Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

— Да, — отвечает Джейк. — Это не было… слушайте, это не было заранее продумано. Но когда мы услышали, что вас не будет на финальных переговорах… Честно говоря, я начал сомневаться, насколько «Контрон» вообще ценит нас как партнеров.

Я закрываю глаза. Заставляю себя дышать.

— Констанция?

— Простите, Джейк, — тихо говорю я. — Я понимаю, если вы решили уйти. Но позвольте использовать последний шанс. Обещаю: мы предложим не меньше, чем «Томпсон». Даже больше. Вы знаете меня, понимаете, на что мы способны. И я лично возьму на себя все — каждую деталь, каждый этап. Включая переговоры.

Пятнадцать минут спустя он говорит уже иначе. Более мягко. К концу дня — дает твердое «да».

Я хорошо справляюсь со своей работой. И знаю это. Но почему же тогда кажется, что я — единственная, кто в это верит?

То, как они на меня смотрели… как будто все худшие страхи стали реальностью. Будто я навсегда останусь в их глазах девочкой, которую нужно охранять. Направлять. Держать под контролем. Не взрослой женщиной. Не лидером. Не кем-то, кому можно доверить решения.

И провал… снова провал.

Я смотрю на свою левую руку. Два кольца лежат рядом. Обручальное с изумрудом. Он выбрал его для меня.

Я знала, что не должна чувствовать. Знала.

Но вот я здесь. И будь он проклят за то, что сделал это невозможным. И будь я проклята за то, что позволила. Потому что я чувствую. Чувствую, и я влюбилась. С ним невозможно было держать дистанцию. Габриэль разрушил ее. Сделал возвышение стен невозможным.

И будь он проклят за это.

34. Габриэль

Вечером Конни не приходит домой. Это на нее совсем не похоже. Она не из тех, кто внезапно пропадает на всю ночь, не предупредив. Я пишу ей, дважды звоню — тишина. Пока не становится почти десять вечера.

Конни: Извини, сегодня останусь у Изабель. Совсем забыла сказать.

Я засыпаю один в кровати, которую мы теперь делим. Простыни все еще пахнут ею, но ее самой нет. Без Конни я чувствую себя слишком большим. Словно тело стало излишним, громоздким в тишине. Ночь неспокойна, но, возможно, это цена, которую придется платить за то, чтобы привыкнуть к близости. Я заплачу. С радостью.

Но и на следующее утро она не возвращается.

Я сразу еду в офис. К счастью, мой двоюродный брат сейчас не в городе — значит, ничто не мешает полностью погрузиться в работу. Никаких игривых замечаний, никаких странных предложений «пообедать как семья». Только я и проекты.

И все идет хорошо… до полудня.

Когда он звонит, я не беру трубку. Все идет гладко, зачем портить день? Но что, если это важно? Иногда, редко, мы можем быть вежливыми, даже профессионалами.

Так что все-таки отвечаю, вопреки здравому смыслу.

— Алло, — говорю я.

— Привет, Габриэль, — раздается его голос. Самодовольный, скользкий, вызывающий желание разбить трубку о стену. — Ты проверял почту?

— Нет, — я едва сдерживаю раздражение. — Электронная почта – моя не самая любимая часть дня.

— Ну что ж. Предлагаю это сделать. Я подожду на линии.

Открываю почту. Новое письмо от Джейкоба. Без темы. Вложенный видеофайл. Зернистое изображение, как с камеры наблюдения.

Пять секунд. Столько требуется, чтобы понять, на что я смотрю.

— Джейкоб, — говорю я.

— Знаешь, думаю, мама и дядя тоже захотят это увидеть, — его голос скользкий, как масло. — Потому что это не похоже на стратегический союз. Больше на пьяную ошибку. Без брачного контракта. С возможными убытками для компании, — цокает он языком. — Что не очень хорошо говорит о твоем характере, правда?

— А ты думаешь, это хорошо говорит о тебе? — спрашиваю я.

Гнев полыхает.

— Думаю, журналист из «Бизнес Дайджест» был бы очень заинтересован. Представь: наследники двух конкурирующих компаний Нью-Йорка женятся в Вегасе, едва стоя на ногах от алкоголя. Красивый заголовок, не правда ли?

— Ты не посмеешь.

— Разве? «Томпсон Интерпрайзес» — наше общее наследие, Габриэль. Я просто хочу убедиться, что останется… правильный преемник.

— Публикация навредит обоим. Если ты всерьез об этом думаешь — вот новость: это не ты заботишься о компании.

— А ты, да? — в его голосе слышна ухмылка. — Боже, хотел бы я стать мухой на стене в «Контрон».

— Что ты имеешь в виду?

— Всегда был немного медлительным, да?

Я резко выпрямляюсь.

— Ты отправил видео в «Контрон».

— Конечно. Вчера. Примерно в это же время. Как там твоя жена? О, меня кто-то зовет. Надо бежать. Хорошего дня, братишка.

— Пошел ты.

Он смеется и отключается.

Я до боли сжимаю телефон в руке. Гнев застилает глаза. Я снова запускаю видео.

Смотрю на нее. На себя.

Смотрю на нас.

И не могу понять, где все пошло не так.

Как так вышло, что я совершил лучшую ошибку в своей жизни.

Я снова пишу Конни. Стук в висках мешает сосредоточиться — каждое слово будто пульсирует, бьет не в клавиши, а прямо в череп. После нескольких неудачных попыток сдаюсь и просто диктую сообщение:

Я: Я видел видео. Перезвони или приходи домой. Нам нужно поговорить.

Часы идут. Ответа нет. Часы. Это настолько не похоже на нее — на Констанцию с пунктуальностью и контролем над всем, — что тревога вползает под кожу, садится на грудь тяжелым грузом. Я возвращаюсь домой. В квартиру, которая последние несколько дней уже казалась нашей.

Но там темно. И до боли пусто.

Удается продержаться пятнадцать минут. Затем я набираю ее.

Тишина.

Гудки.

Сброшено.

Я пролистываю список контактов. Останавливаюсь на том, который ни разу не использовал. Никогда не думал, что сделаю это. Что придется.

Я нажимаю «вызов».

Долгие гудки, а потом — голос. Четкий, холодный.

— Коннован. Кто это?

— Это Габриэль. Где Конни?

Молчание. Пауза. Холодная, выжидающая.

— И почему я должен это говорить?

— Потому что мне нужно с ней поговорить.

— Уверен, так и есть, — его голос сквозит сарказмом. — Но это не мои проблемы.

Этот чертов парень. Все, что рассказывала Конни, всплывает в памяти — и гнев кристаллизуется в одну-единственную эмоцию: неприязнь, густую, как гарь на языке.

— Где моя жена? — повторяю я.

Он усмехается. Нехорошо.

— То, что вы подписали бумажку в Вегасе, не делает вас мужем и женой. Для этого нужно больше, чем просто подпись.

— У меня нет времени на нравоучения. Просто передай ей, что я хочу поговорить. Пусть перезвонит.

— Конечно. Прямо после того, как аккуратно доставлю ее к тебе домой, хорошо?

— Прекрасно. Да, мы были пьяны. Да, это была ошибка. Но, может, даже к лучшему. И если уж ты получил видео от моего двоюродного брата…

Он замирает. По ту сторону — тишина.

— Оу. Ты не знал? — спрашиваю я, и горечь дает голосу стальной оттенок. — Удивительно, правда? Он меня не любит, но себя — очень даже. Если бы это был спланированный ход, ты правда думаешь, он стал бы его саботировать?

Пауза. Сжатый ответ:

— Я разберусь.

На заднем фоне слышен резкий женский голос — возможно, Конни. Возможно, ее мать. Слишком далеко, слишком быстро.

— Где она?

— Если захочет с тобой поговорить – она это сделает, — бросает он и вешает трубку.

И вот я снова один. В квартире. В нашей квартире.

Слишком легко представить, какое дерьмо он вылил на нее, увидев видео.

Гнев и бессилие бурлят под кожей, не находя выхода.

Но, по крайней мере, она в безопасности. Просто зализывает раны. Как обычно.

И раньше я считал, что так лучше. Что одиночество — ее способ справляться.

Но сейчас… сейчас не хочу, чтобы она справлялась одна.

Не хочу, чтобы жила в одиночестве.

Наливаю себе бурбон. Сажусь на диван. Жду.

Потому что она всегда возвращалась. Может, не сразу. Может, спустя недели или месяцы. Но она возвращалась — сильная, несгибаемая, настоящая.

И на этот раз тоже возвращается.