепанные каштановые волосы и ясные зеленые глаза.

Сегодня она впервые выглядит по-настоящему осознанной.

— Хорошо, — тихо говорю я.

Я забираюсь под одеяло, а она тут же поворачивается ко мне и прижимается всем телом.

Ее руки ложатся мне на живот, голова — на плечо.

— Боже, какой ты теплый, — шепчет она.

Я обнимаю ее свободной рукой, притягивая ближе. Конни все еще горячая. Я медленно провожу рукой по гладкой коже предплечья, пытаясь согреть ее еще сильнее.

— Спасибо, — шепчет она. — Я знаю, что говорила на днях. Что мы… ну…

Я чувствую, как ее голос дрожит. Конни тогда все четко дала понять. Либо все серьезно, либо ничего.

Я поглаживаю ее волосы.

— Все хорошо, — говорю я. — У нас все будет хорошо, принцесса.

Ее тело расслабляется в объятиях.

Через несколько минут дыхание становится ровным и легким. Она засыпает, а я лежу, прижимая ее к себе, и позволяю себе наслаждаться теплом под романтический фильм, который тихо играет на фоне.

30. Конни

Мне слишком жарко. Кожа кажется тонкой, натянутой, как будто тело распирает изнутри и оно занимает слишком много места. Каждая клеточка тела обостряется. Мягкость одеяла на коже. Подушка, удерживающая голову. И тяжелая рука, покоящаяся на талии.

Габриэль обнимает меня, словно твердая, надежная стена — та, к которой хочется прижаться.

Прижиматься к нему приятно. Немного ослабляет гнетущее давление внутри и вызывает дрожь, пробегающую по рукам. Я придвигаюсь ближе, покачиваю бедрами. В спину упирается что-то твердое, и все внимание сосредоточено на этом. Возможно, это и есть решение проблемы — стянутой кожи и пульсирующего жара.

Рука на талии сжимается, будто предупреждая.

— Не обращай внимания, — бормочет он мне в волосы.

Я снова двигаю бедрами, и на этот раз Габриэль стонет.

Объятия не позволяют дотянуться до пояса пижамных шорт, но мне все же удается сделать это и начать стягивать вниз.

— Конни, — снова говорит он, голос звучит уже тверже. — Ты болеешь.

— М-м-м. Я хочу тебя.

— Черт, — сдавленно шепчет он.

Ладонь лежит на моем обнаженном животе. Я тянусь между нашими телами. Они прижаты друг к другу плотно, почти не оставляя пространства, но я все равно добираюсь до нее. До эрекции, давящей через ткань боксеров.

— Ну давай же… — я не уверена, испытывала ли когда-нибудь прежде такую потребность.

Кажется, только секс может успокоить ломоту в конечностях. Между ног.

Я сжимаю пальцы и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Лицо Габриэля близко — на подушке рядом с моим. Волосы спутаны, глаза затуманены сном и желанием. Он смотрит прямо на меня, ищет ответ.

— Пожалуйста, — шепчу я.

Габриэль долго не отвечает, просто смотрит, а затем медленно кивает.

— Ага. Пойду за презервативом.

Улыбка медленно растекается по губам. Победа. Тело напрягается от предвкушения. Рука исчезает с моей талии, и мужчина скатывается с кровати.

— Подожди, — говорю я. Голос хриплый — от сна, от температуры. — Посмотри в тумбочке.

Он замирает.

— Ты запаслась?

Я поднимаю бедра, пытаясь стянуть шорты и трусики. Они едва проходят дальше бедер, но этого достаточно.

— Лучше быть готовой, — бормочу я, снова укладываясь на бок.

Боже, как же жарко. Как же сильно его хочу. Не уверена, чувствовала ли когда-либо подобное. Как будто если не испытаю оргазм, придется вылезти из собственной кожи.

— Ты все спланировала, — говорит он, и в голосе звучит удовлетворение, неожиданное и немного торжествующее. — Когда ты их купила?

— Неделю назад, — оглядываюсь я через плечо, слова срываются быстро, торопливо.

Но прерываются, как только я вижу, что он делает: надевает презерватив, лежа на спине под сброшенным одеялом. Иисус.

Габриэль снова прижимает меня к себе. Его кожа холодная и твердая на фоне моего лихорадочного тела. Я двигаюсь ближе, выгибаюсь, и его руки скользят вниз.

Он выдыхает сквозь зубы, проклиная то, что находит.

— Ты мокрая.

— Да, — отвечаю я.

В этом весь смысл.

Габриэль притягивает меня к себе и мягко приподнимает ногу. Первое его движение заставляет застонать. Кожа будто оголена до предела — каждое прикосновение отзывается волной. Он толкается сзади, и я задыхаюсь от восхитительного ощущения. Глаза сами собой закрываются. Боже, да.

Он входит до конца и замирает. Левая рука крепко сжимает мое бедро.

— Господи. Ты такая горячая, Конни.

— М-м-м… — я тянусь вниз, чтобы прикоснуться к себе.

Я вся горю. От него, этого, всего.

Габриэль начинает двигаться — медленно, осторожно, с плавным, чувственным покачиванием бедер. В какой-то момент уговаривает меня приподняться, чтобы просунуть руку под голову.

То, как он меня трахает, — все, чего не было тогда, на диване. Теперь — медленно, размеренно, кожа к коже. Кажется, во мне не осталось ни сантиметра, к которому он бы не прижался.